Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

Функ, провожавший вместе со мной Гитлера в его апартаменты в рейхсканцелярии, очень эмоционально обещал всеми силами помогать мне, и впоследствии, за малым исключением, выполнял это свое обещание.

Ворман, Гитлер и я еще несколько минут беседовали в гостиной, и на прощание фюрер снова порекомендовал мне как можно теснее сблизиться с промышленниками, поскольку именно среди них я найду самых ценных соратников. Эта мысль не была новой. Гитлер и прежде часто подчеркивал, что полезнее всего предоставлять решение производственных задач самим промышленникам, ибо правительственные бюрократы, которых он всегда терпеть не мог, только подавляют инициативу. Я заверил Гитлера, что буду опираться на промышленников, и, воспользовавшись присутствием Бормана, заявил, что для этого следует перестать поднимать вопрос об их членстве в НСДАП, ведь, как прекрасно всем известно, многие из них партии сторонятся. Гитлер согласился и отдал соответствующее распоряжение Ворману. Благодаря этому мое министерство – во всяком случае, до покушения на Гитлера 20 июля 1944 года – было избавлено от неприятных контактов с секретариатом Бормана.

В тот же вечер я долго беседовал с Мильхом, который пообещал положить конец царившему до тех пор соперничеству авиации с морским флотом в сфере снабжения вооружением. Его советы были особенно необходимы мне в первые месяцы. Наши служебные отношения постепенно переросли в дружбу, сохранившуюся до сих пор.

15. Организованная импровизация

До совещания в моем министерстве оставалось пять дней, и за это время я должен был разработать план действий. Как ни странно, принципы будущей работы были ясны мне с самого начала, и я с уверенностью лунатика двинулся в единственном направлении, которое могло привести к успеху в сфере производства вооружений. Этому немало способствовало то, что в течение двух лет я занимался строительством для военной промышленности и обратил внимание на «многие фундаментальные ошибки, которые не заметил бы с руководящих высот»[97].

Я начертил организационную схему, на которой вертикальными линиями обозначил отдельные изделия – танки, самолеты, подводные лодки, то есть вооружение для всех трех родов войск. Около вертикалей я нарисовал многочисленные кружочки, каждый из которых представлял производство компонентов, необходимых для пушек, танков, самолетов и другого вооружения, например кованых деталей, подшипников, электрооборудования. Как архитектор, я привык к трехмерному образу мышления и представил новую схему управления, используя перспективу.

18 февраля высшие руководители военной промышленности и правительственных управлений, имевших отношение к вооружению, встретились снова, на этот раз в бывшем конференц-зале Академии искусств. Я выступал целый час, и собравшиеся без дебатов одобрили предложенную мною организационную схему, подтвердили решение о необходимости единого руководства и мои полномочия, объявленные 13 февраля. Я сообщил им о намерении «пустить по кругу» этот документ, чтобы все его подписали, – процедура, небывалая в правительственной сфере.

Выступление Гитлера на предыдущем совещании произвело глубокое впечатление. Мильх первым объявил о полном согласии с моими предложениями и без дальнейших разговоров подписал документ. Кое-кто вывдвигал формальные возражения, но Мильх, обладавший высоким авторитетом, сумел их переубедить. Только адмирал Витцель, представитель военно-морского флота, продолжал упорствовать, но в конце концов подписал согласие против своей воли.

На следующий день, 19 февраля, я вместе с фельдмаршалом Мильхом, генералом Томасом и генералом Ольбрихтом (представителем генерала Фромма) отправился к Гитлеру ознакомить его со своими планами и доложить о результатах совещания. Гитлер одобрил все мои действия.

Не успел я вернуться от Гитлера, как Геринг вызвал меня на совещание в свое поместье Каринхалле, находившееся в семидесяти с лишним километрах севернее Берлина. После посещения в 1935 году Бергхофа Геринг перестроил свой охотничий домик в роскошный особняк, во многом превосходящий резиденцию Гитлера. Гостиная была примерно как у Гитлера, но венецианское окно – гораздо больше. Гитлера вся эта помпезность раздражала, однако ради справедливости следует отметить, что архитектор Геринга создал адекватное обрамление для своего жадного до роскоши заказчика. Теперь Каринхалле служило Герингу и штаб-квартирой.

Подобные совещания означали пустую трату бесценного рабочего дня. И на этот раз, когда я, проделав долгий путь на машине, явился точно в назначенное время, мне пришлось битый час разглядывать картины и гобелены в приемной Геринга. В отличие от Гитлера Геринг не отягощал себя соблюдением назначенного времени. В конце концов он все же выплыл из расположенных на верхнем этаже личных апартаментов и начал спускаться по лестнице. В развевающемся зеленом бархатном халате он выглядел весьма живописно. Мы довольно холодно поздоровались. Геринг быстро провел меня в кабинет и уселся за гигантский письменный стол, а я скромно устроился напротив. Геринг, очень рассерженный, сразу упрекнул меня в том, что я не пригласил его на совещание в зал заседаний правительства, а затем бросил на стол письменное заключение Эриха Ноймана, своего исполнительного директора по управлению четырехлетнего плана, о правовых последствиях составленных мною документов. С проворством, коего трудно было ожидать от столь тучного человека, он вскочил на ноги и возбужденно заметался по большому помещению. Он обзывал своих заместителей бесхребетными ничтожествами, упрекал в том, что, поставив свои подписи, они перешли в мое подчинение, даже не испросив у него разрешения. Разумеется, истинной причиной его неистовства был я, но тот факт, что он не смел обрушиться на меня с прямыми нападками, свидетельствовал о слабости его позиции. В заключение Геринг заявил, что не смирится с сокращением своих полномочий, немедленно отправится к Гитлеру и подаст в отставку с поста уполномоченного по четырехлетнему плану[98].

В тот момент его отставка безусловно не причинила бы никакого ущерба экономике, так как, энергично взявшись за осуществление четырехлетнего плана, к 1942 году он потерял к нему интерес и явно пренебрегал этой работой. Геринг становился все более и более неуравновешенным, быстро загорался разными идеями, неизменно утопическими, и так же быстро впадал в апатию.

Вероятно, Гитлер и не удовлетворил бы просьбу Геринга об отставке по политическим мотивам, а постарался бы найти компромисс. Я не мог пустить это дело на самотек, ибо компромиссов, а на самом деле, отговорок Гитлера министры опасались более всего, так как они не только не исключали трудности, а, наоборот, еще больше запутывали все административные взаимоотношения.