Миры Роджера Желязны. Том 7 - Роджер Желязны

Пока он говорил, дождь пошел снова. Когда зазвенел телефон, Желтое Облако его отключил. После он приготовил кофе.

Казалось, он вбегал теперь в недра земли. Все темнее и темнее. Вскоре ему пришлось замедлить шаг. Окружающий мир почти полностью исчез, за исключением звуков — ветра, воды, его барабанящих по земле ног. Теперь медленнее. Да. Вот.

Впереди. Что-то среди тех деревьев. Неподвижное. Свет.

Оказалось, что это… Нет. Невероятно. Однако. Вот же она. Транс-кабина. Он был уверен, что инструкции запрещают устанавливать их в каньоне.

Он подошел ближе. Определенно, это выглядело как транс-кабина — там, среди деревьев. Он добрался до нее и заглянул внутрь.

Вот только какая-то непонятная. Нет щели для кредитной карточки. Неизвестно, как набирать координаты.

Билли вошел и изучил ее более тщательно. Одна-единственная странная красно-белая пятнистая кнопка. Не мудрствуя лукаво, он выставил большой палец и нажал на нее.

Радужная пелена закружилась у него перед глазами и исчезла. Он огляделся. Ничего не изменилось. Он никуда не был транспортирован. Однако…

Теперь каньон заливал бледный свет, будто над головой висела полная луна. Но луны не было.

Он еще раз посмотрел на кабину и впервые увидел маркшейдерский знак на стенке. Тот гласил: «МИР ДУХОВ». Билли пожал плечами и пошел прочь. Кроме освещения, похоже, ничего не изменилось.

Шагов через двадцать он обернулся и посмотрел назад. Кабина исчезла. Группа деревьев серебрилась у него за спиной, лишенная какого-либо сверхъестественного присутствия. Справа блестела рябь текущей воды. Дождь, падавший на нее, казалось, нисходил очень медленно — скорее насыщенная морось, нежели ливень. А очередная вспышка молнии напоминала стилизованную надпись на небе.

Тропа, которой он должен следовать, была отчетливо видна. Он ступил на нее, и, пока шел, ветер пел ему путеводную песнь.

Он быстро двигался до изгиба каньона, потом медленнее, так как склон сузился и стал круче. Перепрыгнул на более широкий выступ, тогда как его путь начал извиваться, и вновь поспешил по нему вперед.

Завернув за поворот, он увидел впереди справа очертания человеческой фигуры, стоящей на противоположном берегу потока, на самой стрелке отмели, вдававшейся в воду. Человек этот показался ему чем-то знакомым, и его окружало некое свечение, что встревожило Билли.

Приближаясь к нему, он замедлил шаг, поскольку человек смотрел прямо на него. Какое-то время он находился в нерешительности, как к нему обратиться, поскольку не мог припомнить обстоятельств их знакомства, а встреча здесь поразила его своей странностью. Потом он внезапно вспомнил, но к этому времени другой уже поприветствовал его.

Он остановился и поздоровался.

— Ты далеко от дома, — сказал он потом, — от того места, где я встретил тебя всего лишь на днях, в горах, где ты пас овец.

— Да, — ответил другой, — ибо я умер в тот самый вечер.

По затылку у Билли пробежал холодок.

— Я тебе ничего не сделал. Зачем ты вернулся и беспокоишь меня?

— Я не возвращался, чтоб беспокоить тебя. По сути, я вообще не возвращался. Ты сам нашел путь сюда. Я не причиню тебе вреда.

— Не понимаю.

— Я велел тебе следовать извилистому пути, — сказал старый певец, — и вижу, ты так и поступил. Очень извилистому. Это хорошо.

— Не совсем, — ответил ему Билли. — Мой чинди по-прежнему гонится за мной по пятам.

— Твой чинди повернул направо, а не налево, пойдя по ложной тропе в Черноскальном каньоне. На некоторое время ты в безопасности.

— Прекрасно, — сказал Билли. — Может, я сумею сделать это еще раз.

— Вероятно. Но что именно ты делаешь?

— Я следую тропе.

— И она привела тебя сюда. Неужели ты думаешь, что мы повстречались случайно?

— По-моему, нет. А ты знаешь, зачем мы встретились?

— Я знаю лишь то, что хотел бы научить тебя старой песне силы.

— Отлично. Я принимаю любую помощь, которую могу получить, — сказал Билли, оглядываясь назад на тропу. — Хотя надеюсь, она не очень длинная.

— Нет, — ответил старый певец. — Теперь слушай внимательно, ибо я смогу спеть ее для тебя только трижды. Спеть ее четыре раза означает заставить ее действовать.

— Да.

— Хорошо. Вот эта песня…

Старик начал петь песню вызывания Икне-этсо, за которой Билли следил, которую понимал и которую выучил, в третий раз прослушав. Когда певец закончил, он его поблагодарил, а потом спросил:

— Когда я должен воспользоваться этой песней?

— Сам поймешь, — ответил старик. — Следуй теперь своему извилистому пути.

Билли попрощался и пошел дальше по северному склону. Он хотел было оглянуться, но на сей раз не стал этого делать. Он двигался по искрящемуся каньону, а картины иных миров и его жизни в больших городах вставали и накладывались на окружающие пейзажи, пока не начало казаться, будто вся его жизнь расплавилась и смешалась здесь.

Билли миновал толпу стоящих камней, а у них у всех, казалось, были лица с открытыми ртами, поющими песни ветра. Все они были неподвижны, но и у дальнего края группы что-то вышло из тьмы.

Человек, очень знакомый человек, который встал, прислонившись к последнему певцу ветра, и улыбнулся. Одежда его соответствовала писку моды, волосы были уложены, а руки ухожены.

— Привет, Билли, — сказал он по-английски, а голос был его собственный.

Тогда он увидел, что этот мужчина есть он сам, каким он мог бы быть, не вернись он никогда в это место.

— Верно. Я — твоя тень, — сказал другой. — Я — часть тебя самого, на которую ты решил не обращать внимания, которую отбросил, когда выбрал возвращение к полуцивилизованному, поскольку боишься стать мной.

— Мне бы понравилось быть тобой?

Другой пожал плечами.

— Думаю, да. Время и шанс — вот и все. Вы с Дорой, в конечном итоге, переехали бы в город после того, как ты доказал для собственного удовлетворения, каким свободным ты стал. У тебя был шанс, и ты его упустил. Если бы тебе сопутствовал успех, ты пошел бы этой дорогой. Время и шанс. Восемь дюймов пространства. Вот такой ерундой ломается жизнь.

— Ты говоришь, что, если бы я доказал, каким свободным я стал, я бы в действительности по-прежнему не был свободен?

— Что есть свобода? — подхватил другой, а вокруг его головы образовалось слабое зеленое свечение. — Полагаю, двигаться по хорошим дорогам. А ты себя ограничил. Я — это путь, по которому ты не пошел, важный путь. Я мог бы быть частью тебя — спасающей частью, но ты в своей гордыне пренебрег мною.