Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перемена в её жизни произошла внезапно, без всякой подготовки.
– Пусть сразу привыкает, – сказала мисс Минчин сестре. – Нужно ей показать, что её ждёт.
На следующий же день Мариэтт рассчитали. Проходя утром мимо открытой двери в свою прежнюю гостиную, Сара краем глаза увидела, что всё в ней изменилось. Красивая мебель и украшения были вынесены, а в углу комнаты поставили кровать для новой ученицы.
Спустившись к завтраку, Сара увидела, что на её месте рядом с мисс Минчин сидит Лавиния.
– Сара, – холодно обратилась к ней мисс Минчин, – вы сегодня же приметесь за свои новые обязанности. Садитесь за тот стол с младшими воспитанницами, следите, чтобы они не шумели, вели себя прилично и ничего не проливали на стол. Вам нужно раньше сходить вниз, Лотти уже опрокинула чашку с чаем.
Это было только начало, а потом с каждым днём обязанностей у Сары всё прибавлялось. Она учила младших девочек французскому и проверяла заданные им уроки, но это было самое простое. Мисс Минчин решила, что Сара может быть полезна и во многом другом. В любой час и в любую погоду её можно было послать с каким-то поручением или велеть сделать то, что не сделали бы другие. Кухарка и горничные последовали примеру мисс Минчин и с удовольствием помыкали «девчонкой», с которой раньше все так носились. Это были слуги не очень хорошего разбора; не отличаясь ни вежливостью, ни добротой, они лишь радовались, что есть на кого свалить собственную работу.
Первый месяц или два Сара надеялась, что её старательность, готовность выполнить любую работу и молчание в ответ на попрёки смягчат её гонителей. Она была горда: ей хотелось доказать, что она зарабатывает свой хлеб и не рассчитывает на поблажки. Однако вскоре она поняла, что никого не смягчит; чем больше она старалась, тем требовательнее и высокомернее становились служанки, тем чаще бранила её сварливая кухарка.
Будь Сара старше, мисс Минчин поручила бы ей заниматься со старшими воспитанницами и сэкономила бы на этом деньги, рассчитав учительницу, но Сара была так юна, что мисс Минчин сочла более удобным использовать её как девочку на побегушках или служанку. Простому мальчишке-посыльному нельзя было бы так довериться, но на Сару можно было положиться – ей доверяли самые трудные дела. Она могла не только вытереть пыль в комнате или всё расставить по местам, но и оплатить счета.
Сама она больше ничему не училась. Её даже не пускали на уроки; лишь вечером, выполнив все поручения, она могла войти в опустевшую классную комнату с ворохом старых книжек и сидеть над ними всю ночь. Впрочем, разрешение на это ей давали очень неохотно.
«Я должна повторять старое, – говорила себе Сара, – иначе я всё забуду. Ведь я теперь простая судомойка, а если я всё забуду, то стану такой же, как бедная Бекки. Неужели я могу всё забыть? Начну всё путать и даже не вспомню, что у Генриха VIII было шесть жён!»
Любопытнее всего было то, как изменилось её положение среди воспитанниц. Прежде к ней относились как к юной королеве – теперь же она словно не имела к ним никакого отношения. Она так много работала, что у неё не было времени даже перемолвиться с кем-нибудь из них словечком. К тому же она скоро заметила, что мисс Минчин предпочитает держать её подальше от учениц.
– Я не желаю, чтобы она разговаривала или сближалась с воспитанницами, – говорила мисс Минчин. – Девочек трогают страдания, и, если она начнёт рассказывать о себе всякие романтические истории, они станут смотреть на неё как на несчастную героиню, а это наведёт родителей на ложные умозаключения. Пусть лучше держится в стороне – это соответствует её положению. Я дала ей крышу над головой, больше ей нечего ждать.
Сара многого и не ждала, к тому же она была слишком горда, чтобы стараться сохранить близость с ученицами, которых явно смущало её положение. Сказать по правде, воспитанницы мисс Минчин были весьма недалёкие и избалованные девочки. Они привыкли к тому, что богаты и все им угождают, и, когда платья у Сары обтрепались и было уже невозможно скрывать, что башмаки у неё худые и что её посылают за провизией, если на кухне чего-то не хватит, и она тащит её в корзинке по улицам, – им начало казаться, что заговорить с нею было бы всё равно что заговорить с самой последней служанкой.
– Подумать только, неужто у неё были когда-то алмазные копи! – говорила Лавиния. – Вы только поглядите, какой у неё вид! А уж странная, дальше некуда! Мне она никогда не нравилась. Смотрит на всех и молчит – словно выясняет, какие мы. Видеть её не могу!
– Да, это правда! – согласилась Сара, когда ей передали слова Лавинии. – Я потому на некоторых из них так гляжу, что хочу знать, какие они. Я их потом обдумываю.
Дело в том, что Саре не раз уже удавалось избежать каверз, которые то и дело подстраивала ей Лавиния. Лавинии так хотелось досадить воспитаннице, которой когда-то гордилась мисс Минчин! Ну а Сара никогда никому не досаждала и старалась держаться в стороне. Она выполняла тяжёлую работу по дому; шла в непогоду по улицам с пакетами и корзинками; зубрила французский с малышами, так и норовившими отвлечься. Платье её износилось; она исхудала; обедала она на кухне. Никому не было до неё никакого дела, отчего жить становилось ещё горше; она замыкалась в своей гордости и не жаловалась на такое обращение.
«Ведь солдаты не жалуются, – говорила она себе, сжимая зубы. – И я не буду жаловаться, представлю себе, что я на войне».
Однако бывали минуты, когда её детское сердце чуть не разрывалось от горя и одиночества. И разорвалось бы – если б не три подруги.
Первой была Бекки – да, всего лишь Бекки. Всю ту долгую ночь, которую Сара впервые провела на чердаке, когда
