Ночь накануне - Андрей Кивинов

На психологическом состоянии сисадмина это сказалось тут же. В кровь попали молекулы храбрости. — Слушай… Я не успел спросить… Почему именно сегодня?

— Что сегодня?

— Ну, конец света. Ни сто лет назад, ни завтра. Что на тебя вдруг нашло? С подружкой, что ли, поругалась?

— Не фамильярничай… Я тебе не девочка из бара…

— Извини… те…

— Ничего на меня не находило… Просто устала… И все надоело.

— Что все?

— Только не строй из себя психотерапевта.

— Но ты ведь ждала, что кто-то придет. И, кстати, хотела этого. Просто сказать напрямую стеснялась. Я пришел, готов выслушать и оградить от опрометчивых поступков… Так от чего ты устала? И при чем здесь мы?…

Она посмотрела на бутылку, потом решительно взяла ее и отхлебнула прямо из горлышка. После чего разразилась живописными ругательствами, самыми невинными из которых были «мерзавцы» и «скоты». С последним словом за окном грянул гром.

— Ну вот, — испуганно констатировал Толик, — процесс пошел. Главное, не держать в себе.

— Замолчи… Вот вы мне где уже!.. Достали до синевы в глазах! Один этот коротышка кривоногий чего стоил. Не знаю, что я в нем нашла. Помочь решила… А он… козел похотливый…

— Ты о ком?

— О Бонапарте. Подсказала, дура, как австрийцев в Италии разгромить. Думала, человек в люди выбьется, взаимностью ответит. Ответил… Подцепил эту прошмандовку Жозефину. Мало ему на Березине дали… И Альберт хорош… Написал бы он свою докторскую без меня. Открыл бы теорию, как же!.. Чего ему не хватало? Так нет, студенточек подавай. Женился, детишек родил. А ты, милая, свободна, гуляй. Помогла, и спасибо… Про Казанову я вообще не говорю… Импотент… Вылечи, вылечи… Вылечила… Сволочь пиконосая.

В иной ситуации Толик уже бы набирал телефон скорой психиатрической помощи на своем старом мобильнике.

Блондинка сделала еще пару глотков и продолжила:

— А Пикассо?… А Пресли? Кем бы они без меня были?!

— Погоди, погоди… Так тебя мужик, что ли, бросил? — догадался Толик.

— Ну не баба же…

— Ну и кто он, если не секрет? Тоже какой-нибудь гений? Не Коля Басков случайно? Его нынче все любят.

— Да какой гений? Кто его гением-то сделает, если не я? Всей его гениальности хватило выклянчить у папашки желтый «порш»! Гарик-фонарик…

— Ну и зачем ты с ним связалась? Послала бы…

— Да потому что это единственное, что я не умею! Понимаешь?! Единственное, что я не могу, — это заставить себя полюбить! И наоборот! Я ничего не могу с собой сделать, когда влюбляюсь сама! А они пользуются!

— То есть Наполеон и остальные знали, кто ты?

— Напрямую я им не говорила… Но не дураки же, догадывались…

— И этот, как его, Гарик… Тоже знает?

— Нет… Я никогда раньше времени не представляюсь… Вы же, гады, выгоду искать начнете… А хочется-то другого.

Она немного успокоилась. Алкоголь еще раз подтвердил свои терапевтические свойства.

— Ты хочешь сказать, что те… гении предпочли тебя другим, даже зная, кто ты?

Она как-то беззащитно и жалобно кивнула головой:

— Представляешь?… Почему? За что? Я же на все для них готова… Чего Гарику не хватает?

Толик украдкой посмотрел на блондинку. Да, Гарик точно идиот. Такая красотка даже без своих способностей на миллион тянет, выражаясь фигурально. И остальные тоже идиоты. С другой стороны, характер у нее еще тот. Чуть что — и конец света. Как с такой уживешься? Лишний раз оплеуху не дашь.

— А он не сказал?

— Нет… В любви клянется, а сам… Ни одну смазливую мордашку не пропускает. Я-то знаю…

Да, она знает. Все знает.

— Ты уверена, что дело только в них?

— А в ком?

— Я, конечно, ничего не хочу сказать, но… Сама посуди. Люди, зная, кто ты, тем не менее, предпочитают обыкновенных женщин. Возможно, не таких красивых и не таких талантливых… Может, все дело в тебе? Взять хотя бы сегодняшний случай. Вместо того чтобы спокойно разобраться в случившемся, ты угрожаешь концом света совершенно посторонним людям, требуя доказать, что человечество достойно жизни. Кому такое понравится? Мне вот точно не понравилось.

— Я и хотела разобраться… Что вам всем надо… Еще выпьешь?

— Наливай.

Она наполнила стопку. Толик пригубил и поставил на столик. Прикинул, что в этой весьма нестандартной ситуации лучше оставаться трезвым. Эта мадам поопасней гаишника…

— Ну и как? Разобралась?

— Пока нет…

— Боюсь, и не разберешься. Здесь не существует алгоритма. Это было бы слишком просто.

— Тогда, может, расскажешь, что надо лично тебе? — усмехнулась она. — И в чем смысл твоего существования?

Толик еще раз посмотрел на нее и тоже усмехнулся:

— Хм… Может, лучше сходим куда-нибудь завтра? В театр или на концерт. В капеллу, наконец.

— А потом зайдем к тебе…

— Необязательно. Я могу показать наш музей. Там есть пара-тройка любопытных экспонатов. Хоть и поддельных. Подлинные давно украли.

— Но после-то все равно пойдем к тебе?

— Ну зачем так сразу?… Если ты сейчас читаешь мои мысли, то видишь, что я говорю искренне.

— Вижу… Мне не очень нравится эта поза.

— Хм… Ну, это… Как бы… Случайно промелькнуло. Ты не подумай плохо… А вообще, это нечестно. Ты чужие мысли читаешь, а твои никто. Тут, блин, ни с кем не уживешься.

Она вдруг побледнела и вскочила с кресла:

— Пошел вон отсюда! Урод! Одно у вас на уме! Выметайся!

Толик тоже вскочил на ноги:

— Погоди, погоди… Ты пойми, так мозг устроен. Даже если не хочешь о чем-то думать, то все равно думаешь. Ничего не попишешь. Рефлекс. А так я к тебе очень хорошо отношусь, ничего лишнего не позволил бы… Ты не горячись… Пожалуйста, успокойся.

— Я сказала, пошел вон! — Она схватила «Белую лошадь» за горлышко.

Толик не мог читать ее мысли, но в данной ситуации это было необязательно. Он понял, что через секунду бутылка разобьется о его голову. Не спуская глаз с блондинки, он выскочил в прихожую, по пути чуть не свалив устаревший ноутбук, лежавший на письменном столе.

— Все, все… Ухожу, — не глядя, он влез в мокрые ботинки, — ты только не горячись, ладно? Не делай резких движений. Очень жить хочется. Пока. Был рад познакомиться… Пиши, звони, никаких проблем. Меня, кстати, Толиком звать, а тебя?

— Евой!

Ну, другое имя и представить невозможно.

Он захлопнул за собой белую дверь, сбежал вниз, затем остановился и на цыпочках вернулся обратно. Прислушался.

Кажется, она плакала. Хотя, возможно, это был шум листвы, доносившийся с улицы.

Ничего, сейчас он вернется в музей и что-нибудь ей напишет. К этому времени она уже успокоится.