Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

Я предчувствовал, что на совещании у Мильха меня ждут сюрпризы, а в собственных силах был далеко не уверен. Поэтому я сообщил Гитлеру, задержавшемуся после похорон Тодта в Берлине, о разговоре с Герингом. Памятуя о его реакции на вторжение Геринга при моем назначении, я рассчитывал на его поддержку. «Хорошо, – сказал Гитлер. – Если против вас начнут выступать и у вас возникнут проблемы, прервите совещание и пригласите всех участников в зал заседаний правительства. И там я выскажу этим господам все, что потребуется».

Зал заседаний правительства считался святая святых, и уже сам факт приглашения туда неизбежно произвел бы на участников совещания глубокое впечатление. А если сам Гитлер обратится с речью к людям, с которыми мне предстоит работать, то о лучшем начале своей министерской деятельности я и мечтать не мог.

В большом конференц-зале министерства авиации присутствовало тридцать человек: крупнейшие промышленники, среди них генеральный директор Альберт Фёглер (Объединенные сталелитейные заводы); Вильгельм Цанген, глава Германской промышленной ассоциации; генерал Эрнст Фромм, командующий резервной армией, со своим подчиненным, генерал-лейтенантом Леебом, начальником управления вооружений главного командования сухопутными силами (ОКХ); адмирал Витцель, начальник управления военно-морских вооружений главного командования военно– морским флотом (ОКМ); генерал Томас, руководитель управления военной промышленности и вооружений (ОКВ); Вальтер Функ, рейхсминистр экономики; чиновники из управления четырехлетнего плана и еще несколько влиятельных сотрудников Геринга. Председательствовал Мильх – как представитель «принимающей стороны». Он попросил Функа сесть справа от него, меня – слева и в короткой вступительной речи обрисовал трудности, возникшие в военной промышленности из-за столкновения интересов трех родов войск. Затем Фёглер наглядно представил собравшимся, как приказы и контрприказы, споры о степени срочности и частая смена приоритетов мешают производству. По его словам, существовали еще невостребованные резервы, но их невозможно выявить по вышеперечисленным причинам, а потому давно пора навести порядок во взаимоотношениях различных структур. Решения должен принимать один– единственный человек, и промышленникам совершенно не важно, кто это будет.

Фёглера поддержали – правда, с некоторыми оговорками – генерал Фромм от армии и адмирал Витцель от военно-морского флота. Другие участники совещания также не сомневались в необходимости единого руководства экономикой. Во время работы на министерство авиации и я успел убедиться в необходимости единоначалия.

Наконец поднялся министр экономики Функ и, повернувшись к Мильху, подытожил: «Как показало совещание, мы пришли к согласию. Остался единственный вопрос: кто может взять на себя руководство всей промышленностью? Думаю, не найдется лучшей кандидатуры, чем вы, дорогой Мильх, поскольку вам доверяет Геринг, наш глубокочтимый рейхсмаршал. Я уверен, что выражу общее мнение, если попрошу вас занять этот пост!» Последние слова он почти выкрикнул от избытка эмоций, явно не соответствующего ситуации.

У меня не осталось сомнений: все это было запланировано заранее. Еще во время выступления Функа я шепнул Мильху на ухо: «Совещание продолжим в зале заседаний правительства. Фюрер хочет поговорить о моих задачах». Сообразительный Мильх, мгновенно сориентировавшись, ответил Функу, что благодарит за оказанное доверие, но принять предложение не может[96].

Тут я в первый раз поднялся, передал собравшимся приглашение фюрера и объявил о продолжении дискуссии в пятницу, 18 февраля, в моем министерстве, поскольку речь, видимо, пойдет о моем назначении. Затем Мильх закрыл заседание.

Позже Функ признался мне, что накануне совещания Вилли Кернер, статс-секретарь и соратник Геринга по четырехлетнему плану, настоятельно просил его выдвинуть кандидатуру Мильха. Разумеется, Функ понимал, что Кернер не обратился бы к нему без ведома Геринга.

Только приглашение Гитлера могло прояснить расстановку сил, продемонстрировать, что у меня гораздо более сильная позиция, чем у моего предшественника.

Теперь Гитлер просто не мог не выполнить своего обещания. Он выслушал мой краткий отчет в своем кабинете и кое-что записал, затем прошел со мной в зал заседаний правительства и сразу же взял слово.

Гитлер выступал около часа. Весьма нудно он толковал о задачах военной промышленности, подчеркивая необходимость подъема производства, говорил о мобилизации всех сил и ресурсов и на удивление откровенно подвел итог своим разногласиям с Герингом: «Этот человек не может руководить производством вооружений в рамках четырехлетнего плана». Затем Гитлер сказал о необходимости выделить эту задачу из четырехлетнего плана и передать ее мне. Полномочия сначала дали, потом забрали, такое случалось и прежде. Мол, увеличение объемов производства возможно, но требуется лучшее управление.

(В тюрьме Функ рассказал мне, что Геринг затребовал запись речи Гитлера, в которой фюрер лишает его некоторых полномочий, чтобы предъявить на процессе как доказательство его непричастности к использованию принудительного труда жителей оккупированных стран и заключенных.)

Гитлер уклонился от обсуждения вопроса об единственном руководителе производством вооружений и говорил лишь о снабжении сухопутных сил и военно-морского флота, намеренно исключая военно-воздушные силы. Выступая после Гитлера, я тоже не стал касаться этого спорного вопроса, ибо – из-за непредсказуемости последствий – он требовал политического решения. В заключение Гитлер напомнил участникам совещания о моих немалых достижениях в сфере строительства, подчеркнул, что согласие на новую работу – огромная жертва, принесенная мною ввиду сложившейся критической ситуации, и он надеется, что мне окажут поддержку и не будут исподтишка саботировать мои решения. «Ведите себя по-джентльменски!» – призвал Гитлер, употребив английское слово, что случалось с ним крайне редко. В чем конкретно состояло мое задание, он так и не сформулировал, а я и не настаивал.

Подобным образом Гитлер еще не представлял ни одного министра. И в менее авторитарной системе такой дебют был бы прекрасной стартовой площадкой, для нашего же государства результаты этой речи оказались ошеломительными даже для меня. Довольно долго я работал совершенно свободно, не встречая никакого сопротивления, и мог делать практически все, что хотел.

Функ, провожавший вместе со мной Гитлера в его апартаменты в рейхсканцелярии, очень эмоционально обещал всеми силами помогать мне, и впоследствии, за малым исключением, выполнял это свое обещание.