Западня для ведьмы - Антон Орлов

– Ваша светлость, прошу прощения, вас спрашивают четверо отморозков. Они ожидают в приемной для посетителей.

– Что?.. – тайный советник ошеломленно откинулся на спинку кресла. – Что еще за отморозки, кто пустил их в министерство?

– Сами так представились. Говорят, что они отмороженные древние маги, и просят аудиенции у высшего руководства.

– Ну так подскажите им дорогу до ближайшего Накопителя! – раздраженно бросил Ферклиц, однако привычка ничего не выпускать из-под контроля и все доводить до конца взяла верх. – Научитесь докладывать по существу, ваш предшественник должен был вас проинструктировать. Кто это такие?

– Похожи на студентов из Суринани, ваша светлость. Маги. Одеты скверно и неопрятно, по-овдейски говорят плохо. Возможно, перебрали грибочков.

– Что ж, тогда в кутузку их, – сдержав невеселый вздох, распорядился советник. – Кураторы завтра разберутся, чьи это отморозки.

Скорее всего, мерзавцы-первокурсники. Верные сыны Ктармы, определенные в Овдейский Магический университет, со временем худо-бедно приучаются к просвещенной жизни, но поначалу и впрямь ведут себя, как последние отморозки. Приходится терпеть. Китонские дурманные грибочки, продаваемые из-под полы в злачных местах столицы, – это для них все равно что ловушка с медовой приманкой.

По учению Ктармы, мир переполнен скверной, которую надо искоренять вместе с ее носителями, но с точки зрения ктармийской молодежи зло злу рознь. Театры, балы, декольтированные платья и обтягивающие лосины, иллюстрированные книжки фривольного содержания, женщины и юнцы, которые ходят по улицам, не пряча лиц под матхавами, – это все плохая скверна, а грибочки, уносящие в дурманные дали, – хорошая скверна, побольше бы ее было! Очевидно, так они рассуждают? Или не рассуждают, а просто следуют своим побуждениям и вовсю куролесят, подвергая испытанию прославленную терпимость овдейских обывателей. Без них в стране было бы спокойнее, но никуда не денешься – ценные союзники, козырь в игре.

Ферклиц уже собирался домой, когда пришла мыслевесть из лаборатории: там наконец-то разобрались, что защищает Дирвена от приворотов. Оказалось, он уже приворожен – и этот непостижимо искусный приворот, который не представляется возможным снять, защищает его от всякой прочей любовной ворожбы. Воистину час от часу не легче.

Несмотря на позднее время, Ферклиц послал экипаж за Хенгедой.

– К Тейзургу, ваша светлость, – подумав, предположила девушка. – В последний раз он спросил, почему я не Эдмар.

Судя по тому, как у нее засияли глаза, она явно обрадовалась, что дальше ей не придется иметь дело с Дирвеном, хотя и силилась скрыть от руководителя свои чувства.

А господину Ферклицу теперь предстояло разрабатывать новый план ломки и перевербовки этого окаянного жабьего выкормыша – лучшего амулетчика мира Сонхи.

Над пологими склонами Маюнских гор плыл горячий полынный дух и жужжали насекомые. Тропа то тянулась среди сизоватой поросли, то исчезала на каменистых проплешинах. Кое-где вспыхивали на солнце лживые драгоценности, которые при ближайшем рассмотрении оказывались крылатыми и членистоногими.

Однажды попалась заброшенная мазанка, побурелая, с гнилой плетенкой в прорехах и подвешенной к притолоке зияющего проема пустой кружкой. Сурийское поверье: если в оставленный дом повадятся демоны, нужно повесить в дверях кружку из необожженной глины, с выцарапанным заклинанием, плеснув на донышко чуть-чуть вина. Тогда те напьются – понарошке, но они будут думать, что на самом деле, – да уйдут восвояси в Хиалу.

Орвехт мог бы сказать, что это не подтвержденное практикой суеверие, ибо демону нет никакого резона селиться в пыльной развалюхе вдали от всего интересного, и посудиной с почти выветрившимся запахом вина его не обманешь. Зато для сурийских ведьм это недурная доходная статья.

За поворотом сверкнул ручей, на берегу стояло одинокое кряжистое дерево с густой кроной – такая тень, что на всех хватит.

– Назад! – скомандовал Суно, когда его спутники – за исключением недоверчиво сощурившегося Зомара – прибавили шагу.

После удара заклятьем дерево содрогнулось, присело и начало корчиться, его раскидистая, но вялая крона свалилась на землю, словно срезанная… Да и не крона это вовсе, а выдранный из земли куст!

Лишившийся маскировки древон со скрипом припустил прочь едва ли не вприпрыжку, его громадные лапы напоминали старые мощные корни.

Надо же, эти твари даже здесь встречаются… Обычно они водятся в лесах и перелесках. Само по себе присутствие древона на Маюне – добрый признак: это означает, что здешним лугам, кустарникам и рощицам вымирание не грозит.

Другое дело, что эти создания плотоядны. Прикинется обыкновенным деревом, а потом схватит и сожрет, поэтому их стволы и острые сучья покрыты пятнами засохшей крови.

– Экая дрянь, – проворчал вслед Начелдон.

Зомар сузил потемневшие глаза, но, повинуясь жесту Суно, так и не пустил в ход свои амулеты.

Ничего не попишешь, природа полна парадоксов. В такой местности, как Маюн, уничтожать древонов без острой необходимости не следует – их присутствие благотворно влияет на растительность, увеличивая ее жизненную силу. Орвехт не удивился бы, узнав, что в каких-нибудь здешних деревушках им еще и жертвы приносят.

Когда древесный хищник, скребя по земле корявыми лапами, скрылся за торчащими выше по склону валунами, люди умылись, напились и устроились возле ручья на отдых. Суно искоса наблюдал за своими спутниками.

Амулетчики собранны и дисциплинированны (все же хвала богам, что с ним не Дирвен – великая разрушительная сила, которую нельзя оставлять без нянек). Плут Начелдон, хоть и старался держать лицо, выглядел недовольным. Полагает, что его одурачили, – и в общем-то угадал, но знать не знает, кто его одурачил. Не те, на кого он думает.

Сабил, из почтительности к старшим взявший на себя обязанности слуги, хлопотал над снедью. Онсур тоскливо смотрел вдаль. Телбеш-нуба тоже оглядывал свои родные горы, местами покрытые зеленью – словно дорогие ковры малахитовых оттенков небрежно расстелили в рыжевато-бурой дорожной пыли.

– Если пойдем вон той тропой – как раз мимо Киншата, – заговорил он степенно, обращаясь к нанимателю. – Я сам уж четвертый месяц там не был. Те, кто безвылазно сидит в деревне, влачат свое существование хуже городских нищих, я уже говорил вам – земля там скудна для огородов, да и пастбища нехороши. Зато в деревне есть купальня, если пожелаете помыться. За деньги, но не дороже, чем у других. Оттуда и до Золотой Прорвы недалеко, через перевал.

– Отчего ж не завернуть туда, – решил Суно.

Если не считать тех часов, когда Зинту навещали здешние хозяева, ее постоянно окружала глухая тишина. Словно тебя поселили в норе, сооруженной из старой пыльной перины. «Зова боли» она тоже ни разу не слышала, хотя в таком окаянном месте, как инквизиторский застенок, всяко должен быть… Не иначе, они умудрились заэкранировать эту затхлую комнату от мыслевестей любой разновидности. Интересно, ее молитвы доходят отсюда до Тавше?

Тишина была бы совсем невыносимой, если б из-под пола не доносились звуки мышиной возни. С каждым днем они становились все ближе и громче. Зинта мышей не боялась, чего страшного в этих хвостатых серых комочках, и прислушивалась почти с благодарностью: без них у нее бы здесь давно уже начал заходить ум за разум.

Порой казалось, что они там не только шуршат, но еще и переговариваются. Хлопотливая старая мышь скрипучей скороговоркой подгоняет остальных: «А ну, копайте, живее шевелитесь, не то господин рассердится, никому не отлынивать!» – остальные пыхтят и оправдываются: «Да мы, тетушка, и так изо всех сил стараемся!»

Опомнившись, лекарка помотала головой, но голоса не исчезли. Ага, как же – ум за разум не заходит… Уже зашел.

Мыши и крысы по-людски не разговаривают. Отсюда следует, что она спятила. И надо же было стрястись такой беде… Пока Зинта по этому поводу сидела пригорюнившись, болтливые мыши докопались до самого пола и принялись скрести в одном месте. Теперь они обменивались таинственными шепотками, слов не разобрать, и порой замолкали, как будто прислушиваясь к происходящему наверху.

Лекарка уже успела обрадоваться: «Ну вот, конец бреду!», однако через минуту-другую снова зазвучали приглушенные торопливые голоса:

– Шевелитесь, лодыри, разбирайте камни, господин ждать не любит! А ну, сноровистей! Да берегитесь, чтоб не на головы…

«Что у них там за мышиный господин?» – заинтересовалась Зинта, но тут же спохватилась: еще не хватало потакать своему безумию!

Нужно принять меры, чтобы не рехнуться окончательно. С молитвой надрезать себе вену на запястье ножом Тавше – инквизиторы не посмели отобрать его у служительницы богини – и выпустить безумие прочь вместе с дурной кровью. Этот способ когда спасает, когда нет, по-разному бывает, душевные болезни – область темная, но это единственное, что сейчас можно сделать.