Ледобой - Азамат Козаев

Безрод покосился в угол пещеры, где, укрытые верховками, без задних ног спали мальчишки.

– И яблоко гнилое тебе цена, если не узнал бы! – фыркнул Сивый.

Вои хотели было громогласно рассмеяться, но Безрод сердито цыкнул и приложил палец к губам. Не разбудить бы маленьких поединщиков.

– Рассказывай! – Сивый взглянул на хмурого Тяга. Воин поднял мрачные глаза и оглядел каждого.

– Пролез я с гусем на самый верх. Дабы не гоготал, клюв обмотал тряпкой. Вот ползу себе по скалам, ползу, ноги трясутся, сил просто нет. Думаю, сей же миг свалюсь. Ан нет, не свалился. Значит, подползаю к самой вершине, – и едва жизни не лишился. Хохот сверху упал, – ровно враг на спину. Едва с душой не простился! Откуда? Ни жив, ни мертв, поворачиваю голову и вижу – ветрище разорвал облачную шапку, а на скале стоит человек. Огромный, здоровенный, и смеется в голос. Сам смеется, а глаза пустые, ровно через силу хохочет. Стоит, глядит вниз и смеется, да только нет на лице веселья. А как на меня взглянул, показалось, будто в пропасть падаю, мурашки по спине разбежались. А вокруг него словно и небо чернее, и дышать тяжелее. Пополз я дальше, сбросил гуся вниз и чувствую меж лопаток взгляд, как если бы кто-то нож в спину всадил. На обратном пути аккурат на хозяина и наткнулся. Уж как он на моем пути возник – сам не понимаю, ровно из-под земли выскочил! Не было, – и на тебе! Я за меч, а он зубы скалит, – дескать, пустое. Гляжу и сам понимаю, что пустое. Жизнь положу, а не одолею. Вокруг него и воздух тяжелее, и тьма гуще, и такой мощью все кругом полнится – руки-ноги будто окаменели, сдвинуть не могу. Здрасте вам, говорю, как ваше ничего? Доброго здоровья, хозяевам! И тебе, отвечает, не хворать. И опять ржет. А у меня будто уши заложило, едва памяти не лишился. И давай оттуда ноги делать, – уполз, ровно ящерка.

Тяг умолк, а вои мрачно переглянулись. Не иначе, Злобожьи проделки столкнули у спасительной заводи нос к носу четыре ладьи. Молва говорит, что Злобог метит кровью свои забавы у этой скалы. – Может быть, и метит, да только не в этот раз! – усмехнулся Безрод. – Разве тягаться одному Злобогу с двумя хитрованами?

– Как так? – вертлявый, вездесущий Тычок протиснулся к огню.

– Ка ком кверху! – фыркнул Неслух и, легко оторвав старика от земли, поставил рядом с собой, дабы воеводу не застил.

– Думал унд, побьет его сын Гуська, на то и ставил. Обхитрил оттнир хозяина. – Сивый показал глазами наверх. – Не случилось большой крови. А и я схитрил. Пока Тычок валял оттниров по земле, Тяг наверх гуся тащил.

– Ловко!

– На всякого хитрована найдется…

– …Старик с байкой, да с неба гусь! – закончил Щелк и первым рассмеялся.

В каменной толще, под сводом пещеры, заметался оглушительный хохот. Безрод хотел было упредить, чтобы молчали, да рукой махнул. Все равно молчать не заставишь, – разгоготались, чисто жеребцы. Да и мальчишки спят, как убитые. Снаружи ревел ветер, свистел, врывался в пещеру, играл с огнем. Дружинные облегли костры и пытались уснуть. Огромные волны высотой с ладейную мачту, нагулявшие силу на свежем ветре, разбегались издалека и с ревом бились о камни. Скала тряслась от этих ударов, как детская песочная горка. В полночь Безрод вышел на свистящий ветер и, закрываясь от жестоких порывов, задрал голову. Облачную скальную шапку разорвало в клочья, и в отблеске молний Безрод углядел на самом верху очертания человека. Тот смеялся, да так громко, что перекрывал свист ветра. Сивый полез на скалу в том месте, где это сделал Тяг. Несколько раз едва не сорвался на скользких камнях, на пронизывающем ветру стыли руки. А когда подполз к самой вершине, буря стала утихать, дождь истончал и стал жалкой промозглой моросью. – Дополз!? – Голосище едва слуха не лишил.

Безрод встал на ноги, отряхнул руки.

– Дополз.

Хозяина не тревожили ни ветер, ни промозглый морской дождь, ни морозец, поднявшийся на ночь. Вокруг воя как будто вообще не было времени. Безрод перестал его чувствовать.

– Я думал, убоишься. Разное болтают.

– Так и боюсь. Слава богам, не дурак.

Воитель усмехнулся и кивнул. От его кивка земля под ногами ходуном заходила, Безрод едва не упал навзничь.

– Чего ж пришел?

Сивый бросил на исполина быстрый взгляд, и сделалось понятно, как ничто никогда не становилось понятно: этот может все. И мечом, и секирой, и руками. Холодные, злые глаза и впрямь не смеются, смех есть, а веселья нет.

– Невежливо хозяину челом не отбить, – Безрод, ухмыляясь, низко поклонился. – За гостеприимство, за хлеб-соль, за кров.

Хозяин рассмеялся, а рядом с Безродом точно гром громыхнул, – бросило на колени, мало не оглушило. – Да не жалко! – грохотал вой. Сивый с трудом встал на ноги. Пред глазами все плыло, в ушах гудело. Силищей так и веет, будто в воздухе разлита. – Заслужили!

– Жалеешь, что кровь наземь не пролилась?

– Не без того!

– Значит, это ты! – прошептал Безрод.

– Я! – Человек кивнул. – А это, стало быть, ты? Отца твоего знал… Знаю.

Безрод ровно вымерз.

– Тот же норов, тот же глаз. Да ты глазками не сверкай, больно сверклив.

Сивый хотел спросить об отце, но в горле что-то пережало. Ни слова не выдавил.

– Нет, не скажу! – усмехнулся хозяин. – Много будешь знать, скоро состаришься.

И рассмеялся. Безрода затрясло, еще немного – и кости ссыпались бы в сапоги. Воздух кругом замутило, закачало, точно знойным маревом подернуло.

Истинно злодей. Крови не напился, так покой себе забрал. И где же искать его, отца незнаемого?

– А мать знал?

– Знал. – Воитель, криво улыбаясь, кивнул. – Диво как была хороша. Сам зарился, да отец твой дорожку перешел. А ведь ты мог быть и моим сыном!

– Какая дура от тебя добровольно понесет?

– Ты кулаки разожми, вон косточки побелели. Зло держишь? Пустое! На меня зло держать – все равно, что в море воду лить.

Безрод мрачно, исподлобья буравил собеседника глазами. Усмехнулся.

– Так-то лучше. А то набычился, ровно двухлеток…

Сивый без размаха воткнул кулак хозяину в скулу, прямо под холодным глазом. Кого другого с места снесло бы, а этот лишь покачнулся и замотал головой. Рассмеялся. Смеясь, и ответил. Безрод расплескался о камень, точно морская волна, что бьется о скалу. Шатаясь, поднялся, улыбнулся разбитыми губами. Не абы с кем схватился! Воитель грохотал, надрывая живот со смеху. Безрод, качаясь на ходу, подшагнул на верный удар, – и выколотил пыль из рубахи противника, прямо с груди. Хозяина скалы отбросило назад, глаза налились непроглядной теменью, смех стал похож на утробное рычание. Сивый прошептал:

– Кто отец?

– Не скажу! – грохотал смешливый. И едва не захлебнулся смехом, – кулак Сивого пришелся в горло.