Риторика и истоки европейской литературной традиции - Сергей Аверинцев

Кефисодот увещевал, как бы не происходило многих «стечений» <народа>; у Исократа <употреблено то же слово> применительно к сходящимся на празднества. И как в «Надгробном слове» <сказано>, что Элладе прилично было бы обрезать волосы в скорби по жертвам Саламинской битвы, ибо вместе с их доблестью была погребена свобода. Если бы он <только> сказал, что прилично плакать о погребенной доблести, это метафора и притом наглядная, а в словах «вместе с доблестью — свобода» заключено некое противоположение. И как выразился 141 lb Ификрат: «путь моих речей лежит посреди Харетовых деяний» ; метафора по соответствию, и <слово> «посреди» сообщает наглядность. И сказать <так>: «звать опасности на помощь про-тиву опасностей», — наглядная метафора. И Ликолеонт в защиту Хабрия: «неужели вы не посовеститесь просящей за него медной статуи?» — это метафора ко времени, но не навсегда, хотя и наглядна: когда он в опасности, за него просит статуя, <ставшее> одушевленным неодушевленное знаменование гражданских подвигов. И еще «всеми способами стараясь сделаться малодушнее» —ибо «заботиться» предполагает возрастание чего-либо. Или, что божество «зажгло внутри души свет ума»: то и другое <то есть свет и ум> проясняет нечто. «Мы не прекращаем войны, а откладываем их на будущее»: ведь то и другое <лишь> на срок, и откладывание, и такой мир. Или сказать, что мирный договор есть трофей более прекрасный, нежели <те трофеи, что бывают> от побед над врагами: последние обязаны милости и единовременной удаче, первые же — всей войне <в целом>. Ведь то и другое — знаки победы. И еще: «государства платят великую пеню людскому порицанию»; ведь пеня — это некий урон, причиняемый по справедливости.

1 <Наглядность.> XI. О том, что остроумие создается из метафоры по соответствию и из наглядности, мы, стало быть, сказали; теперь надо объяснить, что значит «наглядность», и как она

2 достигается. Я утверждаю, что наглядны те <выражения>, которые означают <вещи> в действии (ένεργοΰντα). Так, назвать хорошего человека «четырехугольником» — метафора, ибо то и другое совершенно, однако <метафора эта> не означает

действия (ενέργειαν); а вот «он цветет своею силою» — действие, и «тебя, пасущегося на просторе» — действие, и <в словах> Тут эллины взметнули ноги быстрые... — 3 «взметнули» — и действие, и метафора. И Гомер часто пользовался метафорой, одушевляя неодушевленное. Во всех Отих случаях> введение действия имеет успех как в словах:

Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень, — и еще:

...И отпрянула быстро пернатая злая, —

и еще:

...И прянула стрелка

Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных, — и еще:

В землю вонзяся, стояли, насытиться алчные телом, —

1412а и еще:

...Сквозь перси влетело бурное жало.

Во всех этих <случаях> <вещи> представлены в действии через то, что они одушевлены: ведь быть «обманчивым» или «вле-

тать» и прочее — действие. Он <то есть Гомер> ввел это метафорой по соответствию: каков камень по отношению к Сисифу, 4 таков обманщик по отношению к обманываемому. Это он делает и в своих <всеми> одобряемых сравнениях относительно неодушевленных <вещей>:

Горы клокочущих волн по немолчношумящей пучине,

Грозно нависнувших, пенных, одни, а за ними другие...

Здесь он представляет все движущимся и живым, а действие — это движение. 5 Метафоры нужно брать, как уже было сказано, от <вещей> сродных, но не явно похожих, как и в философии спочитается проявлением> проницательности видеть сходство и в далеких друг от друга <вещах>, вроде того как Архит сказал, что судья и алтарь — одно и то же: и к тому и к другому прибегает <все> терпящее обиду, так же можно сказать, что якорь и кремафра — одно и то же: они и впрямь в чем-то одно и то же, однако различны в отношении «сверху» и «снизу»; <так> и <сказать, что> «государства сравнялись между собой», <значит приравнять вещи>, сильно различающиеся местоположением и могуществом.

6 Остроумие (τά αστεία) по большей части также достигается

Х1·4 «Горы клокочущих волн...» — «Илиада», ΧΠΙ, 798—799; пер. Н. И. Гнедича.

Х|·5 «Как уже было сказано» — И, 12; X, 5; ср. ниже XI, 10. — Архит знаменитый математик и философ-пифагореец IV в. до н.э. из Тарента. — «Кремафра» — этот термин обычно означал подвесную корзину, применявшуюся в театре; значение слова в данном контексте сомнительно. — «Государства сравнялись между собой» — ср. Исократ, «Филипп», 40.

Х1,6 Изречение Стесихора было процитировано во второй книге «Риторики» (XXI, 8): стремясь устрашить локрийцев перспективой разрушительной войны, он сказал, что цикадам в их краю придется стрекотать, сидя на земле; подразумевается, что деревья будут вырублены. — Феодор Византийский — ритор и софист конца V в. до н. э., названный в «Федре» Платона «Дедалом речей». — «Так он ступал...» — источник неизестен. — «В <остроте> Феодора про кифареда Никона» — игра слов не только непереводима, но и не вполне ясна (комментаторы предполагают порчу текста). Θράττει σε значит «тебя страшит» или «тебя смущает»; невразумительное έθραττεισε как-то указывает на фракийское происхождение Никона, βούλει αυτόν πέρσαι — так же не до конца ясная игра на созвучии форм от глагола πέρθω («гублю», «уничтожаю», «разоряю») и существительного Πέρσαι («персы»).

через метафору и благодаря обману. <Слушателк» заметнее, что он <чему-то> научился, когда это противоположно <его ожиданиям>, и его ум (ή ψυχή) словно бы говорит: «Как это верно! А я-то думал!..» Изречения тем и бывают остроумны, что говорят не то, что сказано, — таково изречение Стесихора, что цикады будут услаждать себя песнями, сидя на земле. И хорошие загадки обязаны своей приятностью тому же: это научение, и это метафора. И то, что Феодор называет «новизной» речи — то же: она возникает, когда <мысль> парадоксальна (παράδοξον) и сказанное не соответствует ожиданию (την έμπροσθεν δόξαν), а <относится к нему так>, κέικ в смехотворных <сти-хах> подмененные слова. Отсюда и действие шуток, основанных на изменении одной буквы: они обманывают ожидание. То же в стихах — не τεικ, как ждал слушатель.

Так, он ступал, и была под пятой опора нарывов,

— а он-то думал «сандалий»! Но такое должно быть ясно тотчас, как сказано. <Шутки же с заменой одной> буквы достигают того, что <человек> говорит не то, что он говорит, а то, куда повернет его слово. Так в <остроте> Феодора про кифареда Никона: έθραττεισε — он делает вид, будто говорит: θράττει σε — и вводит в обман, потому что говорит другое. <Но> это приятно <только> для осведомленного, ибо кто не понимает, что <Ни-1412b кон> — фракиец, тот не найдет здесь никакого остроумия. То

7 же самое — и βούλει αύτόν πέρσαι. Но то и другое надо употреблять уместно. Сюда же относятся и такие остроты, когда, например, говорится, что «если под началом Афин было море, это не стало для них началом бед», а выгодой; или, <наоборот>, как Исократ сказал, что «начало» <над морем> было для города «началом бед». В обоих случаях сказанное неожиданно, но оказывается верным. Невелика мудрость назвать «начало» — «началом», однако оно молвится два раза не в одном ссмысле,

8 но то так, то эдак>, да и в первом случае отрицаемое — не то же самое <«начало»>. Во всех этих <случаях> выходит хоро-

Х1,7 «Когда, например, говорится» — игра со словом άρχή («начальство» и «начало»). — «Исократ сказал» — «Филипп», 61; «Панегирик», 119; «О мире», 101.

шо, если слово удобно для омонимии или метафоры. Например, Άνάσχετος не άνάσχετος — <здесь> отрицается омонимия, но <для шутки> это удобно, если <человек с таким именем действительно> неприятен. И еще: <сказать —>

Не должно, чтобы странник слишком странен был. «Слишком странен» — все равно, что <сказать>: «страннику не во всем должно быть чужаком», ибо во втором случае «страдный » — это «чуждый». Сюда же относится снискавшее похвалы <изречение> Анаксандрида:

Прекрасно умереть, не заслуживши смерть.

Это все равно, что сказать: «достойно умереть, не будучи достойным умереть», то есть не делая дел, достойных смерти. Во

9 всех этих случаях род слога один и тот же; но чем короче сказанное и чем <отчетливее> противоположение, тем больше успех. Причина та, что от противоположения мы учимся большему, а от краткости — быстрее.

10 При этом говоримое должно быть рассчитано на слушателя и сказано правильно, то есть верно и притом неожиданно. Это не всегда совпадает. Например, «должно умереть, не сделав ничего дурного», — <верно>, но не остроумно. «Достойному следует жениться на достойной» — тоже не остроумно. <Остроумие возникает тогда>, когда есть то и другое: «умереть достойно, не будучи достойным умереть». Чем больше этого, тем остроумнее покажется <речь>, например, если слова будут ^потреблены как> метафоры, и <притом> метафоры определенного рода, с противоположениями, приравниваниями и такие, что показывают действие.