Меч и пламя - Патриция Филлипс

Снег шел не переставая еще три дня. Для Адель было сущей мукой вести себя так, будто они с Рейфом едва знакомы, не позволяя себе даже поцелуя или рукопожатия украдкой. Между тем Обри Феррерс ухитрялся повсюду сунуть свой нос. Рейф оказался прав, утверждая, что король заслал сюда Феррерса шпионить за ними. Ни в темных углах зала, ни за столом, ни на крепостной стене, ни на крышах башен – нигде они не могли чувствовать себя в безопасности, пока в замке находился этот пронырливый тип.

Обычная дата сбора податей зимой приходилась на двадцать пятое декабря, когда истекали сроки арендных договоров и наступало время уплаты ренты; в этом году, однако, из-за ухудшившейся погоды Рейф через своих судебных приставов оповестил крестьян о том, что процедура откладывается вплоть до особого уведомления.

Как только ветер переменился и наступила оттепель, был выбран день для уплаты дани. Длинная процессия арендаторов проследовала по опущенному мосту во внутренний двор замка, где уже были установлены столы, чтобы разместить на них господскую долю. Ближе к полудню из-за облаков выглянуло солнце и осветило все вокруг. В отличие от многих других хозяев поместий Рейф предложил каждому из ожидавших своей очереди арендаторов по кружке эля с ломтем хлеба.

Поскольку в прошлом году Рейф слишком много времени провел в отлучке вне замка, он решил заодно со сбором податей провести заседание сеньорального суда. Адель показалось крайне необычным то, что оба события проходили во дворе, – сама она всегда открывала для этой цели главный зал Эстерволда. Однако, поскольку у Рейфа было так много арендаторов, она сочла его решение разумным. Артур лично осуществлял надзор за сбором повинностей, часть которых вносилась деньгами, а часть – натурой; при этом он не сводил холодного взгляда с судебных приставов, дабы убедиться в том, что они не допустили по ходу дела никаких злоупотреблений. Несмотря на свой угрюмый вид, мажордом Фордема славился своей безукоризненной честностью, и крайне редко кому-либо из крестьян случалось обращаться к лорду с жалобой на незаконно взятый излишек.

К крайнему огорчению Адель, ей приходилось наблюдать за происходящим со стороны, вместо того чтобы сидеть в высоком кресле рядом с мужем. Муж! Всякий раз, когда она мысленно называла так Рейфа, по ее телу пробегала дрожь волнения. Если бы они могли объявить о своем браке открыто, сегодня она участвовала бы в этом важном событии в жизни поместья наравне с ним; однако и тут им мешало присутствие Феррерса, которому было поручено проследить за тем, чтобы лорд Фордема не обманул своего короля, собрав больше дани, чем заявлено в отчетах судебных приставов. Феррерс постоянно вертелся поблизости, пытаясь взглянуть на длинные колонки цифр. Хотя его любопытство выводило Артура из себя, Рейф предупредил мажордома о том, чтобы он не перечил знатному вельможе, поэтому бедняге пришлось терпеть бесцеремонность гостя.

Долгий утомительный день уже был на исходе, когда в судебном заседании объявили перерыв. Два приговора к наказанию кнутом привели в исполнение прямо на месте: один по жалобе разгневанного отца, дочь которого была обесчещена, а другой по куда более серьезному поводу – обвинению в хищении денег из церковного ящика для пожертвований. Правда, как выяснилось, подсудимый был чужим в этих местах и к тому же умирал от голода, поэтому Рейф решил в данном случае проявить снисходительность. Остальные проступки, начиная от кражи репы из соседского огорода и кончая дракой у церковных дверей, влекли за собой различные суммы штрафов.

Едва последний из арендаторов проследовал по подъемному мосту, направляясь в сторону деревни, солнце тут же скрылось за серебристой грядой облаков. Как только оба моста опустели, их подняли с помощью лебедки и надежно закрепили. Рейф не хотел в эти тревожные времена оказаться застигнутым врасплох.

Главный зал замка все еще сохранял праздничное убранство, и каждый день за едой менестрели развлекали хозяина своими серенадами. Несмотря на то что погода улучшилась, лишь немногие из путешественников изъявили желание тронуться в путь, большинству же не хотелось оставлять надежные и гостеприимные стены Фордема. Единственным исключением стал лорд д’Исиньи.

– С вашего позволения, лорд Рейф, завтра я намерен вас покинуть, – объявил он, когда они в тот же вечер собрались за столом.

– И конечно, вы хотите увезти с собой мое письменное обязательство?

Д’Исиньи весело улыбнулся и кивнул. Очевидно, из-за своего косоглазия он никогда не смотрел в лицо собеседнику – привычка, которая сильно раздражала Рейфа.

– Разумеется, вы направитесь прямо в Нортгемптон, к королю? – как бы между прочим осведомился он.

– Нет, у меня есть много других поручений, и не исключено, что меня еще не раз застигнет в пути метель, прежде чем я со всем управлюсь.

Адель слушала их разговор, и сердце ее тревожно забилось, едва она вспомнила о том плане, который они собирались привести в действие сразу же после отъезда д’Исиньи.

– А вы, милорд Феррерс? Я полагаю, вам также не терпится тронуться с места, – Рейф обратился к дворянину, который оценивающим взглядом наблюдал за всем происходящим в зале.

– Напротив, у меня нет повода для спешки. Я жду, пока дама не примет решение. – Феррерс обернулся к Рейфу и внимательно посмотрел на него. – Вы знаете, когда это может произойти?

– О, я уверен в том, что леди Адель будет готова отправиться в путь в любое удобное для вас время. Большая часть ее багажа так и осталась нераспакованной. Если вам угодно, я прикажу прямо сейчас погрузить ее сундуки в вашу повозку.

Феррерс едва мог скрыть, что удивлен столь неожиданным предложением, – его особо предупредили о том, чтобы он пресекал любые попытки де Монфора хитростью удержать женщину в замке вопреки воле короля. Однако, судя по тому, что он уже видел, все выглядело вполне благопристойно. Еще ни разу ему не удалось уличить де Монфора или подопечную короля в чем-либо предосудительном.

– Да, это было бы превосходно… А вы согласны, леди?

Адель быстро проглотила свой кусок хлеба – она никак не ожидала подобного вопроса; обычно знатные гости Рейфа обращались с ней так, словно она была слабоумной или частью мебели.

– Да, конечно, милорд, чем скорее, тем лучше. Полагаю, барон будет только рад от меня избавиться, поскольку я и так уже доставила ему немало хлопот, – добавила она с улыбкой.

Рейф метнул на нее суровый взгляд, и Адель тут же поняла, что означает это молчаливое предостережение: «Будь осторожна и не болтай слишком много». Сама она считала свое последнее замечание весьма удачным ходом, однако, решив послушаться его, не произнесла больше ни слова.