Эрагон - Кристофер Паолини

— Я никогда об этом не задумывался, — признался Эрагон.

— В таких случаях используется несколько способов — ты о них узнаешь впоследствии, — но главный заключается в том, что Гальбаторикс, например, был и является непревзойденным мастером в искусстве чтения чужих мыслей. Видишь ли, во время поединка волшебников действуют строгие правила, которых должны придерживаться оба соперника, иначе оба погибнут. Во-первых, они не должны прибегать к магии, пока один из участников поединка не подчинит себе мысли другого.

Сапфира уютно обвила Эрагона своим хвостом и спросила у него:

«Зачем же ждать? Когда враг поймет, что ты проник в его мысли, ему поздно будет прибегать к магии».

Эрагон передал ее вопрос Брому, тот покачал головой и сказал:

— Нет, не поздно. Если бы мне пришлось внезапно применить магическую силу против тебя, Эрагон, ты бы наверняка умер, но в те короткие мгновения, что оставались бы тебе до гибели, ты еще успел бы нанести и мне смертельный удар. А потому, если только кто-то из сражающихся не является самоубийцей, ни одна из сторон не начинает магической атаки, пока кто-то первым не пробьет мысленную оборону противника.

— И что же происходит тогда? — спросил Эрагон.

— Как только ты проникнешь в мысли своего противника, — сказал Бром, — тебе ничего не будет стоить узнать его ближайшие планы. Но и обладая подобным преимуществом, ты все еще вполне можешь проиграть, если не будешь знать, как противодействовать его заклятиям. — Бром набил трубку, раскурил ее и продолжил: — А для этого нужно соображать исключительно быстро. Прежде чем ты сумеешь поставить какую-то защиту, ты должен мгновенно понять истинную природу тех сил, что направлены против тебя. Если, скажем, на тебя воздействуют с помощью жара, ты должен узнать, с помощью какой из стихий он передается: через воздух, огонь, свет или как-нибудь еще. Только узнав это, ты сможешь отразить колдовство — скажем, заморозив источающее жар вещество.

— Видимо, это ужасно трудно!

— Очень, — кивнул Бром, и длинный красивый завиток дыма вылетел из его трубки. — Редко кому удается выжить во время такой дуэли или хотя бы продержаться несколько мгновений. Для этого требуется немало сил и умений, маг-недоучка в таком случае приговорен к неминуемой смерти. Когда ты достигнешь должного уровня, я, конечно, начну обучать тебя необходимым для такого поединка вещам. А пока запомни: если когда-нибудь окажешься невольным свидетелем или участником схватки волшебников, то мой тебе совет: беги оттуда без оглядки как можно дальше.

В ТРУЩОБАХ ДРАС-ЛЕОНЫ

Они перекусили в Фасалофте, симпатичном многолюдном селении, удачно расположенном на холме лицом к озеру. Пока они ели, Эрагон внимательно прислушивался, что говорят посетители харчевни, и в итоге с облегчением понял: пока что ни о нем, ни о Сапфире здесь ничего не известно.

Тропа теперь окончательно превратилась в дорогу, хотя и довольно ухабистую. Колеса тяжелых телег и конские подковы здорово размесили грязь, сделав некоторые участки дороги совершенно непроходимыми. Стало попадаться значительно пеших и конных путников, так что Сапфира целыми днями где-то скрывалась и лишь поздним вечером присоединялась к Брому и Эрагону.

Уже несколько дней они ехали по берегу озера Леона на юг, и Эрагон стал сомневаться, можно ли вообще это озеро объехать. И страшно обрадовался, когда им сказали, что до Драс-Леоны не более одного дня неспешной езды.

Наутро Эрагон проснулся рано, ощущая знакомое покалывание в руке, отмеченной знаком «гёдвей ингнасия»: наверняка они скоро встретятся с этими раззаками!

«Вы оба должны быть очень осторожны, — сказала ему Сапфира. — Раззаки, скорее всего, повсюду расставили своих шпионов, чтобы следить за теми, кто соответствует вашим приметам».

«А мы постараемся, чтобы нас никто не узнал», — заверил ее Эрагон.

Она, низко склонив голову, посмотрела ему прямо в глаза:

«Возможно. Но учти, я не смогу защитить тебя, как во время сражения с ургалами. Я буду слишком далеко и просто не успею прийти на помощь. Да мне и самой не развернуться на таких узких улицах, которые вы, люди, почему-то предпочитаете. Во всем слушайся Брома, он разумнее тебя и гораздо лучше умеет держать себя в руках».

«Я знаю», — помрачнев, кивнул Эрагон. «Потом, наверное, ты захочешь отправиться с Бромом к варденам? Он-то, скорее всего, хочет именно этого. А поскольку Гальбаторикс будет в ярости после гибели своих раззаков, то для всех это было бы наиболее безопасным выходом».

«Но я вовсе не хотел бы всю жизнь только и делать, что сражаться с Империей, как вардены, — сказал Эрагон, немного подумав. — Есть вещи и поинтереснее вечной войны с Гальбаториксом. Впрочем, у нас вполне хватит времени поразмыслить над нашим будущим, когда мы покончим с раззаками».

«Зря ты так в этом уверен», — загадочно промолвила Сапфира и улетела, до наступления ночи ей не стоило никому попадаться на глаза.

Дорога была битком забита фермерскими повозками, ехавшими на рынок в Драс-Леону, и Брому с Эрагоном пришлось придержать коней, поскольку проехать было просто невозможно.

Еще до полудня они заметили впереди дымы каминных труб, но пришлось проехать добрую лигу, прежде чем они наконец увидели сам город. В отличие от четко спланированного Тирма, Драс-Леона представляла собой настоящий лабиринт узких кривых улочек, спускавшихся к самому берегу озера. Улочки были застроены жуткими развалюхами, зато центр города отделен от жалких окраин высокой грязно-желтой глинобитной стеной.

В нескольких милях от города, на востоке, из земли вздымалось некое нагромождение диких скал, подобное мрачному кораблю-скитальцу из страшного сна или чудовищному замку-крепости. Отвесные гладкие скалы напоминали скелет какого-то монстра. Это торчат кости земли, вдруг подумал Эрагон. А Бром, указывая ему на это немыслимое строение, сказал:

— Вот он, Хелгринд! Именно вокруг него и возник сам город. Жители Драс-Леоны считают эти скалы прекрасными и чуть ли не молятся на них, но это нездоровый и недобрый восторг… Ладно, сам увидишь. — И Бром махнул рукой в сторону желтой стены. — Нам туда, в самый центр.

Когда они подъехали ближе к центральной части Драс-Леоны, Эрагон обратил внимание на то, что самое высокое здание там — собор, мрачно возвышавшийся над всеми остальными строениями и удивительно похожий на скалы Хелгринда, особенно когда солнечные лучи падают на его арки и остроконечные шпили.

— Какому же богу они поклоняются? — спросил он у Брома.

Бром с отвращением ответил:

— Да, можно сказать, самому Хелгринду! Здесь исповедуют весьма жестокую религию. Пьют человеческую кровь, приносят жертвы… Здешние жрецы часто бывают калеками — они добровольно лишаются разных частей тела, потому что верят: чем больше своей плоти отдашь, тем меньше будешь принадлежать миру смертных. Значительную часть времени эти жрецы проводят в спорах, какой из трех главных пиков Хелгринда самый высокий и стоит ли включать его четвертый пик — самый низкий — в свои молитвы.