Братья Кеннеди. Переступившие порог - Николай Николаевич Яковлев

сделал знак – убрать арестованного, толпа охотников за сенсацией пришла в ажиотаж. Детективы уволокли Освальда, пробывшего перед журналистами несколько минут. Пресс-конференцию продолжил Вейд.

Прокурор внушительно рассказал, что Освальду предъявлено обвинение в убийстве президента, что действовал он один, а следствие уже собрало о нем достаточно изобличающих материалов. Вейд заверил, что прокуратура имеет возможность поддержать обвинение в суде. Он определенно хвастался оперативностью вверенного ему полицейско-следственного аппарата.

После часа ночи Освальда разбудили в тюрьме и повели на четвертый этаж. Открылась тяжелая дверь, и он оказался в другой камере среди группы людей. Судья Джонстон глубокой ночью решил формально предъявить ему обвинение в убийстве президента. Пометив время 1 час 35 минут 23 ноября, Джонстон зачитал постановление. Освальд все это уже слышал. Он запротестовал, требуя адвоката. Судья ответил, что он получит любого адвоката. Арестованный слышал и это.

Необычная процедура предъявления обвинения. Д. Бишоп, автор книги «День, когда был убит Кеннеди» (около 700 страниц, и все только о дне 22 ноября 1967 г.), не сомневается в виновности Освальда. Но и он замечает: «Арестованный мог кричать, как только мог, требуя адвоката, или вопить о своей невинности, и никто не услышал бы, кроме полицейских, считавших его виновным. Исход слушания был бы одинаковым в любом случае (при открытых или закрытых дверях), но представители закона хотели повторить оба обвинения – в убийстве Типпита и Кеннеди – негласным образом. По единственной причине – заткнуть рот Освальду… Некоторые полицейские, молча стоявшие за его спиной, знали, что Американский союз демократических свобод связался с полицией, предлагая защитить права Освальда. Представители закона лгали, утверждая, что он отклонил услуги адвоката. Он содержался в инквизиторской тайне людьми, заявлявшими, что стоят на страже закона». Так обстояло дело по существу. Что касается американской «паблисити», то из Далласа шло сообщение за сообщением – вина Освальда очевидна.

Провинциальные сыщики Далласа настолько увлеклись происходящим – в их руках был человек, объявленный убийцей популярного президента, – что игнорировали повторные обращения из Вашингтона: прекратить рекламу, которая неизбежно повредит дальнейшему расследованию. Впоследствии начальник полиции города Керри чистосердечно признался: «Мы нарушили все принципы допросов… вели дело с начала до конца вопреки принятой практике дознания». В декабре 1963 года американская ассоциация юристов заключила: «Широкая гласность предъявления обвинения Освальду, заявления полицейских чинов и оповещение о деталях «доказательств» сделали чрезвычайно трудным подобрать для обвиняемого беспристрастный состав жюри присяжных и обеспечить ему справедливый суд». С этим мнением полностью солидаризировалась ассоциация юристов штата Техас. Но тогда, 22—24 ноября, полиция Далласа до конца и с лихвой использовала свои прерогативы: судопроизводство по преступлениям, не являющимся федеральными, отнесено по конституции США к сфере компетенции штатов.

Президент Джонсон отдал категорическое указание Э. Гуверу: расследование поручается ФБР. Президент не понимал, что юридически ФБР не могло подменить органы юстиции штата. Вейд и Керри отвергли поползновения из Вашингтона изъять дело в компетенцию федеральных властей. Они великодушно допустили сотрудников ФБР на допросы и позволили с разрешения следователя задавать вопросы арестованному. С самого начала между прокуратурой Далласа и ФБР сложились крайне напряженные отношения – Керри уже в середине дня 22 ноября дознался, что ФБР давно вело досье на Освальда, но перед приездом президента не поставило в известность полицию города о «потенциальной опасности» подозрительного человека. При желании полицейские власти города могли свалить ответственность за убийство президента на ФБР.

По существующей в Далласе практике после полицейского дознания арестованный передается на время ведения следствия шерифу, который помещает его в окружную тюрьму. Вечером 23 ноября Керри оповестил журналистов, что утром на следующий день Освальда перевезут из полицейского управления в окружную тюрьму. Около 3 часов ночи неизвестный сообщил по телефону в местный отдел ФБР, что таинственный комитет «решил убрать человека, убившего президента». Вслед за этим аналогичное предупреждение было передано по телефону в канцелярию шерифа. Керри информировали об обоих предупреждениях.

К 11 часам утра 24 ноября в подвале управления, где Освальда должны были посадить в автомобиль, скопилось около 75 полицейских и более 50 журналистов, операторов телевидения и кинохроники. Ярко сияли прожекторы – прямо из подвала национальные телевизионные компании вели передачу. В 11 часов 21 минуту Освальд появился из двери, его правая рука была прикована к руке сопровождавшего детектива. Другой держал его за левую руку, еще трое агентов сопровождали арестованного. Но вопреки общепринятой практике никто не шел впереди, Освальд был открыт. Едва он шагнул вперед, как из толпы выскочил человек и на глазах десятков миллионов телезрителей выстрелил в упор в живот арестованному. Рана оказалась смертельной: не приходя в сознание, Освальд умер.

На стрелявшего набросились, сбили с ног, повалили и вырвали пистолет. Из-под навалившихся полицейских он прохрипел: «Вы все знаете меня. Я – Джек Руби». Его действительно хорошо знали – владелец двух ночных клубов, сомнительный субъект, хулиган и драчун. По оценке Керри, не менее 50 полицейских из 1175 личного состава полиции города поддерживали с ним знакомство. Руби имел обыкновение бесплатно кормить и поить полицейских в своих заведениях, где демонстрировали прелести голые девицы. Руби арестовали, втолкнули в лифт и повезли на допрос. Сопровождавший полицейский сочувственно заметил: «Джек, ты наверняка убил его». «Я хотел выстрелить трижды», – ответил Руби.

Почему он стрелял? Через 15 минут после задержания Руби объявил полицейским: «Я хотел показать миру, что евреи также мужественны». Во время суда над Руби полицейский, слышавший эти слова, показывал: «У меня было ощущение, что он говорил не то, что думал. Звучало так двусмысленно, так не к месту».

Руби закусил удила. Он разглагольствовал: «Кто-то должен был сделать это. Вы, ребята, не могли… Самодовольный, высокомерный коммунист… хитрый и злобный… Мне казалось, что я смотрю на крысу». В машине по дороге в тюрьму Руби дружески беседовал с тем же агентом, который был прикован к Освальду в момент убийства: «Хотелось быть героем, черт возьми! Вообще я отвратительно поступил!».

Повели следствие. Руби уперся, выдвинув трогательную версию: убил, чтобы избавить горячо любимую им семью Кеннеди, в первую очередь Жаклин, от тяжких переживаний во время процесса над Освальдом. Сколько ни бились, стоял на своем. Зародились подозрения в его умственных способностях, вокруг подследственного захлопотали психиатры. Нашли, что он человек неустойчивый, склонный к буйству. За последние 14 лет 8 раз арестовывался полицией за незаконное ношение оружия, за драки. В своих ночных клубах Руби охотно брал роль вышибалы, правда, тщательно выбирая жертвы – бил пьяных и кто послабее, иногда женщин. Финансовые дела Руби оказались очень запутанными: в 1962 году ночные клубы принесли ему 41,5 тысячи долларов дохода, но за ним числилось недоимок по налогам свыше 40