Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

– Эта кукла, – вскричала мисс Минчин, указывая на великолепную новую куклу, сидящую рядом, – эта нелепая кукла с этими глупыми роскошными нарядами – ведь это я за них заплатила!

Сара повернула голову.

– Последняя Кукла, – произнесла она. – Последняя Кукла…

Её грустный голос звучал как-то сдавленно.

– Да уж, конечно, последняя! – отрезала мисс Минчин. – Но и она принадлежит не вам, а мне.

– Тогда, пожалуйста, возьмите её, – сказала Сара. – Мне она не нужна.

Если б она испугалась, кричала и плакала, мисс Минчин, возможно, была бы к ней снисходительнее. Она любила распоряжаться и видеть своё превосходство, но, глядя на бледное лицо и сжатые губы Сары, слушая её негромкий сдержанный голос, мисс Минчин чувствовала себя так, словно всё её превосходство не ставится ни во что.

– Перестаньте важничать, – сказала она. – Время для этого прошло. Вы больше не принцесса. Я отошлю ваш экипаж и пони, а горничную рассчитаю. Вы будете донашивать свои старые платья, те, что попроще, – нарядные больше не соответствуют вашему положению. Теперь вы такая же, как Бекки, и должны сами зарабатывать себе на хлеб.

К удивлению мисс Минчин, в глазах Сары мелькнул слабый проблеск – то был проблеск надежды.

– Значит, я смогу работать? Если я смогу работать, тогда всё остальное не так уж важно. Что я буду делать?

– Вы будете делать всё, что вам прикажут, – отвечала мисс Минчин. – Вы неглупы и быстро освоитесь. Возможно, я позволю вам остаться здесь, если вы будете стараться. Вы хорошо говорите по-французски, будете учить малышей.

– Вы мне позволите? – воскликнула Сара. – Позвольте, пожалуйста! Я знаю, что смогу хорошо их учить. Я их люблю, и они меня тоже.

– Всё это вздор, – возразила мисс Минчин. – Вам придётся не только учить малышей. Будете у нас на посылках, и помогать не только в классе, но и на кухне. Если вы мне не угодите, я вас выгоню. А теперь идите.

С минуту Сара стояла, глядя на мисс Минчин. В голове у неё мелькали странные мысли. Потом она повернулась и направилась к двери.

– Стойте! – приказала мисс Минчин. – Разве вы не хотите меня поблагодарить?

Сара остановилась – странные мысли овладели ею.

– За что? – спросила она.

– За мою доброту, – отвечала мисс Минчин. – За то, что у вас будет дом.

Сара шагнула к ней. Её худенькая грудь вздымалась.

– Вы не добры, – отвечала она с недетской страстью. – Вы совсем не добры. И то, что вы мне предлагаете, – не дом.

Мисс Минчин не успела ответить – Сара повернулась и выбежала из комнаты. Мисс Минчин, словно окаменев, с гневом поглядела ей вслед.

По лестнице Сара поднималась медленно и тяжело дыша; она крепко прижимала к себе Эмили.

«Как жаль, что она молчит, – думала Сара. – Если б она могла говорить… Если б она могла говорить…»

Она хотела уйти в свою комнату, лечь на тигровую шкуру, смотреть в огонь, прижавшись щекой к голове зверя, и думать, думать, думать… Но когда она поднялась на площадку, из её комнаты вышла мисс Амелия и, закрыв за собой дверь, остановилась перед нею с неловким и взволнованным видом. Дело в том, что в глубине души она стыдилась того, что ей приказали сделать.

– Вам… вам нельзя туда, – сказала она.

– Нельзя?! – воскликнула Сара и отступила на шаг.

– Это больше не ваша комната, – отвечала мисс Амелия и слегка покраснела.

Внезапно Сара поняла. Так вот о чём говорила мисс Минчин!

– Где же теперь моя комната? – спросила Сара, от души надеясь, что голос её не дрожит.

– Вы будете спать с Бекки на чердаке.

Сара знала, где это. Бекки ей говорила. Она повернулась и пошла дальше по лестнице. Последний пролёт был узким, его покрывали вытертые ковровые дорожки. Она чувствовала, что уходит далеко-далеко, оставляя позади тот мир, где жила другая девочка, которая, казалось, не имела с ней ничего общего. Она же поднималась вверх по лестнице в коротком и узком старом платьице – и была совсем другим существом.

Когда Сара поднялась наверх и открыла дверь на чердак, сердце у неё упало. Она затворила дверь и, прислонясь к ней, огляделась.

Да, это был другой мир. Покатый потолок покрывала почерневшая от времени, местами облупившаяся побелка. Камин с заржавевшей решёткой, старая железная кровать, твёрдая, как камень, накрытая выцветшим покрывалом. Здесь стояло ещё кое-что из старой мебели. В слуховое окно виднелся краешек мрачного серого неба, а под ним стояла старая скамеечка для ног, обитая потёртой красной материей. Сара подошла к скамеечке и села. Она редко плакала. Не плакала она и теперь. Она взяла на колени Эмили и, обняв её, прижалась к ней лицом; так и сидела, опустив тёмную головку, сидела беззвучно, неподвижно.

Внезапно в дверь тихо постучали. Это был такой тихий, такой робкий стук, что поначалу Сара его не расслышала. Она опомнилась, только когда кто-то робко толкнул дверь и в комнату заглянуло заплаканное лицо. Это была Бекки – Бекки, которая проплакала всё это время, скрывая свои слёзы и утирая глаза фартуком, данным ей для работы на кухне, отчего вид у неё был теперь более чем странный.

– Ах, мисс, – произнесла она негромко. – Можно мне… вы разрешите мне… войти?

Сара подняла голову и посмотрела на неё. Она попробовала улыбнуться – но безуспешно. Вдруг – под влиянием любви и скорби, которые светились в глазах плачущей Бекки, – Сарино лицо дрогнуло, став почти детским. Она протянула руку и всхлипнула.

– Ах, Бекки, – сказала она. – Я же тебе говорила, что мы совсем одинаковые… мы просто две девочки… две маленькие девочки. Видишь, как это верно. Между нами сейчас нет никакой разницы. Я больше уже не принцесса.

Бекки кинулась к Саре и, плача, опустилась рядом с ней на колени.

– Нет, мисс, вы принцесса! – вскричала она, задыхаясь. – Что бы ни случилось… что угодно… вы всё равно будете принцессой… вас ничто не изменит… ничто…

Глава 8

На чердаке

Свою первую ночь на чердаке Сара запомнила на всю жизнь. Всю ночь она горевала – это было безудержное, недетское горе, о котором потом она никому никогда не рассказывала. Никто бы её не понял. Возможно, было даже лучше, что непривычное окружение её несколько отвлекло. Иначе поразившее её горе совсем бы её сломило: слишком оно было тяжко для детской души. Правда, в ту ночь она и не помышляла о себе – она думала лишь об отце.

– Папочка умер! – шептала она про себя. – Папочка умер!

Только впоследствии, много времени спустя,