Новый Мир ( № 7 2012) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Он — певец русско-советского феодализма. В экономике натуральное хозяйство принято считать примитивным. Но в поэзии натуральное хозяйство — это бесценный затерянный мир, в котором упразднены не только календари и часы, но и сама история...»
Поэзия: групповой портрет. — «Бельские просторы», Уфа, 2012, № 3, март < http://www.bp01.ru >.
Среди других авторов на вопросы анкеты отвечает Игорь Караулов: «Мне кажется, стихотворец начинается с того, что в его душе вдруг появляется некоторый излом — раковина или каверна, которая резонирует потом всю жизнь. Можно точно указать момент, когда она образовалась. У меня — примерно в возрасте четырех лет, так что я как автор стихов — “родом из детства”. <...> Из этой раковины, из этой точки во времени исходит волна, на которую нужно каждый раз настраиваться, чтобы стихи получились правдивыми и действительно своими. С каждым годом эта волна встречает на своем пути все больше помех, приходится все внимательнее вслушиваться».
Алеша Прокопьев. Почему в Европе все пишут верлибром? — « OpenSpace », 2012, 6 апреля < http://www.openspace.ru >.
«Если говорить о русской традиции, то силлабо-тонический рифмованный стих в зрелой форме существовал (и еще существует) лет двести — двести пятьдесят. Если сюда прибавить русскую силлабику, а это как-никак тоже метрический и рифмованный стих, то можно накинуть еще сотню лет».
«Мы не можем, разумеется, предсказать, как пойдет дело дальше, но кто-то из великих сказал: „Кто знает, может быть, жизнь — это короткий дивертисмент между двумя ледниковыми периодами”. То же самое, кажется, можно сказать о рифмованной силлаботонике».
«Мы все еще очень сильно заворожены действительно выдающимися достижениями русского регулярного стиха — в частности, Серебряного века. <...> Мы просто не успели пока устремиться к чему-то новому. Мы все еще живем в сказке, которая уже кончилась, но некоторым образом она еще с нами».
Андрей Рудалев. Новая народность на пути к «социальному» искусству. — «Русский Журнал», 2012, 20 апреля < http://www.russ.ru >.
«Вот и наша „просвещенная” публика начинает размышлять о необходимости выдернуть этих самых простолюдинов из их гибельной пучины, для чего все активнее проговаривается тезис о необходимости „хождения в народ”. Тезис сам по себе не вызывает безусловного отторжения, но в этом призыве „хождения в народ”, который сейчас все больше раздается, есть большая опасность того, что этот самый народ, в конечном счете, станет нечто подобным сырьевому придатку, а „просвещенный” класс обретет алиби на бесконтрольное его использование. Вслед за сырьевой экономикой мы получим сырьевую культуру, где „экзотичность и ‘фольклорная‘ живописность” будет поставлена на поток. В этом „хождении в народ” — из цветущего сада в темный и крайне опасный Мордор — классовое отчуждение получит новую питательную почву».
«Сегодня поэт должен быть лукавцем». Слава Сергеев беседует с Юрием Кублановским. — «Огонек», 2012, № 16, 23 апреля < http://www.kommersant.ru/ogoniok >.
Говорит Юрий Кублановский: «Не стоит придавать названиям книг какое-то зашифрованное символическое значение. Чаще всего название не символично, а эмблематично, и только. „На обратном пути” — это, возможно, на пути в... небытие. Речь идет о старости, об отходе от жизни — вот откуда этот „обратный путь”».
«Советская власть была ложью, но меня, например, мама-коммунистка учила, что деньги — это зло, что надо бескорыстно работать на пользу отечества... И была ведь права по сути. <...> Деньги не могут стоять во главе всего. Нам это говорила советская власть, да мы не верили».
«Поэзия уходит из мира. Она — дело аристократическое, не в смысле, конечно, кастовости, а в смысле бескорыстия и утонченности творческого процесса. Но технотронная цивилизация — это цивилизация масс. И в ней не уберечься некоммерческим видам творческой деятельности. Кроме того, продукты такой деятельности требуют времени для несуетного углубленного постижения, смысл которого — интимная культурная радость. Но все меньше людей, у которых есть такое время в распоряжении».
Ольга Седакова: «Можно жить дальше…» Беседу вела Ольга Андреева. — «Русский репортер», 2012, № 13, 5 апреля < http://expert.ru/russian_reporter >.
«Теперешний интеллектуал — он совсем не моральный авторитет. Эпоха таких авторитетов, я боюсь, в Европе кончилась. Для многих моих друзей, европейских людей культуры, ни Эко, ни Грасс не являются моральными авторитетами. Я и не знаю, для кого они такими являются».
«Я не очень люблю Бродского. Он же такой закрывающий поэт. А оснований для такого закрывания у него не очень много. Нужна новизна, но новизна неформальная. Он все время говорил про язык, а дело, конечно, не в языке. Дело в том, чтобы было что сказать. А он все время повторял: „Мне нечего сказать”. У меня портится настроение, когда я его читаю».
Владимир Семенко. Церковь и постмодерн. — «Завтра», 2012, № 15, 11 апреля.
«Сталкиваясь с теми или иными проявлениями религиозности в постсовременную эпоху, несведущий человек полагает, что имеет дело с традиционным религиозным сознанием. В действительности же часто это бывает религиозность, в значительной степени потерявшая глубинную связь со своей традицией, религиозность в превращенной форме. Таковы:
— суррогатный ислам с его суицидально-террористической практикой с точки зрения традиции ислама;
— кришнаизм и другие восточные секты с позиций традиции индуизма;
— популярная каббала в свете традиций иудаизма;
— „либеральное христианство”, идеология „аджорнаменто” и все формы неообновленчества с точки зрения традиции христианства и т. д. и т. п.
То, что многими порой вполне искренне воспринимается как вынужденная, чисто внешняя модернизация религиозных институтов, неизбежная с течением времени, весьма часто является в действительности постмодернизацией самой религии, что предполагает уничтожение ее духовного содержания, сакрального ядра с помощью превращенных форм, полную и последовательную трансформацию данной религиозной традиции в соответствии с основными принципами постмодерна».
Мария Степанова. Последний герой. — « Citizen K », 2012, № 5, 3 мая.
«Невозможным или нежеланным для [Сьюзен] Зонтаг было публичное самоописание, разговор о себе от первого лица. И потому, что она всю жизнь отворачивалась от себя со стыдом и скорбью , как от неудачного материала, который то и дело подводит мастера. И потому, что всегда находились вещи (люди, темы) поважнее — и подвергались немедленной оценке, и трансформировались в идеологемы, модели для осмысления и подражания».
«Систематическое ведение дневника Зонтаг считала своей обязанностью с двенадцати лет. Первая опубликованная запись относится к ноябрю 47-го, ей почти четырнадцать, и это что-то вроде декларации независимости: автор отрицает существование личного бога (с маленькой буквы), отметает посмертное существование, утверждает, что самой желанной вещью в мире является верность себе — она же Честность. В семьдесят лет она будет исповедовать это же кредо, с незначительными поправками и добавлениями; не менее удивительно и то, что ее авторский голос сохраняет эту верность себе, ни разу не ломаясь и не меняясь».
«Отношения с Иосифом Бродским („Написать рассказ о поэте (Иосиф!) — который, в моральном смысле, настолько меньше, чем то, что он пишет”), ставшие для нее настолько важными, что она разговаривала с ним в предсмертном бреду».
Владимир Успенский. «Кажется, что студенты в среднем стали умнее». Беседу вел Петр Фаворов. — «Афиша», 2012, 27 апреля < http://www.afisha.ru >.
На вопрос: «Должен ли профессор не только давать знания, но и формировать личность?» — математик и лингвист Владимир Успенский отвечает: «Сомнительно. Да пожалуй, можно ответить и более категорично — не должен. Другое дело, что он не в состоянии не участвовать в этом формировании, поскольку в формировании личности любого человека непроизвольно участвуют все, с кем этот человек соприкасается в жизни (в том числе соприкасается и заочно, как с авторами и героями читаемых книг). <...> Сознательно же формировать личность, на мой взгляд, не должен никто, кроме родителей».
