Рубеж - Андрей Валентинов

Сизые от беспробудного пьянства тучи низко нависли над головой. Видно было и так не лучшим образом, а тут еще ветер, как назло, залепил Сале в лицо пригоршней мокрого снега. Ресницы слиплись, женщина утерлась тыльной стороной ладони и вдруг почувствовала себя совершенно никчемной.

Надвигалась метель.

Много чего надвигалось…

— Черкасы? Логиновская сотня?!

— Да какая там, мать ее, сотня! С сотней он еще дня три б шел! Видать, обоз Логин за Днепром кинул и с малым отрядом — сюда… на Великий Пост разговляться! Все, хватай байстрюка — и в седло! Да шевелись, чорт тебя побери, черкасы ведь окраинные караулы вмиг стопчут!..

— А успеем?!

— Должны успеть! Пока они сюда доберутся, пока дом возьмут, пока хутор перетряхнут сверху донизу… Должны!

Рядом звякнуло железо.

Герой Рио держал под уздцы подведенного жеребца.

Смотрел в сторону; спешить за Сале, помочь ей управиться с ребенком явно не собирался. Ладно, после разберемся, кто герой, а кто второй…

Сломя голову женщина кинулась в дом. Пытаться бежать с хутора в замок пана Станислава, и оттуда — нелегалами через Порубежье, оставив здесь на произвол судьбы урода-ребенка, главную цель Большого Заказа… Такие шутки были смерти подобны. Разве что смерть откладывалась на некоторое время, дабы подготовиться для радостной встречи.

Больно ударившись плечом о стену, она тенью пролетела коридорами.

С дребезгом откинулась внешняя щеколда. Хлопнула дверь, и Сале, тяжело дыша, огляделась.

Комора, где еще с обеда заперли дитя, пустовала.

Да что он, сквозь землю провалился?!

Впрочем, после здешних похождений женщина не исключала и этой возможности.

— Эй! Маленький, ты где?

Под кроватью тихо завозились, послышался всхлип — и снова наступила тишина. Упав на пол, Сале ужом скользнула вперед, и секунду спустя ее пальцы нащупали хрупкое тельце.

— Иди… иди сюда, мой славный!.. иди к мамочке…

— Пусти! — неожиданно выкрикнул ребенок, отчаянно сопротивляясь. Сале едва не разжала пальцы: столь велико было потрясение от членораздельного, совершенно недетского вопля. — Пусти меня!

Больше он не произнес ничего, пыхтя от напряжения. Увы, силы были неравны. Кусающегося и царапающегося, маленького выродка извлекли из-под кровати и даже подняли на руки. Но скакать с ним, с таким, в седле было бы почти невозможно; тем более что Сале никогда не считала себя превосходной наездницей.

Отдать же ребенка в чужие руки… пусть даже в руки героя или Консула… Нет, она бы ни за что не согласилась.

О сердюках даже речи не шло.

— Пусти… пусти меня…

Предоставив ребенку барахтаться у нее под мышкой, Сале правой рукой изо всех сил рванула оконную портьеру.

Раздался треск; ему вторил треск выстрелов с околицы.

После второго рывка часть крючков отлетела. После третьего портьера осталась у Сале — и ребенок был мигом запеленут с головой в тяжелую ткань.

Вместо плача изнутри доносилось только хриплое рычание, как если бы женщине взбрело в голову тащить к проруби изрядно подросшего щенка.

— Ну тихо… тихо…

Тихо не получалось. Ни в какую. Со стороны могло показаться: обезумевшая мать выносит насмерть перепуганное дитя из охваченного пожаром дома, укрыв свою кровинушку от искр и жара. Разве что дом пока не горел. Сале криво усмехнулась на бегу. Пожар не заставит себя долго ждать. Разве что чуть позже, когда черкасы неистового сотника Логина, стоптавшего взмыленными конями два лишних дня, доберутся сюда.

Еще как полыхнет… ну, тихо, тихо, перестань дергаться, кошачье отродье… да перестань же, говорю!..

— Шевелись, Проводник! — гортанно взметнулось за окнами, и почти сразу, звонким напевом боевой трубы:

— Сале! Скорее!

Выбежав на крыльцо, женщина на миг зажмурилась. Вьюга за это время разыгралась не на шутку, снежные плети-тройчатки секли наотмашь, не разбирая, кто прав, кто виноват, кто вообще случаем подвернулся… Смотреть обычным зрением было трудно, а на большее не оставалось сил. Местный Сосуд не создан для таких, как Сале Кеваль… Для кого же ты создан?.. неужели для подобных Рудому Паньку и веселому Стасю?! Вряд ли, скорее просто посланникам князя не повезло со встречными…

Кто-то подвел ей заседланную кобылку, подставил ладони для опоры. Последнее оказалось как нельзя кстати: толчок — и женщина очутилась в седле, слепо нашаривая поводья.

Кокон, тесно прижатый к ее груди, сперва притих, но тут же взорвался бешеным движением. Из складок портьеры, червем из капустных листьев, выбралась сперва сжатая в кулак ручонка, струясь наружу переливами золотой цепочки; следом показалось лицо. Щелями-бойницами раскрылись узкие, от самых висков глаза, страшное пламя недетского взгляда обожгло Сале…

Она едва не выронила свою ношу.

Судорожный взмах — и драгоценная искорка, кувыркаясь, полетела в снежную пелену.

— Батька! Лети… лети, батька!

Визг проклятого ребенка слился с порывом налетевшего сбоку, предательски, ветра. Проморгавшись, Сале увидела совсем рядом с собой героя Рио — тоже в седле. Князь не ошибся в выборе: сдерживая пляшущего жеребца, герой показывал женщине пойманный на лету золотой медальон.

Тот, что урод-дитя все время таскал на шее, заходясь истошным воем, едва кто-нибудь хотел посмотреть цацку или, упаси небеса, потрогать.

Сокровище, понимаешь…

— Себе! — женщина сорвала горло, перекрикивая вьюгу. — Себе оставь! Герой кивнул. Сплюнув через губу замысловатое ругательство (странно… раньше за ним вроде бы не водилось!..), Рио растянул цепочку, которая, словно живая, удлинилась под напором его пальцев; прикинул на глазок — и решительно сунул голову в образовавшуюся петлю. Миг, и медальон уже постукивает о зерцало доспеха.

— Батька!.. батька, лети!.. лети… Портьера надежно закутала крик.

Кони рванули с места, и за спинами беглецов злобно громыхнул засов.

«Чумака… жалко чумака, — верхним чутьем уловила женщина обрывок мысли Консула. — Замордуют ведь парня…»

Сале тесней прижала к себе сверток с ребенком.

Ей не было жалко чумака-предателя, в беспамятстве валявшегося во флигельке, под присмотром краденой невесты.

Ей никого не было жалко; даже себя.

…эту скачку сквозь метель и выстрелы Сале запомнит навсегда.

Кобыла неслась стремглав, дробно стуча копытами, все силы уходили на то, чтобы удержаться в седле, не выронить ношу и не потерять во мгле спину скачущего впереди Рио. Кое-где в снежной круговерти, красноватыми очами чудовища, светились оконца редких хат; дважды кони прыгали через украшенные горшками плетни, расплескивая черепки звонкими ударами копыт, — дыхание перехватывало, а отдышаться не было ни сил, ни времени. Потом бешеным метеором дико вырвалось из тьмы оскаленное лицо Консула. Локоны на висках Юдки висели двумя рыжими сосульками; глаза, и без того выпуклые, сейчас чуть ли не вылезали из орбит. «За мной!..» — Сале так и не поняла: почудился ли ей страшный шепот, или это и впрямь было на самом деле.