Убийца среди нас - Анатолий Силин

Но договорились не сразу: пахан старался вызнать все о фирме и ее перспективах. Долго торговались по сумме оплаты. Парамошкина, в свою очередь, интересовала надежность охраны, ведь деньги будут платиться немалые. Он высказал недовольство пьянкой и криками на всю улицу. Нет, несерьезно, зачем внимание привлекать? Окончательный ответ Григорий обещал дать после согласования с Рюминым, но не позже, чем через пару дней.

Потом Парамошкин с Сагуновым сразу уехали, а Кондратьев с Коляном пошли в дом.

При появлении пахана галдевшая братва смолкла и почтительно встала. Колян стоял чуть сзади, дубленку снимать не стал, пусть поглазеют, особенно Федор. Вспомнил, что говорил Ястреб, когда брал под свое крыло.

— Кто у нас в районе главный? — спросил он тогда.

Колян растерялся и вякнул что-то насчет "головы".

— Угадал, глава администрации. Это официальная власть. Но есть и неофициальная, как теперь принято говорить — теневая. Это — я, ты и все наши братаны. И еще неизвестно, какую власть люди больше боятся. Уразумел?

— Ну да… — Как же мог по-другому ответить Колян, хотя во власти он разбирался плохо.

— Запомни, с нами будут считаться, если каждый и все мы вместе проявим себя. Это значит, надо примечать все: где что делается, кто какие гребет денежки, и сразу — такса: пусть делятся. Не хотят — заставить! — Пахан блеснул глазами.

"Ястреб и есть, — подумал Колян. — Такой заклюет".

А Ястреб словно вошел в раж:

— Где надо, людей своих поставим, — говорил он, — во власть прорвемся. Вот тогда мы станем официальной властью и все нам станут подчиняться… — Говорил много и явно гордился тем, как у него все складно получалось.

Мячиком подкатила к пахану Лидушка, а сама глаз с дубленки не сводит. Взяв бутылку водки, налила высокому гостю, но тот громко, чтоб слышали, внес ясность:

— Не пью.

Колян показал сожительнице глазами на кухню, а заодно передал дубленку — хватит, покрасовался.

— А почему вы меня и себя не уважаете? — неожиданно строго, хотя тихо спросил пахан. Цепким взглядом оглядел подвыпивших братанов.

— Да нет… откуда… почему… — обиженно загудели все.

— Только что один клиент мне в нос ткнул, что вы тут орете на всю округу. Говорит, как с такой шарагой дело иметь? Объяснитесь.

Рохля что-то пытался пояснить, но пахана не убедил.

— Заткнись, — прервал тот его. Колян вытянулся в струнку: чуял, что и ему достанется.

— Недотепы! К нам, не в милицию люди идут! Просят прикрыть, защитить, а мы как идиоты — отпугиваем, горлопаним! Да кто вы после этого есть? Нажрались водки и орете! Чтобы люди знали, что бандиты собрались?! Почему я не пью и не ору, как вы? Почему? Да потому, что думаю за вас. Пропадете же без меня! — повернуся к Коляну: — И ты тоже хорош! Развел тут… Может, помочь? Или убрать со старших?

— Не надо, я сам. Не подведу.

— Нам с ним, Виктор, хорошо, — заступился за Коляна Федор. — Молодой, вникает, строгость проявляет. Это мы малость маху дали. Исправимся.

Пахан долго и насмешливо рассматривал Федора. Когда-то вместе начинали коготки показывать. Федор жаден, не любил с другими делиться, все под себя греб…

— Не сомневаюсь, что тебе хорошо. Только вот в "общак" меньше всех от Кошкиных денег поступает. Почему? Может, забыл, как надо собирать? Да нет, помните, но не хотите, своим промыслом занялись. А не мешало бы лишний раз вспомнить тех, кто на нарах валяется и нюхает там вонючий воздух. Что скажешь, Федор?

— Ну зачем такие выводы? Не лучше ли выпить, чтобы лучше понимать друг друга? Разреши, Виктор Игнатьич!

— Мне кофе, — обернулся пахан к Коляну. Тот бегом к Лидушке. А Кондратьев долбил: — Время для нас самое благодатное. Столько можно урвать! И что же? Не шевелимся, а бабки как вода в песок мимо утекают. Надо все через своих знать! Набросил кто-то лишку на мороженое или еще что — делись с нами, отстегивай. В другой раз подумают, как грабить трудящихся. Но только не мокруха. Нас тогда сразу придавят как тараканов. До меня дошли слухи, что двух торгашей кокнули. На стадионе торговали, и их замочили. Не думаю, что чужаки орудовали, — сказал, не спуская глаз с Федора. — Это свои, точно свои. Обострять пока не стану, но если узнаю, кто — берегись. Не наш стиль — мочить, не советую. Мы должны работать цивильно…

Колян принес кофе. Кондратьев, отодвинув тарелку, поставил чашку на стол и сел сам. И все сели.

— Пейте, — позволил он. Выпили и еще налили. Федор косил глаза на бывшего другана: "Ишь, какой ты, Витек, правильный! — злился он. — Так болеешь за "общак", прямо ночи не спишь. Брехня все это! "Общаком" прикрываешься, а свой карман завсегда ближе. Слышал, как недавно накрыл одного коммерсанта на крупную сумму. Вроде на "общак", а денежки между собой поделили…"

Федор Кошкин хотел с Кондратьевым один на один объясниться, но тот, попивая кофе маленькими глоточками, отвернулся, давая понять, что слушать его не намерен.

…Как только пахан уехал, братаны не в настроении стали расходиться. Старшие Кошкины недовольны больше всех — Кондратьев испортил всю "малину". Федор подошел к Коляну:

— А ведь я говорил тебе унять горлопанов? "Нет, пусть наорутся, выпустят пар!" Вот и выпустили.

— Да, хреново получилось, — согласился Колян. Он переживал и боялся, что пахан скинет его со старших.

— Послушался бы меня, а то все сам, сам! Подарки отдал?

— Не успел. Завтра отдам.

— Ты верни сережки, подберу что-нибудь другое. А вообще-то можно и цепочками обойтись. Слышал, как насчет "общака" мозги засирал? Прямо без Кошкиных завал. Ну и крутанул! Придется поправляться. С паханом нельзя в ссоре жить. Давай сережки-то.

Колян спорить не стал и вернул серьги. Откуда ему было знать, что серьги с последнего "улова" Федора и тот боится из-за них погореть.

XLVIII

"Вор в законе" Виктор Кондратьев спешил на "джипе" в автохозяйство. Там младший брат Генка работает. Вчера он сказал, что директор лично разыскал его и попросил без болтовни организовать с братом деловую встречу. Так и сказал — деловую. Автохозяйство "дальнобойщиков" "КамАЗов" специализируется на перевозке грузов на дальние расстояния. Когда-то и сам Виктор поработал в нем, правда, недолго и подручным. А потом вторично загремел в исправительно-трудовую колонию…

Хозяйство находилось в Заводском районе. Учитывая, что в нем работал брат Генка, "рекетирская" такса для транспортников была терпимой.

Кондратьев вел "джип" и удивлялся тому, как быстро меняются люди. Ведь вчера еще директор его в упор не заметил бы. Теперь же нате — срочно потребовался. Вообще-то Кондратьев догадывался, в чем загвоздка. Потому и назначил встречу специально попозже: пусть знает, что он тоже человек занятой.

В "джипе" включен обогрев, раздается негоромкая музыка, тепло и блаженно. Кондратьеву под сорок, он среднего роста, плотный, короткая стрижка под "бокс", на щеке шрам. Сзади в четыре ноздри молча сопят два телохранителя.

Вспомнилось детство. Десятиметровая комната в коммуналке с общими "удобствами". Жили вчетвером, отец с матерью и он с братом. Отец работал грузчиком. Он хоть и без образования, но приучил сыновей к послушанию старшим. Помнится, когда Виктор решил бросить школу, отец сказал: подвешу к потолку за ноги и будешь вместо лампочки болтаться. Поглядел Витька тогда на потолок и подумал: "Так ведь и подвесит". Отец говорил не много, но уж если скажет…

А его собственная любовь к голубям? Их он просто обожал. Как-то в голубятню на чердаке высотки забралась кошка и уничтожила почти всех птиц. Витька был взбешен и долго плакал. Кошку поймал и сбросил с чердака, а потом отнес на помойку. Отец же его поддерживал, сказал матери: пусть Витька голубями занимается, лучше учиться будет.

Отец умер рано. Школу Витька бросил, и началась вольная житуха. Пошел по отцовским стопам — в грузчики, а по вечерам стаей таких же, как он, дружков самоутверждались на улице: драться ему равных не было. Первая ходка в зону была в шестнадцать лет. Отбыл, как он считал, достойно, а после устроился в автохозяйство. Вольная жизнь, однако, оказалась недолгой: по пьянке угнали машину и поехали за водкой, но перевернулись. Вновь посадили. На лице остался шрам. Выйдя на волю, дал зарок — не пить и не курить. Братва его уважала как на "зоне", так и на гражданке за характер и честность. Несколько "авторитетов" дали рекомендации, и Кондратьев стал "вором в законе", уважаемым человеком в криминальной среде. Под его командой несколько групп, а это больше полсотни гавриков.

Не каждый "авторитет" спешит брать к себе тех, кто приходит с зоны, — самим денег всегда не хватает. Он же таким не отказывает, хотя и не каждого берет в помощники. Знает, что о нем распространяется много небылиц и брехни. Будто даже на пальце носит печатку с бриллиантами аж в четверть ладони. Кому-то хочется сковырнуть его из "авторитетов". Взять тех же Кошкиных; он им — враг, не дает развернуться. Ведь последние убийства — их рук дело. Федор понял, о чем он намекнул. Не уймется, пускай на себя пеняет. А Коляна поддержать надо, иначе Кошкины его сомнут. Молодняк забивает наркота и пьянка, даже его пример не помогает.