Встречи - Борис Рощин

— Слышал я от деревенских, Николай Фомич, что вы знатный столяр. Зимние рамы хочу вам заказать. Возьметесь?

— Двадцать пять рублей.

— Хорошо, Николай Фомич, и, если можно, сделайте, пожалуйста, побыстрее.

— Деньги сразу.

— Хорошо, пойдемте. Заодно мерку с рам снимете.

Снял Николай Никифоров размеры с рам воронинской избы, двадцать пять рублей принял. Ушел.

Неделя проходит — нет рам. Две недели проходит — нет рам. Через месяц Мария Григорьевна не выдержала, отправилась к мастеру выяснять судьбу заказа.

— Не видишь, приболевший я, — нелюбезно встретил Никифоров Марию Григорьевну. — Выздоровею — сам принесу рамы.

Минуло лето, осень уже о зиме напоминает, отправился к Никифорову Сергей Алексеевич.

— Приболевши я, — объяснил мастер, — как полегчает, возьмусь…

На четвертый год очередная встреча заказчиков со столяром состоялась. При этой встрече и я присутствовал. Вышли мы втроем: Сергей Алексеевич, Мария Григорьевна и я из автобуса в Спицино. На остановке Никифоров стоит. Трезвешенький. Поздоровался с нами Николай первым.

— Как наши рамы, Николай Фомич? — Мария Григорьевна спрашивает. — Подвигается дело?

Передернулось спекшееся лицо у Никифорова, вроде как в улыбке. Отвечает хрипло:

— Терпеливые вы люди, Воронины. На удивление. Не подводило б здоровьице, и впрямь сработал вам рамы. Были б деньги, должок возвернул.

Сказал так и отвернулся. Больше разговаривать не пожелал.

Через несколько дней Николай Никифоров умер.

СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР

Писатель Воронин встретился случайно на деревенской улице с председателем колхоза. Поздоровались. Разговорились.

Неподалеку от них сидели на свежеошкуренных бревнах Петька Бессонов с Ильей Яковлевичем. Курили. Наблюдали беседующих. Только что прошел крупный «грибной» дождик, прибивший пыль, поднятую деревенским стадом. Бревенчатые избы в лиловом закате розово светились, земля парила.

— Я бывал во многих странах и так скажу, — продолжал писатель разговор с председателем, — положительный сельскохозяйственный опыт нам не мешает перенимать. Конечно же применительно к нашим условиям. Возьмем Венгрию. Такая, к примеру, деталь у них в животноводстве. Желает член кооператива выращивать в личном своем хозяйстве поросят. Пожалуйста, напиши заявление, поросят привезут тебе на дом. И корма тоже. Все бесплатно. Но когда вырастишь свиней, одного отдай в кооператив, одного продай, одного возьми себе. За точность этой пропорции не ручаюсь, даю лишь схему. Почему бы нам не перенять этот опыт венгерских товарищей? Пускай экономисты вашего хозяйства подсчитают, как лучше, чтобы государству выгодно и колхозникам не в убыток.

— Здесь вы ломитесь в открытую дверь, Сергей Алексеевич. Нечто подобное практикуется уже во многих районах Украины и в других местах. В нашем же колхозе этот эксперимент упрется прежде всего в корма.

— Если бы только в корма, — возразил писатель, — а разве сможете вы обеспечить всех желающих своими поросятами? Да еще качественными поросятами? Даже если они имеются, колхозники предпочитают платить не три рубля за килограмм живого веса, а значительно переплачивать, простаивать ночи на базарах, лишь бы заполучить поросенка из Прибалтики. Сам видел, как одна старуха на базаре добрый десяток машин с поросятами перерыла, все искала поросенка с морщинкой на лбу. Уверяю вас: в скором времени все больше и больше людей станут искать эту поросячью морщинку. Сейчас не только городу, но и селу уже дай качество.

Петька Бессонов, внимательно слушавший разговор писателя с председателем колхоза, спихнул языком окурок с губы, приподнял указательным пальцем козырек своего «аэродрома» и, не поворачивая головы, что-то тихо сказал Илье Яковлевичу. Илья Яковлевич встрепенулся, коротко хохотнул, надернул козырек фуражки на глаза. Возразил вполголоса:

— Не попадут.

— А вот посмотрим.

Беседа писателя с председателем колхоза продолжалась.

— Вы содержите в колхозе штатных экономистов. Какую такую работу опытный экономист может выполнить в течение всего года? Графики чертить и зарплату получать? Накладно для государства. Возьмем для примера Штаты. У них фермер держать в своем хозяйстве экономиста не может себе позволить. Но экономика — наука, а без науки сейчас сельского хозяйства нет. И далеко не каждый фермер силен в этой науке. Как быть? А приглашают экономиста из города. Да, да, приглашают за соответствующую плату, как мы приглашаем сейчас адвоката для ведения своих дел. Такой экономист или группа экономистов быстро и качественно сделают все расчеты хозяйства и на их основе представят соответствующие рекомендации хозяину. Быстро потому, что нет резона тянуть время, время для них, как говорится, деньги. Качественно потому, что от качества работы экономиста зависит и спрос на него, как и на хорошего адвоката. Кстати, американские экономисты подсчитали, что наиболее удобна и выгодна в экономическом отношении молочная ферма на восемьдесят — сто голов. Мы же предпочитаем многосотенные и даже тысячные комплексы.

— Для фермеров, может быть, и выгодно, — возразил председатель. — Лично я — сторонник комплексов. На них можно сосредоточить специалистов, новейшее оборудование, колхозную технику. К тому же крупные комплексы значительно экономят активные земли. Представьте себе, что вместо комплекса на тысячу двести голов мы разбросаем по разным местам двенадцать — пятнадцать ферм. Да нам и сеять будет негде. Что же касается экономистов, то здесь всегда есть над чем подумать, хотя фермерское хозяйство с колхозным трудно сравнимы.

— Сейчас войдут, — тихо проговорил Петька, не спуская глаз с беседующих.

— Промахнутся! — Илья Яковлевич ожидающе хохотнул.

— В любом спорном вопросе лучше всего, на мой взгляд, придерживаться золотой середины, — продолжал писатель. — Я не против крупных комплексов, согласен даже, что корова прежде всего биологический молочный агрегат на службе человека. Перерабатывай корма и давай молоко, всякие там прогулки по свежему воздуху — лирика. Но беда в том, что проектировать и строить молочные комплексы мы научились, а вот обеспечивать их бесперебойно кормами… А что такое перебой с кормами на крупном комплексе хотя бы на несколько дней, вам лучше знать. Мне доводилось видеть комплексы, где вместо расчетных тысячи двухсот голов влачат существование три-четыре сотни отощавших «агрегатов». Их даже вывести некуда, потому что вокруг культурные поля, крупный комплекс пастбищ для «агрегатов» не предусматривает. Как тут не вспомнить о ферме на сотню-другую голов с выгонами, культурными пастбищами…

— Теперь не выберутся, — проговорил Петька со сдержанным охотничьим азартом в голосе, — гляди, воткнулись в треугольник.

— Могут перешагнуть, — высказал опасение Илья Яковлевич, не переставая похохатывать.

— Не перешагнут, мелко топчутся.

— Обратимся к Франции, — писатель входил во вкус разговора, — на чем зиждется ее сельское хозяйство? Такая, к примеру, отрасль, как виноградарство. Четкость и ответственность — вот ее киты. Виноград с картошкой сравнивать трудно, но все же. Мы с вами порой собранную картошку с поля вывезти и в бурт свалить не успеваем. И не потому, что техники или людей не хватает. А потому, что отсутствует согласованность транспортников с полеводами, нет неотвратимой материальной ответственности (о моральной пока не говорим) за судьбу и сбережение качества продукции. Во Франции виноградари заключили, к примеру, с транспортной конторой договор на вывозку винограда. Виноград — культура нежная, несколько лишних часов после сбора — и качество его резко падает. Но ежели виноградарь заключил договор на вывозку, он не волнуется. Главное для него теперь доставить виноград в корзинах, согласно договору, к автомагистрали такого-то числа к девяти ноль-ноль. Сгрузил корзины с виноградом на обочине дороги — и поехал домой. Теперь пускай голова болит у транспортников, он свой пункт договора выполнил. В случае чего, получит свое за виноград сполна. И транспортники, уверяю вас, не допустят порчи продукции, иначе им придется раскошеливаться. А вот вы, уважаемый председатель колхоза, не сочтите за обиду вопрос: хоть раз в жизни заплатили рубль штрафа из своего кармана за порчу колхозной продукции?

— Удивляюсь я иногда вам, писателям, — в голосе председателя колхоза появилось едва заметное раздражение, — в любом вопросе, в котором иногда и специалисту разобраться трудно, а порой и невозможно, вы тут как тут. Советы даете, поучения. И основной ваш аргумент в любом споре…

— …здравый смысл, — подсказал писатель, перебивая председателя. — Это, пожалуй, основной аргумент любого мыслящего человека, а не только писателя. Здравый смысл!