Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич

Сергей Сергеевич Яковлев объясняет, что всё было несколько сложнее и гораздо более продуманно и просчитано:

«Если человек стал нелегалом и проникся этой профессией – оно происходит не со всеми, а в его случае произошло, то, несмотря на то что он стал успешным руководителем, его уважали в коллективе, тем не менее у него внутри такая мысль шевелилась постоянно. Ему хотелось опять вернуться на эту работу. Условно говоря, это как наркотик для человека. Когда он почувствовал, что созрел для серьёзного разговора, он попросился на беседу к Юрию Ивановичу – и Дроздов его пригласил…

Алексей Михайлович высказал ему свои соображения. Они базировались на серьёзном анализе: он был в тюрьме, его обменяли. Ни в какие “чёрные списки” его не внесли – его вообще вычеркнули отовсюду, так что если решить вопрос с документами на другое имя и заменить регион задействования, то в общем-то всё получится и никаких проблем не возникнет.

Но для этого сначала надо было найти документальный вариант, убедиться, что он по языку ему соответствует. И одно дело – молодому человеку начинать осваивать образ иностранца, другое дело – взрослому. Это же сколько лет “прошлой жизни” надо “легендировать”! Я понимаю, что с опытом Алексея Михайловича это было можно, но совсем не так просто…

Юрий Иванович, как человек риска, взял всю ответственность на себя».

Наш собеседник, ветеран Управления «С», так говорил по этому поводу:

«По всей видимости, у них, у Алексея Михайловича с Юрием Ивановичем, был хороший контакт – нормальный, на личном уровне. Здесь вопрос и в том, что Дроздов в нём увидел, и в том, что Козлов из себя представлял. Почему именно по отношению к нему Юрий Иванович мог сделать такое исключение? Мне кажется, в их отношениях сказывалось в том числе и то, что оба они были родом из провинции – русские такие, коренные люди, и они сразу поняли друг друга. К тому же и у Юрия Ивановича отец был настоящий офицер, артиллерист, и у Алексея Михайловича отец был офицером, в бронетанковых войсках служил, оба они воевали, оба были тяжело ранены. Может быть, и в этих схожестях был тот самый смысл, который обеспечил их взаимопонимание…

В противном случае Козлов так бы и остался в своём институте сидеть. А Юрий Иванович предоставил ему второй шанс. Алексей Михайлович говорил с придыханием: “Дроздов дал мне возможность – не знаю, кто бы ещё дал…”, и относился он к Дроздову, скажу так, с воодушевлением. Да и вообще, все дают просто высочайшие оценки тому, как Юрий Иванович работал с нелегалами. Его сотрудники отзываются о нём как о великом руководителе нелегальной разведки».

И ещё тут следует добавить про удивительное чувство воли Алексея Михайловича – другой человек после всего им пережитого: арест, тюрьма, камера смертников и те же крокодилы, у него на глазах с аппетитом кушающие несчастного негра, вряд ли бы пожелал вновь «входить в ту же самую реку», а спокойно бы трудился до самой своей пенсии в том институте, куда он имел счастье быть направленным. Только его воля и позволила Козлову в очередной раз перекроить свою судьбу…

Впрочем, мы не единожды уже напоминали читателю, что разведка – это коллективный труд, и в подготовке нелегала, независимо друг от друга, участвует очень большое количество самых разных людей. В частности, это те, которые создают ему «легенду» – то есть новую биографию, занимаются его документированием.

Вроде бы солидный, уверенный в себе мужчина, в возрасте «за полтинник», состоятельный, с определённым, достаточно высоким жизненным статусом и общественным положением. Но мало ли, вдруг кому понадобится этот статус проверить? Возьмут и позвонят в какое-нибудь упоминавшееся этим господином учреждение: «У вас работал такой Отто Шмидт? Что вы можете о нём сказать?» – а в ответ получат обескураживающее: «Да ничего не можем! Такой у нас никогда не работал!»

Понятно, что теперь его звали отнюдь не Отто Шмидт, но кому будет легче, если и новое его имя не вызовет никаких ассоциаций? Тут уже нелегалу остаётся одно – поспешить на ближайший самолёт в Москву, чтобы сказать Дроздову: «Простите, Юрий Иванович, я возвращаюсь в свой институт!»

Но всё, значит, было продумано и сделано на высшем уровне, так что комар носу не подточит! А вот что именно было сделано, об этом мы понятия не имеем… Факт тот, что «Дубравин» вновь спокойно легализовался на Западе.

Так начался тот период жизни и службы Алексея Михайловича Козлова, о котором нам сказать практически нечего. Не потому, что действительно говорить не о чем, а наоборот, потому что было слишком много всего… о чём сейчас говорить очень и очень рано.

Разведчики работали не за рубли и не за «зелёные», но потому, что это было нужно нашей Родине, народу. И работали достаточно результативно.

Вспоминает Герой Российской Федерации Юрий Анатольевич Шевченко:

«Я возвратился из одной из последних моих командировок и встретился с Юрием Ивановичем – он обязательно и отправлял, и принимал нелегалов.

И я ему докладывал: “ЦРУшники мне чётко рассказали, что будет… Во-первых, историческая роль Коммунистической партии исчерпана. Всё! Партия в ближайшее время загнётся. После этого ставится задача: первый этап – развал СССР на союзные республики. Распад будет начинаться с этих, с этих, с этих позиций – с помощью таких-то элементов. Вот такие-то возможности…”

Конкретно всё это я ему раскладывал!

“Вторым этапом будет уничтожение Российской Федерации. Есть план создания Северо-Волжской республики, Татарстан и среднее Поволжье – вторая республика, и Южно-Волжская республика. Запад и Юго-Запад отходят к нашим соседям. Север, так называемая Ингрия, и Карелия – ещё республика. Сибирь будет поделена между Китаем, Японией и США. Остаётся Российская Федерация в границах Московского княжества. Вот это будет Россия! Всё!”

Источником информации были знающие люди, кому была дана такая программа… Я докладывал Юрию Ивановичу устно – ведь все наши диссиденты со своими планами на этом фоне яйца выеденного не стоили! Хотя Горбачёв ещё что-то вякал об “исторических перспективах”, а “легальные” резидентуры по указанию “свыше” собирали “положительные отклики” на его выступления.

Я спросил: “Что делать? Это нас ждёт”. – “Юра, возьми бланк для документов особой важности и то, что ты мне сказал, сформулируй и красивым почерком напиши. Чтобы ни одна секретарша этого не печатала! Только от руки! И напиши: "Лично Генеральному секретарю ЦК КПСС". Разведка не может такой документ направить – тебе, как нелегалу, даётся такое право, лично от себя направить документ, а мы поможем переслать”.

Юрий Иванович стоял на обороне государства – он ещё надеялся спасти страну в последний момент…

Генсек подсунул под клапанок-“подхалимчик” маленькую бумажечку и расписался: “С документом ознакомлен. Горбачёв”. Чтобы письмо осталось у нас в архиве, но без его подписи. Паразит! Но он никогда не сможет сказать, что произошедшее было для него неожиданностью».

<Тут стоит добавить фрагмент из другой книги, но из той же самой беседы – к сожалению, весь четырёхчасовой разговор в оду книгу поместить было невозможно:>

«У меня друзья были лучшие – цэрэушники. Кроме агентов были и просто хорошие друзья. Я же работал.

И я узнал обо всём, что будет с Советским Союзом, о том, что развал будет – никакой они не одержали победы в холодной войне! Но у нас руководство было такое, что нас уже не слышало… Ведь разведка – это всего-навсего глаза и уши нации. А принимает решение мозг! Но если мозг старческий – он, наверное, не всегда принимает адекватные решения. Даже на основе получаемой информации.

Я говорил ребятам из ЦРУ: “Какая информация нужна вам здесь, в Восточно-Европейских странах? Чего вам здесь брать?” – “Ты знаешь, информация для ЦРУ имеет сейчас второстепенное или даже третьестепенное значение. Главная задача у нас – поиск агентов влияния, которые будут проводить выгодную для нас политику. В нужном нам направлении. Вот эти НКО, такие люди, как Яковлев[75]…” Яковлев попал в их сети ещё тогда, когда был аспирантом, – а вскрыть агента влияния практически невозможно.