Игра крови и пыли (сборник) - Роджер Желязны

Роджер Желязны

Игра крови и пыли

Часть I

Здесь водятся драконы

 АМБЕРСКИЕ РАССКАЗЫ 

 Синий конь и танцующие горы

Я взял вправо к Горящему Колодцу и избежал встречи с дымящимися призраками Артинского нагорья. Я сбил со следа предводительницу кертов из Шерна, когда ее стая гнала меня от своих высоких насестов среди скалистых каньонов. Остальные отказались от погони, и мы остались одни под зеленым дождем, падавшим с грифельно-черного неба. Мы неслись вперед и вниз, туда, где на равнинах извивались пыльные демоны, поющие о печальной вечности в скалах, которыми они когда-то были.

Наконец ветры утихли, и Шаcк, мой смертоносный скакун, синий жеребец из Хаоса, замедлил бег и встал перед красными песками.

— Что случилось? — спросил я.

— Мы должны пересечь перешеек пустыни, чтобы добраться до Танцующих гор,— ответил Шаcк.

— А далек ли туда путь?

— Туда идти оставшуюся часть дня,— сказал он.— Здесь самое узкое место пустыни. Мы уже заплатили часть своего искупления. Остальное ждет нас в самих горах, поскольку нам придется пересечь их в том месте, где они наиболее активны.

Я поднял фляжку и потряс ее.

— Стоит того,— сказал я,— если только они не пляшут в самом деле по шкале Рихтера.

— Нет, но на Великом Перешейке между тенями Амбера и тенями Хаоса происходят некие природные изменения в том месте, где они встречаются.

— Мне не впервой сталкиваться с теневыми грозами, а там, похоже, находится постоянный тенегрозовой фронт. Но мне все же хотелось бы скорее прорваться, чем ночевать там.

— Я говорил тебе, когда ты выбрал меня, лорд Корвин, что могу нести тебя быстрее любого другого скакуна в дневное время. Но ночью я превращаюсь в неподвижную змею, замирающую на камне, холодную, словно сердце демона, и оттаивающую лишь с рассветом.

— Да, я припоминаю,— сказал я,— и ты служил мне хорошо, как и говорил Мерлин. Возможно, нам стоит заночевать по эту сторону гор и пересечь их завтра.

— Фронт, как я говорил, перемещается. В некоторых точках он может налететь на вас еще в предгорьях или даже раньше. Когда добираешься до этих мест, уже неважно, где заночуешь. Так что спешивайтесь сейчас, пожалуйста, расседлывайте и разнуздывайте меня, чтобы я мог превратиться.

— Во что? — спросил я, спрыгивая на землю.

— Полагаю, форма ящерицы лучше всего подходит к условиям пустыни.

— Хорошо, Шаcк, делай, как тебе удобно. Стань ящерицей.

Я начал снимать с него поклажу. Было приятно почувствовать себя свободным.

Шаcк в качестве синей ящерицы был головокружительно проворным и практически неутомимым. Он перенес меня через пески засветло и, пока я стоял, созерцая тропинку, уходящую в предгорья, заговорил свистящим голосом:

— Как я уже сообщал, тени могут застать нас здесь повсюду, а я еще достаточно силен, чтобы взлететь наверх за час с небольшим, прежде чем придет время разбивать лагерь, отдыхать и ужинать. Каков наш выбор?

— Вперед,— сказал я ему.

Деревья сбрасывали листву буквально на глазах. Тропинка была безумно неровной, резко меняла направление и характер. Времена года приходили и уходили — снежные шквалы сменялись порывами горячего ветра, затем налетала весна и расцветали цветы. Перед глазами мелькали башни и металлические люди, дороги, мосты, туннели — и все это мгновенно исчезало. А вслед за этим пляска прекращалась вовсе, и мы просто взбирались по тропе, как обычные путники.

В конце концов мы разбили лагерь в укрытии недалеко от вершины. Пока мы ели, небо затянуло облаками, и в отдалении раздалось несколько раскатов грома. Я устроил себе невысокую лежанку. Шаек превратился в огромную змею с головой дракона, крыльями и оперением и свернулся рядом.

— Спокойной ночи, Шаcк,— окликнул я его, когда упали первые капли дождя.

— И... тебе... того же... Корвин,— тихо сказал он.

Я лег, закрыл глаза и почти мгновенно уснул. Не знаю, как долго я спал. Разбудили меня ужасающие раскаты грома, раздававшиеся, казалось, прямо над головой.

Прежде чем затихло эхо, я понял, что сижу, наполовину вытянув из ножен Грейсвандир. Я потряс головой и прислушался. Мне показалось, что чего-то не хватает, но я не мог определить чего.

Раздался еще один громовый раскат, сопровождаемый алмазной вспышкой. Я вздрогнул и стал ждать продолжения, но наступила тишина.

Тишина...

Я положил на лежанку руку, затем голову. Дождь прекратился. Вот чего не хватало — дробного стука капель.

Мой взгляд привлекло сияние, исходившее из-за соседней вершины. Я натянул сапоги и покинул укрытие. Снаружи застегнул ремень, к которому были прикреплены ножны, и застегнул у горла плащ. Необходимо было произвести рекогносцировку. В месте, подобном этому, любое явление может представлять угрозу.

Проходя мимо, я потрогал Шаска, который и впрямь был как каменный, и направился туда, где изгибалась тропа. Она была на месте, хотя и сузилась. Я ступил на нее и стал взбираться вверх. Источник света, к которому я стремился, казалось, медленно перемещался. Теперь в отдалении мне почудился слабый звук дождя. Возможно, он доносился с той стороны вершины.

По мере приближения я все больше убеждался, что гроза продолжается неподалеку. За шумом дождя можно было расслышать завывание ветра.

Внезапно меня ослепила вспышка из-за вершины. Как обычно, ее сопровождал резкий разряд грома. Я остановился на мгновение. В это время мне показалось, что сквозь звон в ушах до меня донесся отрывистый смех.

Я побрел дальше и наконец добрался до вершины. И тут же ветер стал дуть в лицо, бросая в меня полные пригоршни воды. Я плотнее запахнулся в плащ и двинулся дальше.

Через несколько шагов я узрел ложбину внизу слева. Она была освещена жутковатым светом пляшущих шаровых молний. Я разглядел две фигуры: одна сидела на земле, другая, со скрещенными ногами, висела вниз головой в воздухе без видимой опоры наискосок от первой. Я выбрал наиболее скрытую тропинку и стал подбираться поближе.

Большую часть пути мне не было их видно, поскольку выбранный маршрут пролегал под деревьями с густой листвой. Внезапно я понял, что нахожусь совсем близко, ибо дождь прекратил мочить меня и я больше не ощущал давления ветра. Это было похоже на то, словно я вошел в мертвую зону урагана.

Я осторожно продолжал продвигаться вперед, временами припадая к земле и поглядывая сквозь ветви на двух стариков. Оба рассматривали фигуры трехмерной игры, которые висели над лежавшей на земле доской со слабо вырисовывавшимися в свете молний квадратами. Человек, сидевший на земле, был горбат, он улыбался и был мне знаком. Это был Дворкин Бэримен, мой легендарный прародитель, исполненный долгих лет, мудрости и богоподобного могущества, создатель Амбера, Узоров, Труб и, возможно, самой реальности, как я ее понимал. К несчастью, сталкиваясь с ним в последнее время, я стал замечать, что он явно спятил. Мерлин уверял меня, что Дворкин уже излечился, но я сомневался. Богоподобные существа часто грешат определенной степенью нетрадиционного мышления. Похоже, это неотъемлемая часть их дара. В общем, это вполне в духе старого плута — надевать на себя маску здравомыслия, гоняясь при этом за всевозможными парадоксами.