Корни травы - Майк Телвелл

—Нет, нет, брат мой. Худший враг нередко живет в тебе самом. — Он взял Айвана за руку и крепко сжал ее. Медленный спокойный голос продолжал: — Ты ведь не совсем еще сошел с ума? Помни, что я один и со мной старина Ман— Ай, которому нужна помощь. Ты же не безумец, ман?

—Пожалуй, нет, — ответил Айван, гадая, почему голос и манеры Рас Петра всегда кажутся такими отстраненными. — Так ты знаешь о револьверах?

—Давно знаю, — сказал дредлок. — Тревожат они мой дух. Знаю, что творится с тобой, но, как бы там ни было, Я-ман не защищает игры кровавые. Джа слышал, как я поклялся, что не желаю видеть этого — как черный человек убивает черного человека.

—Но это приходит и уходит, и снова приходит, — ответил Айван.

—Давай-ка поищем Жозе и спросим его, весь этот дым над Пиннаклем — тоже пропаганда? — предложил Педро.

—Не лучше ли самим посмотреть, что там реально происходит? Солдаты уже уехали.

—Бвай, ты ведь понимаешь, сколько они там наверху пробудут. Не успокоятся, пока не выжгут все растения. Поворачивай лучше назад.

Передовое вертолетное звено "Операции «Дружба» провело четыре недели, исследуя самые отдаленные холмы в районах, известных производством травы. Вертолетчики вместе со следовавшими за ними по пятам солдатами вряд ли многое пропустили. То ли по удачному совпадению, то ли намеренно, операцию провели как раз в то время, когда урожай набирал силу. Пресса и церковные власти наперебой расхваливали беспрецедентное международное сотрудничество и четкие действия армии. "Операция «Дружба» — небывалый успех в области масс-медиа и дипломатии, с этим все согласились.

Крестьяне восприняли все стоически. «Пускай Вавилон тешится, — сказали они. — Вертолеты улетят туда, откуда прилетели, а трава, она навечно — мир без конца. Пусть себе жгут поля — пройдет дождь, и трава снова восстанет, зеленая и ласковая. Траву не убить им».

Торговцев и городских покупателей бросило в холодный пот. Начались панические закупки про запас во всех известных точках в городке лачуг. На какое-то время спрос во много раз превысил предложение, результатом чего явился немедленный скачок цен. Но вскоре на рынке появились прошлогодние запасы — необычайно хорошая трава, пролежавшая год в земле и «набравшая силушку». Смоляная, убойная, пропахшая землей ганджа была быстро распродана, поскольку крестьяне готовились к засухе. Ганджу с тех полей, которые сумели избежать армейских огнеметов, наскоро собрали и привезли в город, но она была еще не окрепшая и зеленая, и потому оказалась слабой и беспонтовой. Стыд и срам, сказал Рас Петр.

В отличие от многих других, ему и Ригану еще повезло. У них был припрятан мешок ганджи изумительного качества, в который они, по настоянию Рас Петра, вложили свои деньги. «Реальное колли как-в-первый-раз», по его словам. Но они горячо разошлись во мнениях — Айван со страстью, Рас Петр с безмятежной непреклонностью. Пока продолжается кризис, считал Пе-дро, ганджа должна поступать к их постоянным покупателям по старой цене. Айван полагал такую политику чистым безумием. Скоро все пойдет от худшего к худшему, поэтому нужно попридержать траву. Очень скоро колли высокого качества будет на вес золота, да что там золото, на вес десятидолларовых купюр. «Не жни там, где не сеял, — предостерег его Рас Петр, — и не вступай на путь угнетателей». Мешок был распродан за один день.

Торговцы встречались и подолгу совещались, но совещания эти ни к чему не приводили, потому что вести им было некуда. Те, у кого осталось кое-что про запас, взлетели в одночасье. Один парень по прозвищу Башка сумел так подняться, что тут же выложил деньги на новенький «Форд Кортина». Вскоре ему пришлось пожалеть о своем скоропалительном решении — когда он не смог удовлетворительно объяснить полиции источник своего внезапного богатства. «Представьте только, маленький грязный „страдалец“ припарковал новый „Кортина“ к своему сараю?» Торговцы проклинали захваченный самолет, с которого и начались все несчастья, вместе с летчиком и его матерью. Жозе отнесся ко всему философски. Когда бизнес расцветал, никто не причитал, потому и сейчас «держите свой чертов рот на замке». Не считая такого рода хлестких фраз, он говорил немного и был, как правило, неуловим.

Когда поставки ганджи в Тренчтаун стали совсем мизерными, резко усилилось потребление белого рома. А вместе с этим возрос уровень преступлений, агрессивного поведения и иррациональных выходок, поскольку нервная система «страдальцев», годами умиротворяемая ганджой, внезапно получила шоковую подпитку в виде рома.

Вся травяная экономика, включавшая в себя крестьян-производителей, заготовщиков, резчиков, распространителей, а также шустрых посредников, влезавших в трещины торговой сети и кое-как перебивавшихся там, была разрушена. Официально безработный паренек стал реально безработным, лишенный каких-либо источников дохода. Пошли кражи со взломом, обычным стал разбой с использованием револьверов, ножей и мачете и даже без таковых, на чистом отчаянии и грубой силе. Пресса и церковь громко сожалели о возрастающей порочности социальных низов, забывая упомянуть о неуклонном росте случаев избиения жен в сельской местности.

Премьер-министр выступал с крутыми речами, укрепляя свой престиж среди избирателей в богатых предместьях. То и дело его пронзительный, слегка истеричный голос можно было услышать по радио.

— Я хочу, чтобы все и каждый знал, что под властью нового правительства полиция не обещает легкого блаженства ни одному грязному криминалу. — Скрываясь за высокими стенами, запертыми воротами, зарешеченными окнами, респектабельные граждане согласно кивали, издавая понимающие звуки. Пресс опустился.

Рас Петр сделал кое-какие накопления на черный день. Эльза тоже еженедельно кое-что откладывала из денег на домашние расходы. У Айвана не было наличных, но он продал наручные часы и немецкий транзисторный приемник. Они бы справились с кризисом, если бы Ман-Ая не постиг приступ такой силы и продолжительности, какой раньше с ним не случался.

Доктор покачал головой. Он пробормотал что-то про анемию, вялость костей и обезболивание. Переливание крови и таблетки. Кровь, лекарства и деньги. Тучи мрака сгущались. Все, что было несущественным, было продано. В такие времена, настаивал Айван, пистолеты — вещь первой необходимости, но, если потребуется, он продаст и их. Рас Петр не спорил. Они согласились, что «хонда» относится к предметам первой необходимости, и Риган сжег немало сэкономленных денег на дальние поездки по стране в поисках ганджи. Вскоре закупочные деньги кончились. Шляпки Эльзы стремительно исчезали. Айван вернулся с небольшим количеством хорошей травы. Он так и не рассказал о ее происхождении, да никто его и не расспрашивал. Траву распределили по точкам, и на этот раз Рас Петр и словом не обмолвился о цене, которую зарядил Айван. Только когда они подсчитали выручку, им пришло в голову, что часть денег принадлежит Жозе. Педро, как обычно, отсчитал его долю.

—Мы не знаем, где нам взять следующую партию, понимаешь, Педро. Мы не можем платить Жозе за эту неделю.

—Я даже доктору в среду не заплатил, — ответил Рас Петр.

—Пусть Жозе берет свою долю из тех семисот тысяч долларов, которые они оставили в Майами, ман. Не плати ему.

—Во всяком случае, мы должны объяснить ему ситуацию, — сказал Педро.

—Ничего не говори, сэр. Из-за таких, как он, армия пожгла все поля. Ничего не объясняй ему, к черту.

—Нет, брат, мы должны ему все объяснить. Возможно, не стоит отдавать ему всю долю, но нужно продемонстрировать, что мы намерены ему заплатить, хотя бы и не сразу.

В кафе «Одинокая звезда», куда они вошли, на этот раз не было ни торговцев, ни женщин, которых привлекало сюда свободное обращение торговцев с деньгами. Жозе потягивал пиво за столиком в позе одинокого величия, со своей ледяной непроницаемой маской.

—Риган, Педро, одна любовь, братья!

—Одно сердце! — сказал Рас Петр.

—Одна судьба! — ответил Жозе. Риган кивнул. — Хайле, ман. Рад видеть, что вы меня не забыли. Вы работали на этой неделе, и я вас не видел. Но вот вижу вас — и мое сердце радуется.

—Чо, — серьезно сказал Педро. — Ты знаешь, что мы не мухлюем с тобой, Жозе. Было такое хоть однажды?

—Первый и последний раз, — сказал Жозе и улыбнулся, чтобы показать, что это шутка.

—О чем ты… — начал было Айван, но Педро поспешил оборвать его.

—Мой бвай болеет, очень плохо…

—Жизнь тяжелая, — сказал Жозе, — но есть кое-что тяжелее ее.

—Я правда не могу заплатить тебе все за эту неделю. Ты должен нас понять и дать нам отсрочку.

—Если я пойму вас, мне придется понять и других, а тогда никто из моих людей меня не поймет. Пятьдесят долларов — только это меня касается.

—Я принес тебе все, что мог, Жозе, бвай у меня больной…

Жозе сделал рукой короткий жест отстранения, как бы от всего открещиваясь. Айван, загоревшись гневом, стал было говорить, но Педро энергично покачал головой. Жозе равнодушно смотрел на Айвана: