Ревность - Диана Чемберлен

– Несколько дней, – откликнулась Робин. – Мы не выживем здесь несколько дней. Нам нечего есть.

– Мы найдем пищу, – заверила ее Шон. Ее тарелка была уже пуста, но Робин ела свой рис зернышко за зернышком, стараясь продлить удовольствие. – Некоторые из окружающих нас растений должны быть съедобными.

– Мы с Дэвидом просматривали книги Тэсс по ботанике, – включилась в разговор Мэг. – Там не сказано, какие растения съедобные, а какие нет.

Ивен покачал головой.

– Думаю, тут мы не должны рисковать.

– Мы можем использовать наши западни для ловли остромордых крыс, – предложила Шон.

– Я не могу есть крыс, – ответила Робин.

– Будь на то моя воля, я вообще не ела бы млекопитающих, – сказала Шон. – Но выбор у нас невелик.

– А чем мы их будем приманивать? – спросил Ивен.

– Не знаю… может быть, лягушки подойдут? – Шон и правда не имела об этом ни малейшего понятия.

– Для этого надо сначала поймать лягушек.

– Тэсс оставила свое ружье, – тихо напомнила Мег.

Минуту все молчали. Они просто об этом забыли. У них было ружье.

– Никаких ружей, – отрезала Шон. – Никакой стрельбы.

– В чем разница: ловить животных и есть их или – убивать животных и их есть? – поинтересовался Дэвид.

Шон попыталась встретиться с ним взглядом, но не смогла.

– Стрелять нечестно, – заявила она.

– Я согласен, – поддержал ее Ивен. – Пускай ружье останется на крайний случай.

– Тем более что существуют другие вещи, которые можно есть, – сказала Шон.

– Какие, например? – спросила Робин.

– Жуки. Вспомни, как Тэсс говорила нам, что местные жители едят…

– Забудь об этом, – прервала ее Робин. Она подцепила последнее зернышко риса и отправила его в рот.

– Мы должны кормить игрунок насекомыми, – напомнил Ивен. – Вот мы и будем заодно собирать их и для нас.

Шон сомневалась в том, что сама сможет есть насекомых, но придется попробовать. – Мы можем начать завтра утром, когда они в изобилии. Если мы все возьмемся за дело…

– Ты это серьезно? – мрачно спросил Дэвид. Шон кивнула головой. Вдруг ей припомнилось фиговое дерево, «кафедральный собор» ревунов.

– Фиговое дерево! – воскликнула она.

– Вот это верно, – похвалил ее Ивен. Он вздохнул с облегчением. – Фиги и жуки. Отличное меню.

– Как жаль, что здесь нет Тэсс, – сокрушалась Робин. – Она научила бы нас различать съедобные растения.

Мег закрыла глаза.

– Она скорее всего мертва.

Это опасение впервые было высказано вслух, и никто не потрудился возразить Мег. Шон до сих пор не могла выкинуть из головы воспоминание о маленьком белом скелете Чио-Чио, обглоданном вчистую.

Мег посмотрела на Дэвида.

– Меня не покидает чувство, что это моя вина, – призналась она.

– Это вина Тэсс, – возразил ей Дэвид. – И больше ничья.

Дэвид привлекал Мег. Шон почувствовала это сразу. Но теперь в их отношениях появилось что-то новое, ранее не существовавшее, иначе Шон бы это заметила. Сказав что-нибудь, Мег смотрела на Дэвида, ища его одобрения. Она наклонялась над столом, стараясь быть к нему поближе. Когда Дэвид сказал, что помоет посуду, она ринулась ему помогать. Она взяла котелок из-под риса из его рук, как бы случайно прикоснувшись к его пальцам. Мег не только хотелось находиться поближе к Дэвиду, ей хотелось прикасаться к нему.

– Ты думаешь, что сможешь есть жуков? – спросила Шон у Дэвида поздно вечером, лежа в постели. Ей хотелось поговорить с ним.

– Нет. – Он отодвинул москитную сетку, чтобы загасить лампу. Затем он улегся на своей половине постели.

– А если будешь по-настоящему голоден?

– У нас есть фиги.

– Если есть одни фиги, будет понос.

– От жуков у меня будет что-нибудь похуже поноса.

– Просто я не думаю, что фиги смогут…

– Я не хочу спорить об этом, Шон. Спокойной ночи.

Есть ли такая вещь на свете, о которой ты хочешь со мной поговорить? Хоть что-нибудь? Назови любую тему, и я поддержу разговор. Было бы лучше, если бы он опять накричал на нее, обвинил в чем-нибудь. Сделал бы что угодно, но не обращался бы с ней, как с куском брезента.

Но он уже спал.

Шон закрыла глаза и лежала неподвижно. Сейчас они должны были спать в лодке Чарли. Завтра вечером за ними заедет Мануэль, чтобы отвезти в Икитос. Сколько еще ночей им предстоит провести в неведении, гадая о том, что происходит. Что случилось с Тэсс? И сколько дней и ночей они смогут так прожить?

Она повернулась набок, разглядывая в темноте спину Дэвида. Она вспомнила о том, как он любил поговорить во время любовной игры. Он мог говорить обо всем: о событиях дня, о статье, которую прочел в газете, о транспортных происшествиях, имевших место сегодня утром. Для него это было что-то вроде игры: сколько времени они проговорят не преставая. Кто сдастся первым, утратив способность сосредоточиваться на чем-либо, кроме физических ощущений?

Шон слушала его спокойное дыхание. Иногда во время любовной игры Дэвид говорил о том, что он в данный момент делал с ее телом, и о том, что планировал делать дальше. Он достигал эффекта: ее тело реагировало на его слова, так же как и на прикосновения.

Шон натянула простыню на плечи. Ее тело испытывало томление, настойчивую потребность в ласке. Если бы она могла разбудить его и предложить заняться любовью. Но он настолько уязвлен, что наверняка отвергнет ее. Или того хуже: согласится и во время соития будет представлять себе, что занимается этим с Мег.

О да, они поменялись ролями.

Шон подумала о их доме в Сан-Диего. Сможет ли она жить в нем, не думая постоянно о Дэвиде? Ведь это был его дом. Он настелил новую крышу, он ухаживал за садом. Он выложил плиткой пол в прихожей и устранил течь в водопроводе. Она представляла себе объявление «чтение», вывешенное на двери туалета. Она вспомнила о тех минутах, когда прижималась лбом к этой холодной двери, только чтобы услышать целительное звучание его голоса.

Он все это разрушил. Быть может, если бы он по-настоящему раскаялся… Конечно, он всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться. Но он вел себя так, будто не произошло ничего особенного. Бог дал, Бог взяла. Минус один, плюс два. Он продолжал жить и работать, нет чтобы остановиться и оглядеться.

Внезапно в ее мозгу всплыло воспоминание о посещении коронера. В его офисе стоял жуткий холод, кондиционер не работал, и Шон приходилось дуть на свои пальцы, чтобы отогреться, в то время как Дэвид, загорелый, в рубашке с короткими рукавами, непринужденно сидел на стуле. Коронер описывал, как умерла Хэзер: она до конца полностью осознавала, что с ней происходило. Шон задавала вопросы. Она хотела узнать, что чувствовала Хэзер в последние несколько секунд ее жизни. Она хотела услышать это, чтобы Дэвид знал. Дэвид тогда не произнес ни слова. Он смотрел на край серого металлического стола, как будто впал в транс.