Падение сквозь ветер - Олег Никитин

5 сентября. Вернулась с гастролей мама, вся такая худая и бледная, что мы с отцом испугались. Оказывается, чуть ли не весь театр подхватил в провинции какую-то заразу, и половину времени они не выступали, а лежали в больнице. Так что денег привезли совсем мало, и антрепренер злой как дикая собака. А письмо она не стала нам отправлять, чтобы мы не волновались – ничего смертельного не было, все выздоровели. Я порадовался за Бузза, думаю, он тоже сейчас слушает рассказы актеров и благодарит судьбу за то, что та не позволила ему поехать на «гастроли». Я пошел на рынок и купил всяких фруктов и овощей, чтобы она скорей набиралась сил. А голова у меня забита гигантским фолиантом, который я сейчас изучаю, хожу и повторяю про себя всякие умные мысли, чтобы покрепче их впитать. Геббот посоветовал мне завести лабораторный журнал и записывать в него все, что касается учебы в Ордене. Так что теперь перо – мой основной рабочий инструмент. Геббот один раз заглянул в этот журнал, почитал мои заметки и явно ничего не понял. «Ты сам-то понимаешь свои сокращения, Мегаллин?» – спросил он меня. «Как не понять, учитель, – сказал я. – Вот, смотрите…» – «Ладно, ладно, – оборвал он меня. – Это хорошая привычка, я все равно собирался научить тебя принципам краткой записи. А ты и сам неплохо справился. Но отчет, будь добр, потрудись написать человеческим языком». – «Понял, учитель», – сказал я.

6 сентября. Сегодня в Канцелярии получил свою первую стипендию (за неделю)! Оказывается, из моих денег будут вычитать десять как налог (на содержание Ордена). Ну и ладно, остается все равно много, хотя могли бы и не говорить про сто двадцать дукатов в неделю (перекладывают из кармана в карман, умники). Старший кассир сказал, что я могу хранить деньги у них, если пока не хочу их забирать. И за это он обещал мне скостить налог. Но в этот раз я все же не удержался и сунул обе монетки – серебряную сотку и медную десятку – в поясной кошель, решил купить маме подарок: у нее 14-го день рождения (35 лет!). Только еще не знаю, какой. Вообще-то она никогда его не отмечает – мало таких чудаков, – но я все-таки решил приурочить к нему стипендию.

11 сентября. Когда я устаю читать эти жутко толстые книги (бумага в них очень плотная и желтая, вся в пятнах), то смотрю в окно, на Береговую улицу. По ней ходят толпы народа, особенно по вечерам, когда зажигают фонари, но так поздно я редко задерживаюсь, всего раза два оставался (вчера интересное место в книжке попалось, про жизненный путь одного древнего мага). Так вот, вчера, перед тем, как уйти, я погасил свечу, подошел к окну и стал смотреть на парочки, прогуливающиеся подо мной. И чем-то мне один парень не понравился, шел как клоун и гоготал на всю улицу. «Чтоб ты споткнулся на ровном месте!» – подумал я. И при этом совершенно непроизвольно прошептал про себя короткое, как свист бича погонщика, заклятие, которое недавно почерпнул из книги. И что же? В тот же миг он будто запнулся об воздух и едва не растянулся на мостовой! Я отскочил от окна и вижу – этот тип поднял голову на окна Ордена и смотрит внимательно: явно магию заподозрил. Но смеяться перестал, и девица, которая с ним была, сразу потащила его подальше от этого места. Я перевел дух и отправился домой, а сегодня решил записать этот случай в дневник. Кажется, это мой первый опыт такого рода, не считая, конечно, экзамена. Все-таки иногда приятно быть магом!

13 сентября. После учебы сегодня скинул свой красный плащ (за пределами Ордена носить его мне пока запрещено, надо сперва защитить предварительный диплом) и отправился к Диннике. А было уже часа три, но пообедал я прямо в Ордене, туда специальная официантка из «Эвраны» пищу носит. И меня занесли в список, так что я теперь с магами наравне. Отдаю Блоттеру три дуката, и мне в обед, прямо в лабораторию, приносят отличную пищу! Готовят там не хуже мамы, факт. Но все же дороговато, даже с моей стипендией, и я так пока только раза три питался. Так вот, захожу я в Блоббов магазин, а там, как обычно, ее мать за прилавком сидит. А рядом с ней – сам Блобб! Я чуть не упал от удивления, все-таки ни разу еще я его не встречал. Он копался на полке, переставляя местами банки с компонентами, и проверял при этом, достаточно ли в них товара. У него совершенно седые волосы, а в остальном это обычный человек (по крайней мере, если судить со спины). Так и не посмотрев, кто пришел, он удалился через заднюю дверь, и больше я его не видел. А вдруг это был кто-то другой? «Здравствуйте, госпожа, – говорю. – Динника дома?» – «Дома, – отвечает она. – Ты вот скажи, Мегаллин, я все понять не могу: неужели так сложно поступить стажером в Орден, как мне мой Блобб заливал?» – «Не знаю, мэм, – говорю. – По-моему, если природной склонности нет, то вообще не получится, а если есть – тогда просто. Вам Динника про меня сказала?» – «А то кто же? Трудно там учиться?» – «Очень трудно, – соврал я, – прямо ужас. И нисколько не интереснее, чем в школе». Она даже через прилавок свесилась, смотрит на меня, как на азианского однорогого буйвола. «Мама, у нас гости? – раздался вдруг голос Динники, она выглянула в дверь и увидела меня. – Недаром мне твой голос почудился!» – «Может, погуляем?» – спросил я у нее. «А как же чай? – слащаво поинтересовалась ее мать. – С плюшками!» – «Нет, спасибо, – говорю, – я уже пообедал». Кое-как мы с Динникой вырвались из дома! На этот раз решили пойти по Кривой улице, в сторону Северных ворот, раз уж мы там ни разу не гуляли. Честно говоря, этот район Ханнтендилля мне не очень нравится – в получасе ходьбы от Подковной расположена стекольная фабрика, и там постоянно воняет горелыми костями. Но сегодня дул сильный ветер, так что запах почти не ощущался. С деревьев уже облетела половина листьев, они лежат тонким слоем на мостовой и особенно в стоках. А я и не заметил, что пришла осень – заучился в своем Ордене. «Ты мне расскажешь про учебу?» – спросила меня Динника. И я поведал ей свои самые яркие впечатления, но в детали (специализация и так далее), конечно, не стал углубляться. А потом сказал: «Я хочу купить тебе подарок. Давай зайдем в сувенирную лавку». Я специально так подгадал, потому что увидел шагах в двадцати перед нами вывеску! «А надо?» – спросила она. В общем, зашли мы в магазин, и я даже удивился – вроде район не самый престижный, а полки просто ломятся от товаров. И недорого, по-моему, хотя я более-менее разбираюсь только в ценах на продукты, потому что все лето на рынок ходил. Стали мы рассматривать все подряд и руками трогать, а продавец – гунявый такой тип – говорит: «Чем могу служить?» А мы и сами не знаем, что нам нужно. «Выбираем», – сказал я. Но он, кажется, решил, что у нас нет денег и мы собираемся что-нибудь стащить. «Я могу вам помочь?» – спрашивает. Не люблю я таких людей, которые в душу лезут и не дают разглядеть все как следует. Я уже хотел плюнуть на подарок и увести отсюда Диннику, как заметил на стене знакомую вещь! Я чуть не подпрыгнул от возбуждения, так мне захотелось потрогать ее руками. А Динника в это время вертела в руках какую-то расписанную синими цветами фарфоровую кошку. Я, кстати, давно обратил внимание, что ее одолевает нездоровый интерес ко всяким пушистым и усатым тварям (кроме крыс, конечно). Думаю, если бы у нее были свои деньги, она забила бы бестолковыми поделками свою комнату так же точно, как выкройками и особенно иголками. «Дайте мне посмотреть вон то панно», – говорю я. «Это очень древняя штука, – сказал продавец, пожав плечами. – Она стоит двадцать дукатов». Наверное, думал, что я тут же заткнусь и скромно покину лавку. «Отлично! – говорю. – Дайте-ка мне пощупать ее». Этот идиот чуть не позеленел от досады, но снял глиняную пластинку с полки и протянул мне. Я сразу узнал ее, стоило мне поближе взглянуть на беспарусный корабль, гордо рассекающий волны. «Ты почему такой возбужденный?» – прошептала Динника. «Эту картину мы с Буззом в прошлом году нашли, в старом карьере, – говорю, – только какие-то деревенские гады ее у нас отняли. Хорошо, что догадались склеить, а то она расколотая была». Достал я серебряную монету и протягиваю продавцу, так того чуть кондрашка не хватила, стал в ящике своей мелочью звенеть. Минут пять по всему магазину сдачу собирал, в подсобку бегал и на кого-то там шипел. «Ты себе выбрала что-нибудь?» – спросил я у Динники. «Вот эта киска хороша». Она показала мне матово-стеклянного зверька причудливой формы, в дырявой шляпе. В общем, подарил я ей кота, а глиняный рисунок я придумал маме вручить, пусть рассматривает иногда и меня вспоминает, когда я на Береговую перееду. Дошли мы с Динникой до Северных ворот, и даже на стену вскарабкались, на горизонт поглядеть. А вид отсюда еще красивей, чем оттуда, где Бузз полюбил свои пейзажи рисовать – далеко-далеко видно голубые горы, за ними Азиана. И туда ведет широкий тракт, по которому постоянно проезжают всякие грузовые и пассажирские повозки и конные, а то и просто пешие идут. Ров по ту сторону ворот давно засыпан и успел порасти высокими деревьями, да и от самих ворот осталось только название – вместо них в стене зияет широкий проем. А вдоль петляющего тракта, насколько хватает глаз, видны домики и сады, из некоторых труб идет дымок, во дворах кричат гуси, хрюкают свиньи и вообще кипит жизнь. И вдруг видим: прямо по дороге возникло и движется к нам пылевое облако, и все перед ним расступаются. Что за штука? И только когда оно к нам приблизилось, стало ясно, что это бежит толпа людей в светло-серой форме. Курсанты! «Я его вижу», – сказала вдруг Динника. «Кого?» – не понял я. «Да Клуппера же!» А на будущих гвардейцев суровые капралы надели увесистые рюкзаки, и все парни были такие грязные от пыли, что кого-то узнать в такой толпе было невозможно. Бежали они кое-как, чуть не падая в пыль, и не поднимали головы, а кричать со стены мы постеснялись. Да и сомневаюсь я, что Клуппер услышал бы нас, даже если он в самом деле участвовал в забеге. «Тебе что, сердце подсказало, что там Клуппер?» – спросил я. Но она сделала вид, что не расслышала, но я и сам сразу пожалел, что глупость сморозил. «Пошли-ка лучше домой», – сказала Динника. По-моему, настроение у нее испортилось, и сколько я ни пытался ее развеселить, клея забавные ярлыки встречным крестьянам и торговцам, она как-то натянуто посмеивалась. Ну, гоняют на курсах ее разлюбезного Клуппера, и что теперь, расстраиваться из-за этого? Зато нормальную профессию получит. Сама же сосватала его в гвардию, а теперь жалеет несчастного «мальчика». В который уже раз убеждаюсь, что вникнуть в книги гораздо проще, чем понять, что движет настроением обыкновенной девчонки.