Страшный дар - Екатерина Коути

Агнесс опять вспомнились слова Милли, и они показались ей добрым пророчеством. Вот бы дядюшка пустил их с Ронаном жить в пасторат, это было бы так прекрасно! Если потребуется, она готова никогда больше не напоминать ему про ту ночь, тем более что пользу из нее Агнесс все равно уже извлекла.

– Возможно, после свадьбы мне не придется уезжать.

Лавиния ничего не ответила. Подняв на нее глаза, Агнесс испугалась того, как побледнело и окаменело лицо леди Мелфорд. Агнесс невольно вспомнилась одна из статуй в большой гостиной Мелфорда: единственная выбивавшаяся из компании нимф и вакханок – трагическая Ниобея, потерявшая из-за гнева богов всех своих детей и весь смысл своей жизни, смотрела перед собой безумным взором, в котором смешались отчаяние, опустошение и ненависть. Агнесс особенно злилась, когда призрак сэра Генри гладил грудь этой трагической статуи. Это казалось кощунством. Пусть Ниобея и была почти обнажена и растрепана, но в ее обнаженности не было ничего чувственного, это было лишь еще одним символом безмерности ее горя, безразличия ко всему внешнему.

Да что случилось-то? Лавиния рассердилась… Но на что? На что? Что такого сказала Агнесс?

– Лавиния, не сердитесь на меня! Я бываю так упряма и люблю поспорить даже с теми, кто желает мне только блага. Пожалуйста, не смотрите так! Что мне сделать, чтобы стать лучше? – залепетала Агнесс.

– Помолчи, Агнесс. Твои оправдания хуже любых оскорблений, – прошептала Лавиния.

– Скажите хотя бы, чем я вас огорчила, – взмолилась Агнесс, – чтобы в будущем я не допустила такую же бестактность.

– В будущем? – Голос Лавинии прозвучал так жутко, что у Агнесс сердце ушло в пятки. Будто похоронный колокол прозвонил, сообщая: будущего нет…

– Но мы ведь останемся подругами? Лавиния? – умоляла Агнесс.

Лавиния молчала.

– Позвольте мне хотя бы, отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Вы так помогли Милли.

– Не напоминай мне о ней. Нет ничего омерзительнее посредственности. Если бы все грехи были настолько пресными, Страшный суд показался бы скучнее канцелярского. – Леди Мелфорд поморщилась и продолжила ее отчитывать: – А если уж ты вспомнила о дружбе, Агнесс, то едва ли наши отношения можно так назвать. Настоящие подруги не приходят лишь тогда, когда им что-то от тебя нужно. Они заходят просто так. Поболтать. Подурачиться. Поиграть вместе в крикет. Поделиться секретами…

– Я могу поделиться с вами секретом!

– Каким?

Агнесс нащупала в кармане бутылочку. Она подрагивала, потому что кто-то колотил в нее изнутри. Нет! Лавиния провела с бароном несколько лет, и что это были за годы, даже страшно вообразить. Напомнить ей о них было бы непростительной жестокостью.

Но что тогда?

– У меня есть друг, и он живет в пещере, – сказала Агнесс, не придумав ничего лучшего.

Лавиния была сбита с толку.

– Прячется там вместе со своей матушкой, – пояснила Агнесс. – Он добрый, и смелый, и… и это он тогда толкнул меня на постоялом дворе.

– Не вижу в его поступке ничего смелого. Даже отдаленно.

– Ничего, зато потом мы с ним объяснились и стали друзьями. Он даже спас мне жизнь, вытащив меня из воды. Лавиния, он такой… такой… я не нахожу слов, чтобы объяснить. Он очень хороший. И его матушка тоже, хотя она слегка не в себе. Я навещаю их несколько раз в неделю, сразу как закончу разносить еду беднякам. Вот и весь секрет.

– Не весь.

Вместо того чтобы зардеться от смущения, Агнесс просияла.

– Если они оба настолько добры и полны достоинств, как ты рассказываешь, зачем им ютиться в пещере, подобно бродягам? В пещерах стыло и полным-полно летучих мышей.

– Нет, их пещера совсем сухая и даже уютная. Раньше там прятали товары браконьеры, после них осталось много овчины и холста. Можно укутаться, если станет зябко.

– А вода? За водой нужно ходить за тридевять земель?

– И тут им повезло – река под боком. Ронан выбрал отличное место…

– Ронан?

– Так его зовут.

– Как бы то ни было, пещера не кажется мне подходящим приютом, – заметила миледи. – Пригласи Ронана и его матушку погостить в Мелфорд-холл. Я постараюсь разместить их с комфортом.

– Я приглашу! Только Ронан все равно не согласится, – заранее огорчилась Агнесс. – Он боится, что их выследит его отец, который как раз остановился в Линден-эбби. Понимаете, его отец довел до безумия его мать, тиранил ее и даже бил, но ведь на суде это не имеет никакого значения. Или имеет?

– Нет, не имеет. Их все равно не разведут.

– Ну так вот, как только он доберется до них, то запрет жену в лечебнице, и вряд ли в самой гуманной. А Ронана отправит служить во флот и уж наверняка распорядится, чтобы его каждый день угощали плетью-девятихвосткой.

– Почему же они рассиживаются в той пещере? Пусть бегут дальше!

– Они не могут. Матушке Ронана хуже день ото дня, она кричит и рвет на себе одежду, – понизила голос Агнесс. – С ней невозможно путешествовать, ее сразу же опознают. Хотя Ронан, наверное, нашел бы способ, но теперь…

– Он не уходит из-за тебя.

– Да.

– Это важный секрет, Агнесс. Я ценю твою дружбу, – опять помолчав, сказала миледи.

– А я вашу!

Агнесс смотрела на подругу с обожанием, но от той не укрылось, как нетерпеливо девушка притопывает на месте.

– Опять спешишь?

– Хотелось бы дошить покров к празднику. Но я могу остаться…

– В другой раз. А цветы? – Поймав ее недоуменный взгляд, Лавиния тоже удивилась. – Для алтаря. Ты забыла их у меня попросить.

– Мне кажется, вы мне их все равно не дадите, – застенчиво улыбнулась гостья. – Я не хотела огорчать вас своей назойливостью, а себя – вашим отказом.

– А ты, оказывается, очень умная… молодая женщина, Агнесс.

Вместо ответа Агнесс присела в благодарном реверансе, поскольку до сих пор еще не осознала, что не всякий набор любезных слов является похвалой.

Проходя мимо озера, она осторожно опустила бутылочку в воду и смотрела, как над ней вздымается облачко ила и постепенно оседает на молочно-белый фарфор. Ей казалось, что если вслушаться, до нее донесутся крики злобного духа. Поэтому вслушиваться она не стала. Каких-нибудь сто лет, и озерцо пересохнет, или его осушат еще раньше, чтобы проложить на его месте железную дорогу. И тогда… Но Агнесс не беспокоилась насчет «тогда», главное, что сейчас Лавиния сможет спать безмятежно и ей не придется кутаться в шаль даже в оранжерее.