Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

Сегодня кончили перевод Евангелия от Луки, слава Богу! Завтра приступим к Иоанну.

24 ноября/6 декабря 1895. Пятница.

Мысль занята постройкой Семинарии. Как только приедет Иоанн Кавамото, составим план и станем строить.

Вместе с тем думал было приступить к постройке каменного небольшого дома для редакции, бок о бок с библиотекой, но это было бы в настоящее время роскошью: отложить на несколько лет. Думал еще для Певческой школы построить дом внизу, но кому жить там? А спеваться и здесь могут — всегда, как ныне. Лучше же того, перенести на нижнюю площадку старые японские здания, что ныне занимают семинарское место, для устройства помещения служителям; площадку наполнят бедные семьи с детьми, женами и всею неизбежною рухлядью — протянутыми веревками с мокрыми тряпками и тому подобное. Но что ж площадка будет пустовать? Это тоже неприглядно. Впоследствии, если место потребуется, эти здания не жаль будет уничтожить — они будут очень дешевые, ибо семинарские здания, если не перенести, нужно употребить на дрова; продать же их, дешевле дров дадут, — Впрочем, обо всем этом еще нужно подумать; мысль только сейчас пришла в голову.

25 ноября/7 декабря 1895. Суббота.

О. Петр Сасагава, описывая свою поездку по Церквам, почти совсем бесплодную в смысле приращения Церкви, довольно хорошо отзывается о катихизаторе в Каминояма, Эрасте Миясина; любят его там, и окрещено у него пять. Очень рад буду, если из него выйдет хороший служитель Церкви — это был первый младенец, окрещенный мною в Токио.

Сергий Кобаяси, катихизатор в Мориока, просит принять двух отроковиц оттуда в школу и на церковное содержание. В прошлом году они определены были сюда с некоторою платою, но скоро же взяты под предлогом болезни бабушки, в сущности — по настоянию язычников–родственников и с целью выдать одну за каннуси, другую за родственника–язычника. Они воспротивились этому и слезно просят его, Кобаяси, выхлопотать им позволение опять прибыть в школу, и так как родители их бедны — на церковное содержание. Чтобы не дать им утонуть в языческом море, позволение им будет послано.

26 ноября/8 декабря 1895. Воскресенье.

О. Симеон Мии, вернувшись в Кёото, прислал ныне, на японском, длинный отчет о своем путешествии по Церквам вместе с о. Сергием Судзуки. Из него прежде всего видно, что сам о. Мии — хороший священник; о. Сергий, кажется, тоже будет ревностным пастырем. Везде они совершали богослужения, везде исповедали и приобщали христиан; но крещений было совсем мало. Церкви в Циукоку только в Цуяма и Ионако хороши благодаря тому, что катихизаторы хороши, в иных местах везде катихизаторы слабы, оттого и Церкви неподвижны, хоть о. Мии старается речь о сем скрасить разными объяснениями в пользу катихизаторов и Церквей.

Отдал визит Шпейерам, в Metropol Hotel, не застал их дома.

27 ноября/9 декабря 1895. Понедельник.

Отслужили сегодня панихиду по о. Анатолии, в годовщину его кончины. Упокой, Господи, его душу! Первый отозвавшийся на призыв сюда и послуживший делу Божию здесь!

Был Reverend Taft, баптист; принес с сотню вопросов: где родился, учился и прочее. Нужно–де для напечатания; о всех долго живших в Японии миссионерах печатается–де где–то; ответил, на что мог.

Ужасно досужий народ эти протестантские миссионеры; правда, что и много же их, на биографии самих себя даже хватит.

Начал вставать, как и прежде, в три часа — дел накопилось много, особенно корреспонденция запущена. Сегодня, между прочим, написал письмо душеприказчику Александра Константиновича Трапезникова, в Москве. В мае послал Александру Константиновичу 433 рубля 33 копейки, пожертвованные полковником В. В. Ивановым из Владивостока и его женой Ал. Серг. на митру. О. Феодор Быстров 25 июля переслал эти деньги ему, а он еще 4 июля скончался. Ныне распорядитель его дел В. Кельин уведомляет, что Александр Константинович по получении моего письма собрал уже сведения, где лучше заказать митру, но скончался — денег же им не получено, и о сих деньгах до 4 октября нет никаких сведений; между тем от о. Феодора Быстрова я имею уже письмо от 9 октября, и в нем ни малейшего намека, чтобы деньги были возвращены за смертию адресата. Боже, как бы не пропали деньги. Пишу ныне Кельину и о. Феодору по сему.

Получено сегодня письмо обер–прокурора Константина Петровича Победоносцева, что Академия наук желает иметь наши издания здесь — переводы книг на японском языке и периодические. С величайшим удовольствием поделимся сим.

28 ноября/10 декабря 1895. Вторник.

Утром получил письмо от господина Кавамото, академиста нашего, из Иерусалима; письмо дышит благочестивым чувством. Это — первый японец, поклоняющийся великим святыням с истинно христианским настроением и одушевлением. Был прежде там, по пути в Россию, Александр Мацуно (умерший потом в Санкт–Петербургской Академии), но хоть бы малейшее движение чувства мелькнуло оттого в его дневнике, ведённым им со дня на день и в Палестине.

О. Матфей Кагета жалуется на Сергия Кувабара и просит убрать его, дав другого; посватался на какой–то и потом отказался, чрез что такую возбудил неприязнь, что ни одна христианка не приходит к нему на молитву в праздники; также ленится и должает. Отвечено о. Матфею, что некем его заменить, а пусть возьмет Кувабара к себе в Сидзуока и постарается его исправить; в Эдзири же и Симидзу может ходить по временам из Сидзуока катихизатор Акила Хирота; можно положить ему для этого несколько дорожных.

Был в сопровождении профессора Кёбера Rev. Munzinger, немецкий пастор для Посольства и немцев в Токио, и евангелический миссионер для японцев. Чрез Кёбера просил познакомиться и показать ему Миссию. Показаны Собор, Библиотека, Женская школа — больше темно было. Строится он ныне чрез наших Чёого и Василия Окамото. «На колокола для своей Церкви просит у своего Императора две пушки», — говорит.

29 ноября/11 декабря 1895. Среда.

Дал вновь прибывшим академистам — Марку Сайкайси и Емильяну Хигуци для перевода на японский по книжке философии Кудрявцева. Первые две книжки переводит Петр Исигаме. Непременно нужно поскорее, года бы в три–четыре дать на японском языке все девять книжек нашего философа. Весь верхний слой японского общества, с учащими и большими учащимися в том числе, религиозных книг не читает, ибо почти сплошь весь отбился от всякой веры. Но философа читать станут и только по прочтении узнают, что философ–то христианский; в процессе же чтения, быть может, что и западет в душу.

Чрез профессора Кёбера просил знакомства некто Ватару Маесима и сегодня был. Оказался молодым человеком, сыном известного заслугами по почтовому ведомству (и ныне директора Железнодорожной компании) Маесима; воспитан в Америке, будучи отправлен туда двенадцати лет, отчего вернулся домой совсем забывшим родной язык и не умеющим писать, что заставило вновь здесь учиться китайско–японской письменности; протестант пресвитерианского толка; в семье же его сестры — одна баптистка, другая епископалка; отец и мать ни во что не веруют; бабушку он успел обратить в христианство. Дал я ему «хикаку–сингаку» и познакомил с Марком Сайкайси в видах пользы для него от разговоров с нашим молодым ученым, ровесником ему.