Любви тернистый путь - Синтия Райт

Лайону потребовалось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы не закричать от нахлынувшего на него чувства радостного освобождения. Он взял руку Присциллы в свои теплые ладони и, к полному недоумению бывшей невесты, ласково ей улыбнулся:

— Моя дорогая, у вас полное право на это. Я обращался с вами постыдно плохо, и вы заслуживаете лучшей судьбы. Нет никаких сомнений в том, что вы и Маркус Риме идеально подходите друг другу.

Внезапно толпа разразилась ликующими криками. По другую сторону реки, на хребте отдаленного холма, появилась колонна всадников. Возглавлял ее на великолепном белом жеребце избранный президент. Облаченный в темно-желтую с синим форму, генерал Вашингтон держался подчеркнуто прямо. Его гладко причесанные седые волосы, словно облачко, белели на фоне синего неба.

— Он выглядит несколько грустным, — отметила Присцилла, когда великолепный конь зацокал копытами по мосту.

— Сознание, что ты больше не хозяин собственной жизни, накладывает ответственность и печаль на любого человека. — Таков был мрачный ответ Лайона.

Одиннадцать флагов — по одному от каждого штата, участвовавшего в Учредительном конвенте, выработавшем в 1787 году Конституцию Соединенных Штатов, — весело развевались вдоль северной стороны моста, а флаг Американского Союза в гордом одиночестве высился на его южной стороне.

Когда Джордж Вашингтон проехал под триумфальной аркой, стоящая наверху девушка склонилась, чтобы увенчать его голову лавровым венком. Возгласы толпы нарастали, и генерал начал в ответ степенно раскланиваться.

За ним следовал почетный караул из членов пенсильванского законодательного собрания и конного эскадрона. Президент миновал вторую триумфальную арку и въехал на пыльную дорогу, расцвеченную флагами с лозунгами, гласившими «Новая эра» и «Не угнетайте меня». В улыбке Вашингтона светились любовь и меланхолия. Толпа последовала за колонной к центру города, где уже начали громыхать пушки.

Лайон и Присцилла пережидали на холме, пока не осела пыль вокруг моста.

— Что же вы хотели сказать мне? — спросила Присцилла.

— Хм? Теперь уже в этом нет необходимости. Сейчас я хотел бы лишь знать, будете ли вы меня сопровождать в таверну «Сити». — Более дружеского тона Присцилле от Лайона еще не приходилось слышать.

— Да! То есть если вы согласитесь. Маркус сегодня где-то занят. Наверное, готовит свадебную церемонию.

Они медленно спускались с заросшего травой холма, и Лайон держал девушку под локоть.

— Маркус предусмотрителен, не так ли?

— Действительно так, — согласилась Присцилла, взглянув на бывшего жениха и отметив в его тоне издевательские нотки. — Должна сказать, что вы не опечалены разрывом нашей помолвки. А ведь Маркус предполагал, будто вы можете вызвать его на дуэль!

При этих словах Лайон громко и совершенно искренне рассмеялся.

— Неужели? Он так и сказал? Это удивительно. Наоборот, такой поворот событий осчастливил меня! Дорогая Присцилла, вам следует как можно подробнее описать вашему новому жениху мое беззаботное и веселое поведение. Я уверен, ему будет весьма приятно узнать, что я совершенно не страдаю!

Присцилла подождала, пока Хэмпшир перестал хохотать, и только тогда заговорила:

— Не проявите ли и вы любезность ко мне. Если я не увижу Миген перед нашим с Маркусом отъездом в Нью-Йорк, передайте ей, что я раскаиваюсь в своем поведении. Возможно, придет день, когда мы снова станем подругами.

Эти слова удивили Лайона, но, не желая испортить своего прекрасного настроения, он не расспросил Присциллу, в чем дело. Подсаживая ее в свою карету, Хэмпшир мог думать только о том, как все прекрасно сложилось и для Миген, и для него.

Брамбл и Уонг вытирали слезы при виде Миген, идущей через сад в конюшню.

— Она есть настоящий леди! — просопел китаец, от волнения даже не обратив внимания на то, что Миген в его одежде.

— Так и есть. Поведение этой пары — дело рук сатаны.

Но я полагаю, что невинную девушку ввели в заблуждение.

— Она мисса Лайон любить! — запротестовал Уонг, и всегда скептически настроенная Брэмбл отказалась на сей раз отстаивать свои взгляды.

Они увидели, как Миген скрылась в конюшне, и вернулись в дом, чтобы подготовиться к походу на Маркет-стрит. Приезд Вашингтона — вполне достаточный повод для того, чтобы они заметили, какой серой и бесцветной была их жизнь.

У Миген был лишь такой небольшой чемодан из оленьей кожи, что его можно было легко прикрепить к скамье фаэтона.

Она упаковала два платья, две ночные рубашки, накидку и книги, которые ей подарил Лайон. На ее левой руке переливался рубиновый браслет.

Дитя Небес при виде Миген встала на дыбы, взволнованная не только перезвоном церковных колоколов, но и тем, что рядом не было Исчадия Ада.

— Сладость моя, — успокаивала ее Миген, прижавшись рукой к ее лоснящейся шее, — мы отправляемся в небольшое путешествие. Через минутку сюда придет милый мальчик с фаэтоном и впряжет тебя в него…

— Но не сегодня, — прозвучал сзади низкий голос, и кто-то набросил ей на глаза тряпку с такой силой, что у Миген закружилась голова. Затем девушке сунули в рот кляп и связали; две пары грубых рук подхватили ее и понесли.

— Не взять ли нам с собой и чемодан? — спросил человек, голос которого поставил Миген в тупик, но заговоривший первым рассмеялся, и этот жуткий смех привел ее в ужас.

— Там, куда милашка сейчас отправится, вещи не нужны.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

И цвета охры льва глаза

Прольются золотой слезой…

Глава 37

Закутав ее в вонючую и грязную накидку, мужчины пронесли Миген вокруг тыльной стены конюшни к тому месту на Пятой авеню, где их ждала карета. Вдали бухали пушки, звонили церковные колокола и звучал гул приветствий и аплодисментов.

Двадцать тысяч человек запрудили путь, которым следовал Вашингтон к таверне «Сити». Но эта улица была пустынна.

Ее везли в старой тяжелой карете. В ней стоял отвратительный запах, и трудно было представить себе что-нибудь более громоздкое и неудобное. Больше всего Миген страшила невозможность двигаться. Неспособность оказать сопротивление — даже видеть и говорить — вызвала панику и парализовала волю девушки. Прежде ее надежнейшим оружием была безумная отвага, помогавшая одержать победу над более сильным физически противником.

Но сейчас она была беспомощна!

Карета прогромыхала по улицам, ведущим из города. Миген заметила, что под колесами уже расстилалась не булыжная дорога, а вокруг запахло свежей зеленью. Они остановились, проехав лишь милю или около того. Миген старалась не двигаться, прислушиваясь к разговору мужчин, которые, видимо, забыли, что она жива и способна понять их.