Черная тропа - Иван Головченко

— Федя, да что же это с тобой, Федя! — трясла она плечи мужа, объятая отчаянием и ужасом. Очнувшись, Федор Грицюк снова застонал.

— Беги, Варя... кличь людей. От врагов наших этот гад пришел... Живой еще, наверное... Там, где тропка заворачивает, остался. Скажи, что колхоз грозился спалить...

Только теперь Варвара почувствовала, что ее руки, поддерживающие голову мужа, стали мокрыми и липкими.

Дико вскрикнув, женщина заголосила.

В хатах захлопали двери.

МЕСТЬ ВРАГА

Осень в Полесье особенно хороша. Лиственный лес в эту пору полон волшебных тонов и красок. Тронутые ржавчиной, окрашенные золотом и багрянцем, деревья уже не сливаются в сплошной массив, а словно бы смотрят сказочным сиянием. Вот пламенеет, будто охваченный пожаром, широколистый клен. Чуть уловимо колышет лимонно-желтыми листьями стройный осокорь. Немного пониже его кроны — тускло-бурое пятно молодого береста. И рядом — семья березок полыхает сквозным и трепетным огнем...

Заросли орешника... Ветви совсем обнажились, только кое-где притаились спелые орехи. На кислицах и диких грушах полно плодов. Время от времени они срываются с веток и с тихим шорохом падают к подножию стволов. На колючих длинных плетях ежевики тоже еще сохранились ягоды. Черные, переспевшие, они так и тают во рту. А вот на терновнике ягоды только дозревают. Их глянцевитая поверхность покрыта, как инеем, сизым налетом. Кусты шиповника так же нарядны, как и в пору цветения — они украшены ярко-красными плодами.

Каждое дерево, каждый куст по-разному отмечены прикосновением осени. И лишь крона могучего дуба высится на поляне крутобокой округлой горы. Дубу еще не время бронзоветь — у него свои сроки.

В такую пору чудесной золотой осени я и мой спутник, подполковник Савин, вынуждены были совершить остановку в самой чащобе векового леса. Пока шофер возился с заглохшим мотором автомашины, Савин в раздумье бродил меж деревьев, а я рассматривал, сидя на пне, искусно сработанную из сухой травы и листьев зимнюю квартиру ежа.

И оба мы наслаждались непривычной для нас красотой осеннего утра в лесу, родниковой чистотой воздуха, запахом увядающей листвы, неожиданным отдыхом после тряски по ухабистой лесной дороге.

Не без сожаления услышали мы от шофера, что «потерянная искра» найдена, и снова уселись в машину, чтобы продолжать путь.

Было раннее утро. Косые лучи солнца, пробиваясь сквозь ветви деревьев, золотили на земле опавшие листья, скользили по смотровому стеклу, яркими бликами вспыхивали на капоте машины.

Дорога постепенно выравнивалась, и машина двигалась теперь почти бесшумно. Убаюканный покачиванием рессор, мой спутник незаметно уснул. Мне тоже хотелось вздремнуть, но впереди, на полянке, мелькнули две человеческие фигуры, мелькнули и скрылись в лесу.

Не отрывая взгляда от густых зарослей, в которых скрылись незнакомцы, я тихонько встряхнул Савина за плечи. Он проснулся мгновенно, однако ничего заметить не успел.

— Право же, вам просто могло показаться, — старался успокоить меня Савин, — В этих местах бродит много разного зверья — косули, лоси... Очевидно, парочка этих быстроногих перебежала дорогу, а вам невесть что почудилось.

— Да как же почудилось, когда и я видел! — воскликнул шофер. — Заметили нас и — шасть в сторону! Зверье-то, может, и зверье, да только двуногое. Иначе зачем бы им от нас хорониться?

— Ну-ка, нажмите! — приказал я, не упуская из виду примеченный взгорок.

Шофер переключил скорость, и машина быстро понеслась вперед.

Савин молча вынул из кармана пистолет и дослал патрон в патронник. Заметив это, вооружился и шофер. Придерживая баранку одной рукой, он наклонился, вытащил из-под коврика под ногами маузер и положил его возле себя на сиденье. Я отстегнул кобуру и снял пистолет с предохранителя.

Издали мне казалось, что я хорошо приметил место, у которого неизвестные свернули в лес, но извилистая дорога и быстрая езда приводили к потере чувства расстояния.

— Кажется, здесь, — сказал я не совсем уверенно, указывая на густые заросли орешника, почти вплотную подступившие к березовой рощице.

— А по-моему, чуток подальше... — тоже неуверенно заметил шофер. — Вон возле трех березок...

Мы остановили машину и углубились в заросли, внимательно присматриваясь к свежему слою листвы.

Нет, ничто не говорило здесь о недавнем присутствии человека. Продолжать поиски не было никакого смысла, и я приказал шоферу ехать дальше.

— Может, посмотрим здесь? — предложил он, когда мы подъехали к березовой рощице.

Савин с сомнением покачал головой.

— А почему не дальше?—усмехнулся он.— Такие же березы и такой же орешник! Если это единственный признак, то в течение ближайших пятнадцати минут нам придется раз двадцать останавливать машину!

— Похоже, что мы напрасно теряем время, — согласился я. — Далеко углубиться в лес мы не можем, а эти двое, конечно, не станут нас ждать. Что ж, сообщим о наших подозрениях начальнику местного отдела госбезопасности. Возможно, у него есть какие-нибудь данные.

Расценив последние мои слова как приказание ехать быстрее, шофер повел машину на предельной скорости.

Подпрыгивая на рытвинах и ухабах, она кряхтела и стонала, а вместе с нею кряхтели и мы, но, к счастью, лесная дорога вскоре окончилась, мы выехали на хорошо укатанное широкое шоссе.

Начальник местного отдела госбезопасности, майор Костенко, был заметно встревожен нашим сообщением.

— Боюсь, что это были не браконьеры или порубщики, — задумчиво сказал он. — Дело в том, что в последнее время здесь начали твориться довольно странные вещи: в одном из колхозов почти полностью сгорело заготовленное на зиму сено, в другом начался падеж на свиноферме, в третьем — в амбаре оказалась проломленной черепица крыши, и во время дождя залило семена льна. Все эти разрозненные на первый взгляд факты словно бы связаны одной общей нитью: ЧП произошли на решающих участках. Вот почему я но склонен рассматривать каждый отдельный случай как происшествие, вызванное простым недосмотром.

— А что же дали следственные материалы? — спросил я.

— К сожалению, следствие еще не закончено. Предварительные данные уже сейчас дают основания предполагать умышленную диверсию. Эти два неизвестных, которых вы встретили, подозрительны. Кстати, есть еще один сигнал: вчера мне позвонил председатель одного из наших лучших колхозов и просил приехать для проверки каких-то важных, как он сказал, обстоятельств.

— Это один из пострадавших колхозов? — заинтересовался Савин.

— Нет, в Боровом пока все спокойно. Но Неврода — мужик толковый, зря не стал бы звонить. Да и опыт у него имеется. Всю войну находился в партизанском отряде, а когда очистили эти края от оккупантов, участвовал в истреблении оставшихся после гитлеровцев банд.

Костенко вызвал своего заместителя и распорядился хорошенько прочесать лес в указанном нами районе. Затем мы занялись обсуждением ряда служебных вопросов, ради которых приехали. Однако нашу беседу в самом начале прервал телефонный звонок.

Майор снял трубку, и лицо его вдруг побледнело:

— Что... что?! — вскрикнул он взволнованно... — При каких обстоятельствах?.. Так, понятно! Сейчас же выезжаю.

Он осторожно положил трубку на рычаг и обернулся к нам:

— Звонили из Борового. Ночью убит председатель колхоза Неврода. Убийцы скрылись...

Минут через десять мы снова мчались по тряской лесной дороге, но уже в другом направлении.

В пути Костенко коротко рассказал нам все, что знал о Невроде.

— В прошлом бедняк, Неврода был организатором колхоза. Долгие годы — в нем председателем. Среди односельчан да и во всем районе пользовался большим авторитетом. Прекрасный хозяин, сумевший правильно определить направление в развитии колхоза. Тут всё пески, и зерновые давали низкий урожай. Зато лен родил хорошо. Неврода и занялся выращиванием льна. Хорошо поставлено в колхозе животноводство и огородничество. Все это дает возможность высоко оплачивать трудодень и позволяет делать значительные капиталовложения в строительство. Вы и сами увидите, что колхоз зажиточный. А ведь раньше здесь народ перебивался только картошкой да яблоками! Жгли лучину! Теперь даже не верится, когда увидишь вечером ярко освещенное электричеством село... Да, многое сделал для своего села Неврода. Хороший, настоящий был человек!

Минут через сорок, миновав небольшое лесное озеро, мы выехали на обсаженную вербами плотину, примыкавшую к главной сельской улице.

С первого взгляда на эту улицу можно было понять, что здесь произошло какое-то необычное событие.

Возле хат молчаливыми группами толпились колхозники — на лицах тревога, растерянность, горькая печаль.

Изуродованное тело Невроды лежало на подостланной ряднине в сенях, где он и был убит. Над убитым склонилась женщина в белом халате. Отрекомендовавшись врачом судебно-медицинской экспертизы, она коротко сообщила нам о предварительных данных осмотра тела погибшего: