Другая королева - Филиппа Грегори

Он спрашивает меня, что я думаю о женихе, и я, лукаво на него взглянув, чтобы он понял, что меня смешит сама мысль об этом, совершенно серьезно отвечаю, что я ничего не знаю о молодом Генрихе. Его, правда, как-то предлагали мне, но я сочла возможным отвергнуть эту честь. Он улыбается мне, я знаю, что я его повеселила. Я проталкиваю руку чуть глубже под его локоть. Он склоняет голову, чтобы что-то тихо мне сказать, и я поднимаю на него взгляд из-под ресниц, и знаю, что этого человека нужно завоевать, что я могу его завоевать.

Все это время я думаю о том, что под его дублетом лежит документ, который меня освободит. Думаю, что этот человек убил мою мать. Думаю, что нужно сделать так, чтобы я ему понравилась, чтобы он стал мне доверять. Лучше всего, если он безнадежно потеряет из-за меня голову.

1570 год, октябрь, Чатсуорт: Бесс

– И что вы о ней скажете? – спрашиваю я Сесила, когда они с полдюжины раз встречались, чтобы поговорить, и документы наконец подписаны и скреплены печатью, а лошади уже у дверей и Сесил готов к отъезду.

– Весьма красива, – говорит он. – Весьма очаровательна. Настоящая погибель для сердец. Не могу вас винить за то, что вы хотите от нее избавиться, даже не стой она так невыносимо дорого.

Я киваю.

– Умна, – говорит он. – Не образованна, как наша королева; не ученый, не тактик; но умна и постоянно следит за своими интересами. Хитра, не сомневаюсь; но мудрости в ней нет.

Он умолкает и улыбается мне.

– Изящна, – добавляет он. – И в мыслях, и внешне. Прекрасно держится в седле, волшебна в танце, сладкоголоса, как соловей, когда поет, хороша собою, как картина. Восторг. Истинное воплощение королевы. Как женщина – приятна глазу, образец очарования. Те, кто говорит, что нет в Европе королевы красивее, говорят чистую правду. Более того, думаю, она – самая красивая женщина из тех, кого я встречал. Увлекающая, желанная. Возможно, совершенная. И так молода, и окружена таким сиянием – женщина, способная перевернуть мужчине сердце.

Я моргаю. К своему смущению, я чувствую, как к моим глазам подкатывают горячие слезы, я снова моргаю и стираю их, словно пыль. Я видела, как мой собственный муж влюбился в эту проклятую сирену, но я полагала, что Сесил, с его неизлечимой ненавистью к папистам, к французам, к женскому тщеславию, будет неуязвим. Но, похоже, даже его можно соблазнить улыбкой и взглядом снизу вверх. То, как она поднимает глаза на мужчину, вызывает у любой честной женщины желание дать ей пощечину. Но даже в ревности своей я не могу отрицать ее красоту.

– Да, – признаю я. – Да, она совершенство.

Я осознаю, что стиснула зубы, расслабляю челюсть и улыбаюсь этому новому и совершенно нежданному новобранцу в рядах влюбленных в Марию, королеву Шотландии.

– Должна сказать, не ожидала, что вы тоже будете ею очарованы.

Я пытаюсь говорить жизнерадостно, но чувствую, как тяжело у меня на сердце из-за этого нового поклонника.

– О, она неотразима, – говорит Сесил. – Я чувствую волшебство. Даже я, у которого столько причин ее не любить, чувствую ее особые могучие чары. Она королева превыше всех королев. Но Бесс, не так быстро, спросите меня, что еще я могу про нее сказать?

Он улыбается мне, понимая все.

– Дайте подумать. Что еще я вижу в этой совершенной принцессе? Ей нельзя доверять, она ненадежна как союзник и страшна как враг. Неколебимая папистка и враг всего, что мы сделали и еще надеемся сделать в Англии. Она вернула бы старую церковь и ввергла бы нас в суеверие. У меня нет сомнения, что она жгла бы нас, протестантов, пока все, кто против нее, не стали бы пеплом. Она врет, как торговец, и обманывает, как шлюха. Сидит, как паучиха, в середине паутины заговоров, которая растлевает и опутывает почти каждого в стране. Я назвал бы ее самым опасным врагом мира в содружестве – из тех, с кем нам пока приходилось сталкиваться. Она враг миру в Англии, она враг нашей королеве, она мой враг. Я никогда не забуду об опасности, которую она представляет, и не прощу ей той угрозы, которую она сулит моей королеве и моей стране.

– Так почему не отправить ее поскорее в Шотландию и не избавиться от нее? – спрашиваю я в нетерпении. – Вы сделаете ее королевой и восстановите на престоле?

– Завтра, – мрачно отвечает он. – Нет разницы, здесь она, или в Шотландии. Она и здесь, и там опасна, не сомневаюсь. Где бы она ни была, она всегда будет окружена мужчинами, которые так в нее влюблены, что готовы умереть за нее, она будет центром испанских заговоров и французского предательства. Отправится она в Шотландию или в ад, она должна покинуть мою страну или этот мир, прежде чем заберет жизни новых невинных людей, прежде чем ее заговоры лишат жизни королеву, прежде чем она всех нас уничтожит.

– Не думаю, что она лишит королеву жизни, – замечаю я.

Мне трудно быть к ней справедливой, но я должна это сказать:

– Она очень уважает святость королевской крови. Она не сомневается в том, что король-помазанник свят. Она будет против Елизаветы, но она ее никогда не убьет.

Сесил качает головой.

– Те, с кем она вступает в заговор, готовы их обеих убить, чтобы осуществились их планы. Поэтому-то она так и опасна. Она – деятельная, целеустремленная дура в руках порочных мужчин.

1570 год, октябрь, Чатсуорт: Мария

Меня пытались вовсе не оставлять наедине с епископом Лесли, но мне нужно всего мгновение, и я улучаю это мгновение, когда он садится на коня во дворе конюшни, а Бесс погружена в разговор со своим большим другом Уильямом Сесилом.

– По соглашению я отправлюсь обратно в Шотландию с армией для защиты, – быстро говорю я ему. – Смотрите, чтобы Сесил и Елизавета его соблюдали. Это мое будущее. Убедитесь, что они нас не предадут.

– Верьте мне, – отвечает он и садится в седло. – Если вы не вернетесь в Шотландию к будущей весне, Филипп Испанский придет, чтобы вернуть вас на трон. Он дал мне слово.

– Сам?

– Можно и так сказать, – говорит он. – Он обещал Ридольфи, Ридольфи в самом центре «Большого начинания», и он все соберет. Он не подведет вас, и я не подведу.

1570 год, зима, замок Шеффилд: Джордж

Места, где я находил спрятанными изменнические письма к королеве Шотландии:

1. Под камнем в саду, принесено мальчиком-садовником, который слишком прост, чтобы понять, что шиллинг, засунутый под край письма, был платой за то, чтобы доставить его лично ей, тайно.

2. Запечено в особом рождественском хлебе для нее, от моего собственного пекаря.

3. Зашито в шелковое платье, подарок от друзей из Парижа.

4. Вложено между страницами книги от испанского шпиона в испанских Нидерландах.