Затмевая могущественных (Викториум-2) - Борис Владимирович Сапожников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю, каким чудом, но нам удалось трижды отбросить чернокожих от нашей баррикады. Ни разу не дошло до рукопашной. К тому времени как стрелка на моих часах миновала два пополудни, почти все пространство между старой стеной миссии и нашей баррикадой оказалось завалено трупами негров.
И все же им удалось выбить нас с позиций у стены госпиталя. Несколько воинов залегли в высоком кустарнике, что подбирался почти к самой старой стене миссии. Его, конечно, сильно проредили залпы пушек и винтовочные пули, но все-таки не настолько, чтобы там не смогли укрыться зулусы. Они вскакивали на ноги всего на секунду – раскручивали над головой пращу с горящим снарядом и швыряли его в госпиталь. Крыша его была крыта соломой, а не черепицей. Так что хватило всего пары снарядов, чтобы над нашими головами начался самый настоящий пожар.
– В госпиталь! – приказал я. – Помогаем выводить раненых! Пушки придется бросить!
– Мы прикроем вас, сэр, – заявил сержант-артиллерист. – Дадим последний залп прямо в зулусские морды.
– Отставить, сержант, – отрезал я. – У нас каждый человек на счету.
– Простите, сэр, – усмехнулся тот, – можете назвать меня бунтовщиком, но я отказываюсь выполнить ваш приказ. Как и все мои парни. Верно, ребята?
Пушкари согласно закивали. Хотя мало у кого из них вызывала энтузиазм идея погибнуть, прикрывая нас последним залпом картечью в упор.
– Ну, как хотите. – Я стиснул плечо сержанта напоследок. – Спасибо вам!
– Саблю, как шлем, не забудьте, – усмехнулся в ответ сержант.
Я понял, что подарок графа Сегеди все еще торчит из земли у меня под ногами. Я кивнул сержанту и спрятал оружие в ножны.
В пылу сражения я не понял, что с фланга нас все время поддерживали солдаты из госпиталя. Они не могли сражаться на передовой из-за ранений или болезни, однако постоянно стреляли из узких, больше похожих на бойницы, окон здания. Но теперь нам надо было спасать их. Солдаты моего взвода ворвались в помещение госпиталя и принялись помогать раненым и больными покидать его. Я и сержант с роскошными бакенбардами, а также мисс Маргарет пытались хоть как-то руководить этим процессом. Но, сказать по чести, получалось это у нас не слишком хорошо.
Жара стояла, как в аду. Огонь то и дело прорывался откуда-нибудь – откуда его и не ожидаешь совсем. На голову сыпались куски горящей соломы. Мы временами даже не обращали на них внимания. Боли почти не чувствовали, а пропитанная потом форма не желала гореть. Так бывало и бегал кто-то с клоком горящей соломы на плече и на спине, пока его не сбивали на землю.
Зулусы быстро поняли, что к чему, и бросились в новую атаку. Но было поздно. Мы уже выводили и выносили из госпиталя раненых. Тем более что атака чернокожих оказалась слишком спонтанной и некоординированной. Им мешали бежать трупы убитых. Да и у самых дверей госпиталя их ждал весьма неприятный сюрприз.
Артиллеристы, как и обещали, дали залп в самые лица бегущих зулусов. Картечь свалила несколько десятков негров. Покалечила многих. А следом из горящего госпиталя принялись палить мои солдаты, прикрывая бегущих прочь от пушек артиллеристов.
– Скорее! – кричали им, хотя те вряд ли могли нас слышать. – Бегите давайте!
Пригибая головы, чтобы не попасть под пули, артиллеристы бежали к госпиталю.
Я отослал сержанта с большей частью взвода и ранеными к Чарду, сам же остался руководить здесь в госпитале. Может, это и было безумство, но я тогда как-то совсем не думал об этом. Я просто встал во главе полудюжины солдат, прижавшись плечом к горячей, будто сковорода, стене, и палил в зулусов из пистолета.
Магазин маузера как раз опустел, когда артиллеристы ворвались в горящий госпиталь. Вместе мы бросились бежать через него. Кто-то на бегу оборачивался, чтобы послать прощальную пулю или две набегающим зулусам. Но я предпочитал не тратить маузеровские патроны. Не так и много их у меня осталось – даже россыпью. Хватит, наверное, чтобы зарядить все магазины еще раз. Да и то не факт.
– Боже мой, мистер Евсеичев, – приветствовал меня Чард, – да если все офицеры в русской армии подобны вам, с Русской империей воевать не стоит никому.
– А вы просто не проверяйте, мистер Чард, – усмехнулся я.
– Это вы лучше посоветуйте Роузбери[20], – заявил с необычной для него веселой улыбкой лейтенант Бромхэд.
Кажется, на обоих офицеров война с зулусами подействовала наилучшим образом. Оба как-то ожили и стали похожи на людей, а не на чопорных английских снобов, вроде Челмсворда. А может, так действовала на них близость почти неизбежной гибели.
– Берите взвод и всех раненых, мистер Евсеичев, – сказал мне Чард, – выдайте всем, кто может стрелять, оружие и укрывайтесь за вон той стеной. – Он указал на высокую – в человеческий рост, если не больше, – высотой стену из ящиков и мешков. – Здесь мы примем наш последний бой.
– Вы уверены, что надо отходить? – удивился я.
– Надо, – кивнул Чард. – Слишком хорошо нас видно с той проклятой террасы. Мы несем большие потери от выстрелов. А там, – он махнул себе за спину, – зулусы окажутся в мешке, и у нас будет хоть какой-то шанс расстрелять их перекрестным огнем. Но помните, мистер Евсеичев, вам и вашим людям высовываться до моей команды нельзя ни в коем случае. Вы – наш последний козырь в этой партии. Да, и возьмите с собой Торлоу.
– Не слишком ли много яиц в одну корзину, мистер Чард? – усомнился Бромхэд.
– Нет, – покачал головой тот. – Как раз достаточно, чтобы дать нам хотя бы призрачный шанс дожить до заката.
Солнце тем временем только начало клониться к горизонту.
Дабуламанзи глядел на иканда красных курток
