Круг - Бернар Миньер

— Нашел ответы, которые искал?

Вопрос был задан отрешенным — чтобы не сказать равнодушным — тоном.

— Пока нет. Но я уже близко.

Она медленно обернулась и посмотрела на него. У нее было усталое, измученное лицо, глаза покраснели, щеки запали, волосы висели, как сухая пакля. Во взгляде Сервас прочел только боль: эта женщина не была похожа ни на Марианну, которую он любил в молодости, ни на женщину, с которой недавно занимался любовью.

— Юго освободят, — сообщил он.

В глазах Марианны появился лучик надежды.

— Когда?

— Судья подпишет ордер сегодня утром. Завтра, не позже, он выйдет.

Марианна молча кивнула. Сервас понял, что она не хочет радоваться раньше времени и поверит своему счастью, только когда обнимет сына.

— Я говорил с Франсисом. Вчера вечером.

— Я знаю.

— Почему ты мне ничего не сказала?

Сервас посмотрел Марианне в глаза. Бездонные, зеленые, изменчивые, как лес вокруг озера. Ее лицо оставалось спокойным — но не голос.

— О чем? О том, что я наркоманка? Ты правда думал, что я выложу всё только потому, что мы перепихнулись?

Грубое слово и вызывающий тон задели его за живое.

— Что именно сказал тебе Франсис?

— Что… ты начала принимать наркотики после смерти Бохи.

— Вранье.

— ?..

— Франсис, судя по всему, побоялся сказать тебе всю правду. Возможно, опасался твоей реакции… Храбрецом его не назовешь.

— Какую правду?

— Я впервые попробовала наркотики в пятнадцать лет, — сказала она. — На вечеринке.

Он был потрясен. Пятнадцать лет… Они еще не были вместе, но знали друг друга.

— Я всегда считала чудом, что ты ничего не замечал, — добавила она. — Сколько раз я приходила в ужас от мысли, что ты узнаешь, что кто-нибудь тебя просветит…

— Наверное, я был слишком молод и наивен.

— Конечно. Но кроме того, ты меня любил. Как бы ты отреагировал, узнав?

— А ты меня любила? — спросил Сервас, не отвечая на ее вопрос.

Она бросила на него гневный взгляд, и он на мгновение увидел перед собой прежнюю Марианну.

— Не смей во мне сомневаться.

Он печально покачал головой.

— Наркотики… Франсис уже тогда снабжал тебя? Как… как я мог быть так слеп? Ничего не замечать… все то время, что мы были вместе…

Марианна подошла так близко, что он увидел каждую морщинку у ее рта и в уголках глаз, все затейливые узоры ее радужек. Она прищурилась, вглядываясь в его лицо.

— Так вот что ты подумал? Думаешь, я бросила тебя только из-за этого? Из-за… наркотиков? Так ты обо мне думаешь?

Мартен увидел, как ее глаза полыхнули черным огнем. Гнев. Ярость. Злоба. Гордость… Ему вдруг стало ужасно стыдно. Стыдно за то, что он сейчас делал.

— Чертов идиот! Прошлой ночью я сказала тебе правду: Франсис всегда готов был выслушать меня, а ты блуждал где-то далеко, терзался чувством вины, тебя мучили воспоминания о прошлом. Быть с тобой значило жить с призраками твоих родителей. С твоими страхами и кошмарами. Я больше не могла, Мартен. В самом конце тень в тебе возобладала над светом… Это было выше моих сил… Я старалась, Господь свидетель, я очень старалась… Франсис оказался рядом, когда я больше всего в этом нуждалась… Он помог оторваться от тебя…

— И доставал наркотики.

— Да.

— Он манипулировал тобой, Марианна. Ты сама сказала — это единственное, в чем он талантлив. Он воспользовался тобой. Против меня.

Она подняла голову, и он увидел ее ожесточившееся лицо.

— Знаю. Когда я это осознала, то захотела причинить ему боль, ударив по слабому месту — гордости. И бросила его. Дала понять, что он для меня — ничто, что так было всегда. — Ее голос звучал бесконечно устало, сломленно, виновато. — А потом появился Матье. Он меня вытащил. Матье ничего не знал и считал меня чистой, безупречной. Бохе удалось то, чего вы оба сделать не сумели. Он меня спас…

— Как я мог спасти тебя от того, о чем понятия не имел? — возмутился Сервас.

Она пропустила его замечание мимо ушей и отвернулась к озеру.

— Давно ты… — спросил он, любуясь безупречным профилем.

— Снова начала? После смерти Матье… В этом городе студентов почти столько же, сколько жителей. Найти дилера труда не составило.

— Ты знаешь Хайзенберга?

Она кивнула.

— Марго кое-что мне рассказала… — Сервас резко сменил тему, не в силах длить мучительное объяснение. — Сегодня ночью она видела в горах странную сцену. Ты знаешь озеро Неувьель?

Он пересказал ей описанную дочерью сцену и прочел в ее взгляде недоумение и удивление.

— Вчера было семнадцатое июня, — сказала Марианна, когда Сервас закончил. — Семнадцатое июня две тысячи четвертого. Ты должен помнить…

Он молча ждал продолжения.

— Авария с автобусом. Все газеты писали об этом на первых полосах.

Да, он что-то смутно припоминал. Новость, затерявшаяся в потоке других новостей. Катастрофы, убийства, войны, несчастные случаи… Автобусная авария. Не первая и не последняя. В этой было много жертв. Погибли дети.

— Девятнадцать жертв — семнадцать детей и двое взрослых, учитель и пожарный, — напомнила Марианна. — Водитель потерял управление, съехал с дороги, и автобус рухнул в озеро. Он два часа висел на склоне, зацепившись колесами за деревья, и многих детей спасли.

Сервас посмотрел на Марианну.

— Почему ты так хорошо это помнишь?

— В этом автобусе был Юго.

— Ты знаешь Давида, Сару и Виржини?

Она кивнула.

— Это лучшие друзья Юго. Они пошли на подготовительное отделение следом за ним. Блестящие молодые люди. В ту ночь они тоже были в автобусе.

Сервас внимательно смотрел на Марианну.

— Хочешь сказать, их спасли, как и Юго?

— Да. Все они получили разные травмы и тяжелый психологический шок. Это было ужасно. Дети видели смерть друзей — подростков от одиннадцати до тринадцати лет…

— Их лечили?

— Конечно. Многие получили серьезные повреждения. Некоторые стали инвалидами. — Марианна помолчала, собираясь с мыслями. — Со всеми занимались психологи. Эти дети всегда дружили, но несчастье сблизило их еще больше. Сегодня они как пальцы одной руки… Если тебе нужно больше информации, просмотри местную газету — «Марсакскую республику». Она хорошо оттопталась на этой истории: все дети учились в городском коллеже.

Сервас чувствовал себя опустошенным.

— Я предупреждала тебя, Мартен: все, к кому я привязываюсь, плохо кончают.

Майор сомневался, стоит ли задавать Марианне мучивший его вопрос. Вопроса он боялся не меньше, чем ответа на него, но ему нужно было знать.

— Что Франсис делал здесь прошлой ночью?

Марианна вздрогнула.

— Ты за мной шпионишь?

— Не за тобой — за ним, его я подозревал.

— Франсиса бросила подружка, она учится в лицее, ты ее знаешь — Сара. Он не впервые… спит с одной из своих учениц. И не в первый раз плачется мне в жилетку. Вот ведь как странно — когда ему нужно выговориться, исповедаться, он приходит ко мне. Франсис очень одинок. Как и ты, Мартен… Думаешь, это из-за меня? — вдруг спросила она, сделав отстраняющий жест рукой. — Я часто спрашивала себя: что я с вами делаю? Что такого я делаю мужчинам моей жизни, Мартен, чего не делают другие женщины? Зачем я их ломаю?

Марианна содрогнулась в рыдании, но ее глаза остались сухими.

— Боху ты не сломала, — сказал Сервас.

Женщина подняла на него глаза.

— Ты сама сказала, что он был с тобой счастлив.

Она кивнула, закрыла глаза, и у ее губ залегла горькая складочка.

— Считаешь, я на это не способна? Дать мужчине счастье? И остановиться? Совсем, навсегда?

Они переглянулись. Это был один из тех моментов, когда решается судьба. Она могла простить ему все, что он наговорил, что подумал, во что поверил… Или навсегда выкинуть его из своей жизни. А чего хотел он сам?

— Обними меня, крепко, — попросила она. — Мне это нужно. Сейчас.

Он послушался. Он бы сделал это и без ее просьбы. Он смотрел через плечо Марианны на озеро, над которым разгорался свет зари. Сервас всегда любил утро. На поверхности озера, у самого берега, плавал обрубок дерева, а на нем изваянием застыла цапля. Марианна обхватила Мартена руками. И его залила волна тепла.

— Ты всегда был рядом, Мартен. В моей душе… Даже при Бохе… Ты никогда меня не покидал. Помнишь: «ПСНРН»?

Да. Он помнил. «Пока Смерть Не Разлучит Нас»… Они всегда так прощались. Ее голос и дыхание у самого уха. Губы у его рта. Он спрашивал себя, сколько правды в словах Марианны, может ли он верить ей, и решил, что может. Довольно с него подозрений и недоверчивости — неотъемлемых составляющих профессии, отбрасывающей тень на все стороны жизни. На сей раз все просто и очевидно. Нет ни сомнений, ни необходимости удовлетворить другого. Между ними полное согласие. Как давно он не занимался любовью подобным образом? Сервас догадывался, что Марианна чувствует то же самое: они оба возвращались издалека и хотели проделать хотя бы часть пути вместе. С верой в будущее. Птица на дереве издала долгий протяжный вопль. Сервас повернул голову и увидел, как она взмахнула сильными крыльями и взлетела в грозовое небо.