Щит и меч. Книга вторая - Вадим Кожевников

Живут коллективом. А я для них вроде как пешка — не человек, одна фигура.

— Слушай, а почему они так здорово работают?

— Так ведь людей спасают.

— Немцев, — напомнил Вайс.

— Да ты что! — возмутился Зубов. — Знаешь, когда детей задавленных из рухнувшего бомбоубежища выносят, смотреть невозможно: будто они их собственые, эти ребятишки. — Вздохнул: — Вот, значит, какая конструкция души у советских! И кто скажет, слабина в этом или сила...

— А ты как считаешь?

— Как? А вот так и считаю.

Они сели за столик на открытой веранде кафе, свободной от посетителей в этот ранний час. Кельнер, не спрашивая о заказе, принес кофе, булочки, искусственный мед и крохотные, величиной в десятипфенниговую монету, порции натурального масла.

Зубов отпил кофе, брезгливо сморщился:

— Надоело это пойло, лучше закажу пива.

— Да ты что? Пиво — утром? Здесь не принято.

— Ну, тогда щи суточные.

— Ладно, не дури, — сказал Вайс.

Зубов посмотрел на грязное от дымных пожарищ, все в багровых отсветах, будто налитое кровью небо, спросил сердито:

— Ты вот что мне объясни. Союзники бомбят Германию. А почему немецкая промышленность не только не снизила выпуск продукции, но, наоборот, постоянно его увеличивает и кульминационная точка производства самолетов приходится как раз на время самых сильных бомбежек? И все это вооружение гонится против нас.

— А союзники лупят не по объектам, а только по немецкому населению — с целью терроризировать его и вызвать панику, — продолжил его мысль Вайс.

— Но гестапо так терроризировало население, что куда там бомбежки! — сказал Зубов. — Недавно репрессировали более трехсот тысяч человек. И, понимаешь, вчера ночью я видел, как на молочных цистернах фирмы "Болле" и автомашинах берлинской пожарной охраны вывозили на Восточный фронт стационарные батареи, входящие в систему ПВО Берлина. А раньше туда отправили много зенитных железнодорожных установок. Я уж не говорю об эскадрильях ночных истребителей, снятых с берлинской ПВО для той же цели. Выходит, союзники должны сказать гитлеровцам: "Мерси, услуга немалая". — Поморщился, словно от зубной боли. — Похабная эта стратегия, вот что я тебе скажу! Вместо того чтобы сломать хребет военной промышленности Германии, бьют вкупе с гестаповцами гражданское население. Союзники усиливают воздушный террор, а гестаповцы — полицейский. И немцу от всего этого податься некуда, разве только на фронт. Всех и сметают подчистую тоталкой. И тоже на Восточный фронт гонят. — Сказал со злостью: — Был я тут на одном военном заводишке, смотрел. Вкалывают немцы, отбывающие трудовую повинность, по двенадцать часов в сутки. Началась воздушная тревога — работают. Вот, думаю, народ!

А что оказалось? Бомбоубежища нет, а кто оставит станок — саботажник, ему прямой путь в концлагерь. В заводских зонах дежурят не зенитчики, а наряды гестапо. Вот и вся механика. Самые же крупные военные заводы находятся за пределами городов, и союзники их не бомбят — не та мишень.

— Помолчал. Вздохнул: — Занимаюсь кое-чем в свободное от спасательных работ время.

— Чем же именно? — спросил Вайс.

— Да так, мелочи, — устало сказал Зубов. — Со стройки бомбоубежищ для высокого начальства воруем взрывчатку, ну и используем по назначению.

— У тебя что, снова группа?

— Так, скромненькая, — уклончиво сказал Зубов. — Но ребята отважные.

Воспитываю, конечно, чтобы без излишней самодеятельности. Недавно одного агента из вашего "штаба Вали" пришибли.

— Как вы разузнали об агенте?

— Есть человек наш, связной, — дал приметы, сообщил, что этот агент прибудет в Берлин на поезде, с одним сопровождающим. Встретили обоих с почетом, на машине. Повезли. Как всегда, бомбежка. Ну, и остановились у бомбоубежища, которое я по особому заказу построил, но клиенту еще не сдал. Ну, входит. Допросили. Приговорили. Все по закону, как полагается.

— Зубов поднял глаза, спросил: — А ты, значит, без передышки, все время немец? — Покачал головой. — Я бы не смог. Душа присохла бы. Железный ты, что ли, — такую нагрузку выдерживать? — Пожал плечами. — Одного не могу понять: на черта тебе было в тюрьме из себя благородного немца корчить?

Ну, настучал бы Мюллеру на своего Шелленберга, и пусть цапаются. Ради чего в петлю лез?

Вайс сказал:

— В прошлом году гестапо арестовало агентов Гиммлера, возвратившихся после тайных дипломатических переговоров с представителями английских и американских разведок, и предъявило им обвинение в незаконном ввозе иностранной валюты. И Гиммлер подписал им смертный приговор лишь потому, что они настаивали, чтобы его уведомили об их аресте.

— Дисциплина! — усмехнулся Зубов.

— Нет, — сказал Вайс, — не только. Это метод их секретной службы: не обременять себя людьми, допустившими оплошность. Есть и другие, более скоростные способы. Сотруднику не делают замечаний, если он допустил ошибку. Его посылают к врачу. Тот делает прививку — и все.

— Понятно. — Зубов погладил руку Иоганна. — Ты уж там у них старайся на полную железку. — Добавил печально: — И не надо нам с тобой больше видеться. Я человек не совсем аккуратный, иногда грубо работаю.

— Ну, а Бригитта как?

На лице Зубова появилось выражение нежности.

— Ничего, живем. — Наклонился, произнес застенчиво счастливым шепотом. — Ребенок у нас будет. Хорошо бы подгадать, чтоб к приходу нашей армии: я бы его тогда зарегистрировал как советского гражданина, по всем правилам закона.

— А Бригитта согласится?

— Упросим, — уверенно сказал Зубов. — Будут же все условия для полной аргументации. Уж тогда я перед ней всю картину нашей жизни развену. Не устоит. Она на хорошее чуткая.

Вайс встал, протянул ему руку.

— Ну что ж, прощай, — грустно вздохнул Зубов. — Нервный я стал. Раньше не боялся помереть, а теперь очень нежелательно. Чем ближе наша армия подходит, тем труднее становится ее ожидать...

Густав зашел невестить Вайса в его коттедж и как бы между прочим осведомился, какое впечатление на него произвели участники заговора, с которыми он был в заключении.

Вайс сказал пренебережительно:

— Самое жалкое.

Густав, не глядя на Вайса, заметил:

— Штауфенберг, чтобы спасти от казни своих арестованных друзей, по собственной инициативе пытался совершить покушение на фюрера еще одиннадцатого июня.

— Скажите какое рыцарство! — усмехнулся Вайс.

— Оказывается, один генерал, будучи участником заговора, все время информировал о нем рейхсфюрера.

— Ну что ж, следовало бы зачислить этого генерала в штат гестапо.

— А он и не покидал своей секретной службы там. Между прочим, Ганс Шпейдель, начальник штаба фельдмаршала Роммеля, также донес на своего начальника.

— НО Роммель, кажется, погиб в автомобильной катастрофе?

— Да, так, — согласился Густав, — и, очевидно, для того, чтобы он не страдал от ранений, полученных в этой катастрофе, кто-то из сотрудников предложил ему принять яд, что он и сделал.

— Герой Африки — и такой бесславный конец!

— Когда-то он был любимцем фюрера... — напомнил Густав.

Вайс, пытливо глядя ему в глаза, спросил:

— Очевидно, вы хотели услышать мое мнение не о Роммеле?

— Разумеется, не о Роммеле, а о тех, — мотнул головой Густав.

— В сущности, — твердо сказал Вайс, — насколько я понял из их разговоров, руководители заговора приняли решение капитулировать перед Западом, с тем чтобы потом начать наступление на Восточном фронте. Это был чисто военно-политический маневр — и только. И хоть они покушались на жизнь фюрера, дух его они впоследствии хотели воскресить во всем величии.

— В чьем лице?

— Я полагаю, в лице нового фюрера. Но, — иронически заметил Вайс, — Геббельс точно определил этот заговор как "телефонный".

Густав помолчал, потом порекомендовал дружески:

— Если к вам с таким же вопросом обратится наш шеф, я полагаю, ваши ответы в этом духе могут удовлетворить его. Они смелы, неглупы и свидетельствуют о вашей проницательности.

— Благодарю, — кивнул Вайс.

Густав улыбнулся.

— Разрешите вручить вам секретный пакет. Распишитесь на конверте и не забудьте кроме даты точно указать время.

Когда Густав ушел и Иоганн вскрыл пакет, он увидел тот самый документ, который некогда, во время первой их встречи, показал ему Вальтер Шелленберг. Только теперь на удостоверении был наклеена его фотография.

64

Вскоре Вайс вновь выехал в Швейцарию. На этот раз в его подчинении была группа, состоявшая из трех человек.

Его обязанности заключались в том, чтобы встречать и расселять прибывающих в Швейцарию людей и устанавливать, не ведется ли за ними наблюдение. Кроме того, он должен был принимать курьеров из Берлина и отправлять их обратно, а также осматривать запломбированные портфели-сейфы из стальной сетки, прежде чем вручить их курьерам или получить от курьеров.