Полное собрание сочинений. Том 32. Май-июль 1917 - Владимир Ленин (Ульянов)

«Правда» № 79, 24 (11) июня 1917 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

«Волнующие население слухи»

Временное правительство призывает сегодня «население» к спокойствию ввиду «распространяющихся по городу и волнующих население слухов».

Не полагает ли это Временное правительство, что одна фраза в резолюции съезда Советов волнует и должна волновать в тысячу раз больше всяких «слухов», именно следующая фраза:

«Нам известно, что вашим (большевистским) выступлением хотят воспользоваться притаившиеся контрреволюционеры»?

Могут такие «более чем слухи» не волновать население?

«Правда» № 79, 24 (11) июня 1917 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Загадка

Чем отличается обычное буржуазное правительство от необычного, революционного, за буржуазное себя не считающего?

Говорят, следующим:

Обычное буржуазное правительство может запрещать манифестации, лишь считаясь с конституцией и вводя сначала военное положение.

Необычное и почти социалистическое правительство может запрещать демонстрации без всяких условий и ссылаясь на «факты», известные только ему одному.

«Правда» № 79, 24 (11) июня 1917 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Проект заявления ЦК РСДРП(б) и бюро фракции большевиков Всероссийскому съезду советов по поводу запрещения демонстрации{116}

Мы считаем, что своеобразное учреждение, называемое Советами рабочих, солдатских, крестьянских депутатов, ближе всего подходит к всенародному органу воли большинства народа, к революционному парламенту.

За переход всей власти в руки такого органа мы стояли и стоим принципиально, несмотря на то, что сейчас он находится в руках оборонческих и враждебно относящихся к партии пролетариата партий меньшевиков и социалистов-революционеров.

Внутренне-противоречивое, шаткое, неустойчивое, бессильное по отношению к контрреволюции положение Советов зависит от того, что они терпят гнездо контрреволюции: 10 буржуазных министров, и не рвут с англо-французским империалистским капиталом. Эта шаткость является источником нервности теперешнего большинства Советов и их бранчливости против тех, кто на эту шаткость указывает.

Координировать, согласовать свою борьбу против контрреволюции с «борьбой» оборонческих и министериалистских партий мы отказываемся.

Решения Советов не могут быть признаны нами за правильные решения правильной власти, пока остаются 10 буржуазных, контрреволюционных министров вполне милюковского духа и милюковского класса. Но если бы даже Советы взяли всю власть (чего мы желаем и всегда поддержали бы), если бы Советы стали всевластным революционным парламентом, мы не подчинились бы таким его решениям, которые стеснили бы свободу нашей агитации, например, запретили бы прокламации в тылу или на фронте, запретили бы мирные манифестации и т. п. Мы предпочли бы в таком случае перейти на положение нелегальной, официально преследуемой партии, но не отказались бы от своих марксистских, интернационалистских принципов.

Таково же будет наше поведение, если съезду Советов благоугодно будет официально, перед всем населением России, признать нас «врагами народа» или «врагами революции».

Из мотивов запрещения манифестации на три дня мы признаем условно правильным лишь один, именно: что притаившиеся контрреволюционеры, притаившись, хотели воспользоваться этой манифестацией. Будь факты, лежащие в основе этого мотива, правильны, будь имена контрреволюционеров известны всему Совету (как известны они приватно нам из устного сообщения Либера и др. в Исполнительном комитете), необходимо было бы неотложное объявление этих контрреволюционеров врагами народа и арест их с следствием над их сторонниками и пособниками.

Отсутствие таких мер со стороны Совета делает и его правильный мотив лишь условно правильным или вовсе неправильным.

Написано 11 (24) июня 1917 г.

Впервые напечатано в 1924 г. в журнале «Былое» № 24

Печатается по рукописи

Речь на заседании Петербургского комитета РСДРП(б) 11 (24) июня 1917 г. по поводу отмены демонстрации

Недовольство большинства товарищей отменой демонстрации весьма законно, но поступить иначе ЦК не мог по двум основаниям: во-первых, мы получили формальное запрещение демонстрировать со стороны полуоргана власти; во-вторых, это запрещение было мотивировано: «нам известно, что вашим выступлением хотят воспользоваться притаившиеся силы контрреволюции». В подкрепление мотивировки нам назвали имена, например, одного генерала, которого обещали через три дня арестовать, и другие; заявили, что на 10-е июня назначена демонстрация черносотенцев, которые должны были вмешаться в нашу демонстрацию и сделать из нее побоище.

Даже в простой войне случается, что назначенные наступления приходится отменять по стратегическим причинам, тем более это может быть в классовой борьбе, в зависимости от колебания средних мелкобуржуазных слоев. Надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях.

Отмена явилась безусловной необходимостью, что доказывается дальнейшими событиями. Сегодня Церетели произнес свою историческую и истерическую речь{117}. Сегодня революция вступила в новую фазу своего развития. Они начали с запрещения нашей мирной демонстрации на три дня, хотят запретить на все время съезда, они требуют от нас подчинения решению съезда и грозят нам исключением из состава съезда. Но мы заявили, что предпочитаем быть арестованными, но не отказываемся от свободы агитации.

Церетели, показавший себя в своей речи явным контрреволюционером, заявил, что с большевиками надо бороться не словами, не резолюциями, а надо их лишить всех, имеющихся в их руках, технических средств. Итог буржуазных революций: вначале вооружить пролетариат, потом обезоружить, чтобы он не пошел дальше. Если понадобилось запрещение мирной демонстрации, то положение очень серьезное.

Церетели, явившийся на съезд из недр Временного правительства, выразил ясное желание обезоружить рабочих. Он проявил дикое бешенство, он требовал, чтобы большевики были партией, стоящей вне рядов революционной демократии. Рабочие должны трезво учесть, что о мирной демонстрации теперь речи быть не может. Положение гораздо серьезнее, чем мы предполагали. Мы шли на мирную демонстрацию, чтобы оказать максимум давления на решения съезда – это наше право, – а нас обвиняют, что мы устроили заговор, чтобы арестовать правительство.