Время для жизни (СИ) - taramans

Если с молодежью – Кирой и ее компанией, можно было позволить себе подурачиться, дать волю этакому «внутреннему босяку», то здесь все по-другому. Нет, так-то и его знакомые из молодежной компании вовсе не были глупыми. И Виктор, и Илья. И Кира с Зиной. Но все же они были другие. Новая молодежь нового общества.

Тут же приходилось несколько сдерживать себя, фильтруя шутки, анекдоты. Иногда и пошучивая, этак… на грани флирта, но не явно. Больше показывать свою начитанность, как бы невзначай.

«Интересно… Вот для Косова – эти дамы явно старые. А для Елизарова – молоды. Но почему-то с ними… оттачиваешь юмор. Да и выглядеть стараешься все же поумнее».

С подобными представительницами интеллигенции Елизарову приходилось много общаться в той еще жизни. Ну – так и жена была из того же круга. Вообще и тогда, и сейчас Иван с некоторой долей снисходительности относился к таким дамам. Был им присущ некий апломб, даже, и не редко, определенный снобизм. Не очень умный, ага. Забавно наблюдать со стороны. Но некоторые дамы были не лишены определенного шарма.

Вот и Лиза, с Лидией были ему интересны. И Елизавета – уже сейчас. И Лидочка - когда оправится от болезни, то обещает стать вполне симпатичной женщиной.

«Так что – оттачиваем слог и ум в словесных баталиях!».

Были ли у него какие-то намерения по отношению к ним? Да Бог весть! Но – интересно, интересно пофлиртовать чуток с ними.

И он с готовностью отзывался на все просьбы Лидии Тихоновны помочь в делах библиотеки – то стеллажи по-другому разместить, то книги расставить. То – вот, помочь карточки оформить. А то им бланков не дали – сами сделаете! Но он с удовлетворением видел, что библиотека становиться какой-то более уютной, обжитой.

Хотя… он и вообще по клубу не отказывал в помощи. И Илье, и той же Тоне.

Тоня, которая все-таки перешла к ним в клуб, развила бурную деятельность, и теперь после обеда и до самого вечера в зале полно ребятни. Илью Тоня «припахала» в качестве аккомпаниатора. А вот знай, как хорошо раньше-то было, когда сам директор, и ходи – руки в брюки и указывай подчиненным! Ну хоть порядок навела теперь в кабинете директора.

Илья, видать, уже понял, насколько свободно себя чувствовал ранее. И налившись злобой в тоске по утраченной свободе, заставляет Ивана заниматься, кроме гитары, еще и аккордеоном.

- Илья! Может все-же гармонь, или там… баян? Ну что – аккордеон-то? Он же, зараза, сложный!

- Не ной! Мы с тобой договаривались! Вот! Будь добр, занимайся!

И, сатрап, каждый день проверяет, как Иван усвоил предыдущий урок.

Инструментов у них сейчас вполне хватает. Гитар пять штук, из которых одну, что получше, Косов уволок к себе в комнату. Обосновал тем, что – занимается и музыку подбирает. К песням.

Вот еще – пара аккордеонов, несколько гармоней и баянов. Балалаек штук семь, если не больше. Иван инструменты не считал, так только, на глаз определяет. Даже парочка барабанов есть, и горн. Или – труба? Тут Косов вообще разницы не знает. Далек он от духовых инструментов.

Директор набрал ребят в ансамбль, сейчас готов с ними с утра до вечера возится. Поэтому в клубе подчас – сплошная какофония! Они с Тоней даже цапаются, когда требуется освободить зал для занятий танцевального кружка. Все перепираются, кому заниматься в зале, а кому – и фойе достаточно.

Но фойе… дело такое. Люди все же ходят в библиотеку, отвлекают от занятий ребятишек.

Но вся эта суета, в основном – после обеда. А с утра – более или менее спокойно!

Иван показал Илье свои наброски песен. Опять большинство песен получились женскими. Илье, как видно, это не особо по нутру, но – терпит. Интересно, что Тоня довольно спокойно относится к упоминаниям о Варе, и к тому, что песни Иван сочиняет, получается для бывшей пассии Ильи. Может она избрала такую линию поведения – дескать, смотри какая гнусная женщина была рядом с тобой раньше, а вот сейчас – какая хорошая я?

Хотя – вряд ли. Больше похоже, что Тоня и правда такая легкая на характер, и незлая. Но вот, когда занятия с ребятишками ведет – дисциплина у нее есть, и довольно жесткая.

Но занимаясь всеми этими делами, Иван, не переставая думал про ситуацию с Хлопом. И даже не столько о том, что остался целым, можно сказать – случайно; а о том, что его эмоции по отношению к ситуации и этим бандитам были… странными. Не очень-то и понятными, если рассуждать логически. Ну, давно понятно, что разум – это одно, а вот эмоции – это несколько другое. Иван не был специалистом в области психиатрии, просто во время учебы прошел курс судебной психиатрии, да потом несколько раз по уголовным делам приходилось консультироваться с врачами. То есть – только в общих чертах.

«Вот есть разум… и тут я проблем у себя не вижу… в общем-то. А вот с эмоциями… порой – просто беда! Головой понимаю, что нужно делать вот так, а захлестнет эмоциями – и все! Никаких доводов разума! И эмоции подчас такие… не свойственные в прошлом Елизарову. Получается они – больше Чибиса, эти эмоции? Выходит – шизофрения, это не раздвоение разума, а раздвоение эмоций? Значит что? Значит – говорить «сошел с ума» - неверно! Вернее будет – «душевнобольной», если душа - это эмоции? Ну не разум же является душой?!».

Сейчас он разумом понимал, что одним из способов его дальнейшего поведения является «уход в тину». Сидеть в клубе «тихэнько» и не отсвечивать. Возможно такое? Вполне! Жить есть где, одежда есть, деньги есть, в деревне есть магазин, то есть с голоду не помрешь. Вот и живи так! Но – не хочется так жить! Как-то… противно! И самому себе – стыдно.

Какие еще варианты? Сдать Хлопа ментам? Не… не вариант! Тогда и сам он сядет, и надолго. Вообще не вариант!

Что еще? Отдать деньги, все что есть? Эти… суки… показали, что деньги им особо не нужны. Нет, забрать-то они – заберут, только Ивана все равно отмудохают и покуражатся, или просто зарежут.

Тогда что? Получается – ударить первым… И в эмоциях были сомнения в осуществимости этого, но отрицания как такового – не было. Понимал ли он, что придется убить и Хлопа, и Цыгана? Да, понимал. Причем – как-то по-разному понимал. С точки зрения Елизарова, оба этих мудака давно уже зря топчут землю. Никакой пользы людям от них нет, а вот вреда – полно!

К примеру, есть другие представители преступного мира. Тот же Шрам, или Савоська. Но Шрам, преступным путем поимев денег, на эти деньги дает жить другим, тоже пусть не самым лучшим людям – тем же торгашам, у которых одевается; тем же проституткам, чьими услугами пользуется. А от тех – эти деньги уже идут другим.

Савоська – тот вообще встроен в какую-то сложную преступную схему по обороту денег. Там тоже столько жучков крутиться, все кушают-пьют, да еще и родных обеспечивают. То есть – тоже небесполезен для определенной части общества.

А эти… мразоты… только гадят другим, причем гадят – жестко, вплоть до увечий, а все полученное – прожирают, пропивают бездарно. Такие даже для самих урок – не очень удобны. Да что там неудобны, от таких стараются держаться подальше! Они как взбесившиеся собаки, которых просто необходимо даже не изолировать, а уничтожить!

Есть отрицание необходимости убийства Хлопа и Цыгана? Нет, отсутствует. И в прежней жизни Елизаров не понимал где-то читаной фразы, так любимой русской интеллигенцией, что, дескать, если не можешь вернуть жизнь умершему хорошему человеку, не отнимай жизни у плохого. Где здесь связь? Где логика? Ну… русская «интель» много чего взяла на вооружение, из мыслей разных умных людей. Но! Возможно, мысли были поняты неправильно, или просто выдернуты из контекста. Да и кто сказал, что пусть и умные люди всегда «сыплют» только умными мыслями? Им что, вообще не свойственно ошибаться?

Эмоции же Чибиса… несколько другие. Он просто очень боится этих отморозков. А где такой сильный страх, там и сильнейшее желание избавиться от причин данного страха. Причем радикально избавиться!

И херней маются те, кто блеет про «не убий»! Они просто не видели никогда своими глазами убитых такими отморозками людей, изнасилованных женщин, не видели горя пострадавших от таких зверей. А если и видели, но все равно – «не убий», значит – сами твари равнодушные, и лицемерные, не способные сопереживать чужому горю. Их, таких «гуманистов» просто не касалось подобное.