Пришельцы. Выпуск 2 - Николай Бодров

Хозяйка раскладывала гречневую кашу с тушеным мясом по тарелкам. Борис Борисыч с задумчивым видом изучал дощатую поверхность стола. Катя сидела с поникшим видом и тоже о чем-то напряженно думала. На какой-то вопрос матери она тихо сказала что-то неразборчиво.

— Посмотри на меня! — повысила голос Анжела. — Повтори!

Катя повернула голову с поникшими хвостиками и снова что-то проговорила, еще тише, чем прежде.

— Хорошо, — менее сурово произнесла Анжела.

Весь ужин проходил в полном молчании. Теперь Кирилла это не удивляло: он сам отрешенно ковырял вилкой в тарелке. И не дай бог, если бы кто-то полез к нему с расспросами. Допив свой чай и буркнув в том смысле, что всем спокойного вечера, Кирилл направился во флигель. Там он уселся перед пишущей машинкой, сложил сцепленные пальцами руки на столе и впал в оцепенение. Так он просидел довольно долго. И из этого состояния его вывел неожиданно возникший громыхающий звук. Кирилл поднял глаза, посмотрел за окно. Шиферные секции раздвижной крыши с гулом и скрипом наползали на стеклянный скат: хозяйка закрывала свою теплицу. А вчера она вообще была закрыта. Наверное, Борис Борисыч чинил тот самый раздвижной механизм.

Во флигеле царил жаркий полусумрак, и возникло желание выбраться на свежий воздух. Постояв немного на пороге и понаблюдав, как шиферные створки наконец сомкнулись на середине и дом приобрел свой обычный вид, Кирилл не торопясь двинулся по дорожке мимо колодца, мимо зеленеющих грядок в сторону калитки, через которую вчера вошел в этот сад. Потом он шагал по полевой дороге в сторону межозерной косы. И только когда ступил на этот странный путь через воду, ведущий к темнеющему горизонту, остановился и посмотрел направо. Солнце медленно погружалось в соленое озеро, разливая по небу алый огонь. До слуха доносился еле слышный шелест волн, в воздухе пахло морем. Кирилл посмотрел назад. Деревья сада, стена и крыша дома окрасились в веселый рыжий цвет, стекла окон сверкали рыжими огоньками. Хорошо были видны двор и стол с навесом. Маленький бесформенный комочек у стола — по-видимому, придремавший Шарик.

Когда солнце скрылось под водой и сквозь темнеющий полог неба проступили первые звезды, Кирилл отправился обратно. Открывая калитку, он испытал такое чувство, будто возвращается в родное место, где прожил много-много лет. И трудно было поверить, что пришел сюда только вчера. У колодца он остановился и посмотрел на светящиеся окна второго этажа: крайнее угловое было открыто. На тюлевую занавеску легла тень, в окне показалась Катя. Она вытянула во двор левую руку и сдула с ладони маленькое пыльное облачко.

— Катя, не высовывайся во двор, — послышался голос Анжелы. — Закрой лучше окно.

— Хорошо! — отозвалась Катя. Она ловко ухватилась за рамы и захлопнула створки. За домом гавкнул Шарик. Кирилл постоял некоторое время, наблюдая за звездами, потом зачем-то посмотрел в колодец, откуда тянуло прохладой, и пошел к своему жилищу. Добравшись до кровати, Кирилл заснул очень быстро.

IV.

Утром его разбудил знакомый гул раздвигаемой крыши. Теплый утренний воздух обещал жаркий день. Кирилл в одних плавках пробежался несколько раз вокруг флигеля, потом с гремящим бидоном добежал до колодца, поднял полное ведро холодной воды, наполнил бидон, остальную воду вылил на себя. Еле удержался от невольного вскрика: оказалось — это так холодно. Передернув плечами, он снова бросил ведро в колодец, снова прокрутил ворот и, затаив дыхание, снова опрокинул на себя ледяной поток.

— Ух, хорошо! — не удержался он и, подхватив бидон, зашлепал к флигелю, оставляя на дорожке мокрые следы босых ног. Никаких сегодня походов, решил Кирилл, никаких разговоров. Только завтрак, обед и ужин. И работа, работа, работа! Прикую себя к столу, к печатной машинке. Даже на постели валяться не буду.

Вода с шумом влилась в рукомойник, оставшуюся Кирилл выпил прямо из бидона, не боясь, что некипяченая. Несмотря на обливание у колодца, умылся под рукомойником, обтерся полотенцем и принялся одеваться. Потрогал себя за подбородок, провел ладонью по щеке. Нет, щетина еще не наросла: сегодня можно не бриться. Глядясь в карманное зеркальце, причесался. До завтрака была еще масса времени. Чтобы его скоротать, Кирилл, вопреки собственному обещанию, прилег на кровати, чтобы лучше размышлялось… Он чуть было не проспал: даже не заметил, как уснул…

Быстрым шагом подойдя к общему столу, он поздоровался со всеми присутствующими и сел на свое место. На приветствие ему все ответили одновременно, но каждый на свой лад. Получив порцию каши, Кирилл принялся за еду. Настроение было замечательным. И то, что за столом сидели молча, даже начинало нравиться…

Александра Владимировна, собрав опустевшие тарелки, стала разливать чай. Все происходило точно так же, как и вчера, и позавчера, и, наверное, в те дни, когда Кирилл еще сидел в городе, в раскаленной квартире, и не подозревал о существовании этого необычного дома со стеклянной крышей, этих людей и вообще — этого мира, живущего по своим, не совсем понятным, правилам.

Со стороны озера налетел неожиданный порыв ветра; Анжела схватилась обеими руками за огромные поля соломенной шляпы, Александра Владимировна прижала белую панаму ладонью к макушке. О своей зеленой панамке не побеспокоилась только Катя: она сосредоточенно вылавливала ложечкой из вишневого варенья ягоды и опускала их в чай. Борис Борисыч растопыренной пятерней поправил растрепавшиеся волосы, негромко кашлянул в кулак и продолжил чаепитие. Внутри самовара что-то негромко заворчало, засипело, из короткой трубы потянулся сизый дымок.

— А сегодня не так жарко, как вчера в это же время, — ни к кому особенно не обращаясь, сказал Кирилл.

— Это хорошо? — спросила Катя.

— Это замечательно! — Кирилл придвинул к себе вазочку с вареньем. — Может, жара, наконец-то, стала спадать?

— Ладно, — как-то невпопад сказала Катя и принялась гонять ложечкой ягоды в своем чае.

После завтрака Кирилл, пожелав всем удачного дня, чуть ли не бегом отправился во флигель. Он оставил открытой входную дверь, стащил с себя рубашку и бросил ее на кровать. Потом уселся за стол и в который уже раз решительно придвинул к себе пишущую машинку. И в который уже раз на него вновь нашло оцепенение. Но теперь он был готов к этому. Криво усмехнувшись, Кирилл сложил руки на столе и стал смотреть через окно. Он попытался не напрягать свой мозг, а, наоборот, отвлечься, чтобы мысли потекли спокойным, свободным потоком. Стараясь остаться беспристрастным наблюдателем на берегу этого потока, он всматривался в его темные воды в надежде открыть путь, по которому поведет героев своего произведения. Так прошло около часа. У Кирилла затекла шея, заныла спина. Выйдя на порог флигеля, он с хрустом потянулся. Затем вновь вернулся в комнату, за стол, и принялся гипнотизировать пишущую машинку.