Дефолт совести - Александр Смоленский

– Никак не пойму, Дэйв, куда ты всё-таки клонишь, – скривив губы, произнёс Вольф. – У нас здесь заседание унии или лекция в Гарварде?

Грозно сверкнув глазами, Блейк решил не реагировать на язвительную реплику. Он не хотел терять нить мысли.

– В восьмидесятые годы, подтолкнув Советы на афганскую войну и сделав ставку на Холмова, мы подвели базу для развала СССР. Но Холмов, в отличие от Дэнсяопина, из-за своего слабоволия и трусости не смог до конца продолжить наши задумки. И тогда, помимо нашей воли, к власти пришёл этот уральский маргинал Уралов. Слава господу, что он уже не мог повернуть вспять начавшийся процесс развала СССР и по инерции сам довёл дело до логического конца, окончательно ослабив Россию в региональных конфликтах. Нам удалось ввязать Москву в чеченскую войну, успешно используя деньги самих же русских. Скажу я вам, господа, это уникальный случай в нашей практике. Раньше в тех странах, куда мы приходили, воевали исключительно на наши деньги. А тут? Опять загадочная русская душа? Или загадочный русский бизнес? Затем, как вы отлично помните, господа, нам удалось устроить российский дефолт в девяносто восьмом. Это было своеобразное наказание Уралову за то, что он позволил затеять свою «семейную игру». Грубо говоря, красть наши финансовые ресурсы, направляемые в Россию...

– Зачем ты нам всё это рассказываешь, Дэйв?! – недоумённо воскликнул Майер. – Мне лично не очень приятно слышать историю всех наших злодеяний. В своё время мы клялись друг другу совершенно в обратном. Мы клялись, что будем утверждать на планете идеалы демократии, свободы и добра.

– Кончай со своим идеализмом, Ханс! – разозлился Уоррен. – Твои идеалы демократии и свободы умещаются в двух квадратных метрах земли на арлингтонском кладбище. Так что заткни эти идеалы в задницу. А я, наоборот, считаю, что мы частенько плелись в хвосте событий и излишне демократничали.

– Спасибо, Уоррен. Ужасно, когда близкие люди перестают тебя понимать, – искренне расстроился Блейк. – Когда меня уже не станет, я требую, слышите, я требую от вас довести до победного конца начатое мною дело и не допустить возрождения России. В её, разумеется, понимании.

«Блейк явно впал в очередной истерический транс», – решила Лилия Гордон, уже изрядно устав от всей этой говорильни старцев.

– Требуй не требуй, Дэйв, но мы ведь сами уже поспособствовали этому возрождению, – снова решил «подкорректировать» дуайена аль-Рашид. – Ты, к примеру, спросил своих американских друзей, зачем им надо было ввязываться в войну в Ираке? Зачем опять влезать в Афганистан? Зачем постоянно угрожать агрессией Ирану? Мусульманский мир – это особый мир...

– Нам сейчас надо действовать смело. Энергично. И помнить, что для достижения цели все средства хороши! – оживился Корсар. – В конце концов, нам удалось создать на территории бывшего СССР общество потребителей. Русские быстро привыкают к хорошему. Вряд ли народ снова захочет стоять в очередях за туалетной бумагой. Так что в основном мы со своей задачей справились. Но мы не имеем права останавливаться на достигнутом .

– Думаю, мы уже опоздали, – недовольно заметил Вольф. – Вместо того чтобы активно противодействовать их нынешней власти, ты, Дэйв, ввязался в эту историю с дефолтом, с этим иском, словом, со всей этой галиматьёй. Думаешь, мы не знаем, как ты дал команду на зачистку поляны в России?! Так это только на руку русской элите. Не сегодня-завтра они сами укажут пальцем на «призраков» как у себя в России, так и за её пределами. Вон где ваши враги. Это они обокрали Россию в девяносто восьмом. И обкрадут ещё не раз! Если россияне не сплотятся вокруг нынешних элит. И это только потому, Дэйв, что ты действуешь всё время из-за какого-то мелкого чувства мести, живущего в тебе. И тянешь нас в это болото.

– Что ты предлагаешь? – мрачно спросил Корсар.

– Предстоят очередные президентские выборы в России. Пойми, Дэйв, нам не с кем сегодня конкурировать... Хотя рано или поздно, всё равно придётся дать бой этому русскому Наполеону.

Иерархи согласно закивали. И только Вольф скептически улыбнулся. Он, видимо, поставил перед собой цель нынешней ночью доконать Корсара.

– Предлагаю к выборам хотя бы 2012 года иметь своего полноценного лидера, которого не надо будет отряхивать от нафталина. И в связи с этим нам всем надо понимать, что потянуть это направление может только самый сильный из нас. А никакие не внуки.

Блейк вздрогнул, словно в него воткнули иголку. Вот дьявол... Но положа руку на сердце Вольф прав. И спорить с ним сейчас бесперспективно. Хотя бы исходя из того, что физических сил у него и вправду больше.

– ...Вот и я говорю, что нам надо любыми средствами дискредитировать нынешнюю кремлёвскую команду. Вплоть до того, что повторить опыт девяностых годов, вплоть до дефолта доллара, обвала мировых цен на энергоносители. Иными словами, вновь посадить бюджет России на голодный паёк!

В этот момент Корсар решил почему-то встать из-за стола, но сделал это с таким трудом, что невольно вновь продемонстрировал иерархам свою немощь.

– Лично я поставлю на кон всё своё состояние, – прохрипел он. – Коллеги, должен признаться, что я очень устал... – неожиданно вяло произнёс Блейк.

Острая боль в затылке вновь усилилась, и он уже не мог скрывать этого. Тем не менее, собрав волю в кулак и уже чуть ли не теряя дар речи, он тихо добавил:

– Видно, нам не суждено сегодня договориться. Пусть всё решится после моей смерти. И будь что будет. Если у кого ещё остались силы, Пит Гудвин вам поможет. Вы понимаете, о чём я?

Все, кроме шейха, отчаянно замахали руками.

– Мне надо срочно к компьютеру, – почему-то стал оправдываться Билл Уоррен, хотя никто никаких оправданий не требовал. Все просто знали, что компьютер – единственная любовь техасца. Возможно, в настоящее время даже более крепкая, чем деньги.

Подхватив Блейка под руки, докторша и охранник подняли его на лифте на верхнюю палубу яхты. Блейку было просто необходимо глотнуть немного свежего воздуха.

– Спасибо, Пит. Обеспечь моих гостей. Они тебя ждут внизу.

Когда Гудвин ушёл, Корсар нежно поцеловал ручку Лилии и что-то вложил в ладонь. Сжав её, женщина сразу поняла, что у неё в руке. Тот самый микрофон...

– Вся наша жизнь – игра, которая никогда не заканчивается победой! – обращаясь скорее всего к звёздам, неожиданно изрёк магнат. – А ты, дорогая, умница. Я всегда это знал.

Призраки не умирают Лабораторная работа № 8

Москва. Раздвоение личности

Холодным апрельским вечером, возвратившись домой с очередной деловой встречи, Зубр первым делом засел за компьютер. Он даже не прикоснулся к большой чашке чая, которой традиционно вместо нежного супружеского поцелуя почти тридцать лет встречала его жена.

– Что с тобой, милый? Ты не будешь пить чай? А я так старалась. Добавила свежей мяты, лист смородины... – с тревогой в голосе, будто если муж не станет пить её чай, Земля сойдёт с орбиты, спросила супруга.

– Прости, дорогая, мне надо срочно завершить дела.

У Зубра чуть не сорвалось с языка, что надо срочно составить сообщение Блейку, хотя его благоверная вряд ли обратила внимание ещё на одну новую фамилию и без того широкого круга общения супруга.

Главным в письме было не только найти убедительные аргументы в пользу выдвижения кандидатуры от оппозиции Михаила Красавцева в президенты, но и составить, насколько это возможно, «щедрую» смету расходов. Дабы выудить у Блейка на предвыборную кампанию как можно больше финансовых средств из «закромов» фонда, на который, собственно говоря, Зубр трудился не покладая рук.

«Было время разбрасывать камни, теперь настало время их собирать», – написал он очередную фразу, но недолго думая стёр. Никакой философии, только факты. Какая уж тут философия, когда эти люди со своими миллиардами ставят себя выше Бога, решил он и начал сочинять текст заново.

Когда Зубр закончил, было уже далеко за полночь. Пригубив из большой чашки уже остывший чай, который всё-таки незаметно умудрилась ему подставить супруга, он несколько раз внимательно перечитал рапорт, удовлетворённо хмыкнул, после чего отправил файл на секретный электронный адрес.

Последние дни он пребывал в особом, мало свойственном его характеру состоянии. Было время, когда ему практически не было знакомо чувство обиды. Юрий Титович вообще считал, что обижаться – это удел слабых людей. Теперь же его словно подменили. Он готов был таить в себе злобу на всех и вся. Сейчас таким объектом оказался не кто иной, как сам Корсар. И в меньшей степени его воинственная тень – Пит Гудвин.

Как, чёрт возьми, могло случиться, что его не пригласили на юбилей фонда?! Тем более для этого не надо было лететь ни в какую Флориду, как предполагалось раньше, а всего лишь в старушку Европу, что Егоров всегда делал с великим удовольствием. Хорошо ещё, если о нём просто-напросто забыли. А вот если, скажем, не сочли нужным приглашать туда, где соберётся элита, этого Зубр пережить не мог. Будь он в курсе подобных правил, Юрий Титович, наверное, быстрее бы успокоился. Действующие агенты влияния, даже самого высокого класса, к коим причислял себя Зубр, на мероприятия фонда никогда не приглашались. Зубр невольно вспомнил о своей последней телефонной беседе с Блейком сразу же после серии убийств.