Контрабандист - Михаил Тырин

Ступич бросил свою установку и развернулся ко мне, взглянув на меня с недоумением.

– Естественно, разумная! А вы этого еще не поняли? Конечно, всегда остается вопрос, что есть разум, но это другая тема. Биоплазма – это, безусловно, разум, а не колония тупых бактерий, например.

– Эта булькающая слякоть умеет думать?

– Это не слякоть, а единый монолитный организм. Друг мой, мы каждый день ходим по его телу. Он растет, он изменяет мир.

– Хм, это я заметил…

– Геоплазма – всего лишь семя, брошенное кем-то на мертвой планете. Люди пробудили его. Но истинная жизнь этого существа развернулась здесь. И не его вина, что наши цели не совпали и мы причинили друг другу некоторые неудобства.

– Неудобства – это вы точно сказали, – заметил я. – Но насчет разумности что-то мне верится с трудом.

По лицу Ступича скользнула странная улыбка.

– Я должен вам кое-что показать, – сообщил он. – Идемте за мной.

Он провел меня через несколько безлюдных темных лабораторий, мы спустились на два этажа по трапу и оказались в обширном помещении, похожем на склад.

Ступич включил свет.

– Узнаете? – спросил он, кивая перед собой.

– Узнаю, – мрачно ответил я.

У стены лежал разобранный на части «железный дровосек». Он был весь истерзанный, поломанный и покалеченный, но находиться рядом с ним все равно было страшно.

– Смотрите… – Академик отогнул кусок обшивки и показал мне потроха железного чудовища. Я внимательно все рассмотрел, но ничего не понял в мешанине металлических узлов и деталей.

– Вы ничего странного не замечаете?

– Странного? – я усмехнулся. – Да тут все странно. Он точно не живой?

– Вы ничего не поняли! Это не просто материализованный кошмар, как мы все тут считали раньше. Это технология! Более того, это чужая технология. Такое нельзя было придумать, здесь опыт иной реальности. Оно работает, мы проверили. Этот механизм имеет принципиальную схему и научно-техническое обоснование своей функциональности.

– Ну, и к чему это нам?

– До сих пор не понимаете? Ну, вот представьте – все знают, что ведьма летает на метле. Но никто не знает, как же эта летающая метла устроена. В данном случае мы видим такую метлу, которая летает не по прихоти сказочника, а потому что имеет двигатель с обоснованным принципом действия. Причем не мы его придумали, потому что мы на такое просто не способны.

– То есть выходит, – разволновался я, – что эта ваша геоплазма-биоплазма – это целая фабрика, которая делает всякие штуки, которые…

– «Всякие штуки», – передразнил меня академик. – Об этом я вам и твержу. Мы с вами до сих пор считали, что геоплазма лишь материализует наши фантазии. Что она слепо копирует узор электрохимических изменений в мозгу. Задумайтесь, и вы поймете, насколько наивны и нелепы были эти догадки. Геоплазма принимает лишь общий сигнал. И далее формирует вещи и явления, основываясь не на нашем, а на своем знании!

– Спасательная капсула… – пробормотал я.

– Что? – Академик удивленно вскинул брови. – О чем вы?

– Я вернулся с Луны-один в спасательной капсуле неопознанного типа. Я, честное слово, не знаю, как эта капсула устроена… а потом ее не нашли, она исчезла…

– Вот! О чем я вам и говорю! Вам нужно было одно – улететь. И геоплазма дала вам эту возможность, но своими силами. А от вас был взят только привычный образ спасательного средства. Я вам больше скажу. Тот эффект с искривлением пространства, который вас так удивил, – он произошел не из воздуха. Мы воспользовались техникой. Не своей, как вы понимаете.

– Непостижимо, – я тряхнул головой. – Гадкая слякоть под ногами оказалась умнее нас. Я не смогу в это поверить, это просто немыслимо.

– Ну, почему же? – Ступич подкатил стул, стряхнул с него пыль и небрежно устроился. – Всему можно найти здравое объяснение.

– Здравое… Боюсь даже предположить, что тут можно найти здравого.

Он ненадолго задумался.

– Ну, что ж… попробуем оперировать привычными понятиями. У человека есть руки. Он ими пользовался, чтобы изменять мир, с тех пор как стал разумным. У биоплазмы в начале эволюции могло не оказаться рук или других органов для физического влияния на окружающий мир. Допустим, изначально это была колония бактерий. И все, что дала ей природа, – это слабо выраженная психофизическая активность.

– Психика у бактерий? – хмыкнул я.

– Не торопитесь с оценками. Все начинается с малого. Человек тоже начался с крошечного комочка органики в Мировом океане.

– Ладно, допустим.

– Мысль – материальна. Мысль – это энергия, а значит, она может тем или иным образом влиять на объекты. У нашей «колонии бактерий» не выросли когти, зубы, ноги, зато развилось нечто другое. Мы не можем даже предположить, сколько миллионов лет на это потребовалось, но это реально. Это не противоречит основным естественным законам. И теперь мы имеем перед собой следующее: органическая форма, обладающая разумом и способностью использовать этот разум, скажем так, напрямую. Без посредничества рук, ног, щупалец и прочей лишней периферии. Как вам такая схема?

– Жутковато. Но занятно. И тут напрашивается неожиданный вопрос. А кем в вашей схеме является Придумщик? А?

Ступич одобрительно кивнул.

– Это очень правильный вопрос. Начнем с того, что Придумщик – биологически не человек. Вы, наверно, уже знаете – труп капрала Вернера остался на Луне-один. Придумщик ничем не отличается от человека, кроме того, что он – полностью порождение геоплазмы. Думаю, Придумщик появился только по одной причине – тот капрал первый вступил с геоплазмой в контакт. Возможно, за мгновение до смерти. Теперь мы можем давать этому существу разные определения. Переходник. Машина-переводчик. Смычка, связка, инфоканал. В нем достаточно человеческого, чтобы общаться с нами, но еще больше от геоплазмы, чтобы управлять ею. Впрочем, насчет «управлять» я не уверен. Здесь подошло бы понятие «сотрудничать».

– А кто тогда я?

– В каком смысле?

– В прямом! Что за истории я слышу про свою избранность и неприкасаемость? Почему едва ли не на каждом углу мне твердят, что вся планета ждет меня с нетерпением? И вы, академик, в том числе.

Академик отвел взгляд в сторону и некоторое время молчал.

– Это вопрос, на который нет однозначного ответа.

– Позвольте вам не поверить. Ведь вы что-то знаете, чего не знаю я.

– Только одно, – Ступич грустно улыбнулся. – После вашей первой и последней встречи с Придумщиком он хочет общаться только с вами. Вспоминал вас каждый день. И Марциони стоило больших трудов, чтобы договориться с ним. Впрочем, он умеет договариваться и убеждать.