Тюремные дневники - Сергей Мавроди

Уполномоченному по правам человека в РФ запрещено законом. - Или оставляйте конверт в камере, или вскрывайте! Запечатанный конверт я

Вам брать с собой не разрешаю! Понятно. Мой ход, короче. Что делать?

Можно, конечно, сразу отказаться идти к адвокату и объявить, к примеру, новую голодовку. Тем более, что формально-то я прав. Закон в данном случае явно на моей стороне (хотя толку от него, от этого закона…) Но можно и не форсировать события. Встретиться сейчас с адвокатом, посоветоваться, спокойно обсудить ситуацию… Жалобу на имя начальника написать. А то ведь, блядь, уеду сейчас опять на хуй в свой склеп на первый этаж - адвокат даже и знать не будет, что же, собственно, случилось-то? Узнает только во вторник, когда в следующий раз придет со мной встретиться. Так чего же мне следующего раза-то ждать и на сборке все это время голодным сидеть, если можно с ним прямо сейчас посоветоваться? В общем, решено! Так мы, пожалуй, и поступим. Пойду пока, поговорю с адвокатом, а там уже видно будет.

Голодовку, в конце концов, я всегда объявить успею. Приняв для себя это решение, я сразу же сообщаю его охранникам. - Хорошо, - спокойно заявляю я им, - в таком случае я оставляю конверт в камере.

Охранники молча ждут, пока я возвращаюсь назад в камеру, бросаю конверт на свою шконку и затем снова выхожу в коридор. - Проходим! - кивает мне разводящий. - Руки за спину! Мы поднимаемся наверх, на шестой этаж, меня заводят в комнату для свиданий с адвокатами, наскоро обыскивают и оставляют одного. Минут через пять заходит адвокат. Я быстро, в двух словах, обрисовываю ему ситуацию, и мы обсуждаем план наших дальнейших действий. Решаем, что я завтра же пишу жалобу на имя начальника, а сегодня, сразу же со свидания адвокат лично отправится к начальнику на прием и попытается с ним поговорить. На том и расстаемся. Я иду в камеру писать жалобу, а адвокат - пытаться попасть на прием к начальнику тюрьмы. На следующее утро, в субботу (в связи с праздниками - это рабочий день), я отдаю на утренней проверке свою жалобу и начинаю ждать ответа. Сегодня, кстати, уже четверг, но ответа пока так и не поступило. По крайней мере, на днях, на шмоне, конверт у меня не отняли, хотя определенные поползновения и попытки наблюдались. ('А почему?.. Мы имеем право все просматривать…' и т.п.) Впрочем, попытки весьма слабые и по сути лишь чисто символические, просто для порядка. Вот в таком именно положении и находятся дела к настоящему моменту. Отсюда, блядь, вопрос: 'Что делать? Брать сейчас конверт с собой или от греха подальше в камере оставить?' Что-то у меня на сердце неспокойно… А вдруг это не адвокат?! Хотя с другой-то стороны, они ведь прекрасно могут и из камеры у меня его забрать.

Что им, собственно, помешает? Так что, пожалуй, пусть уж лучше он при мне будет. Пусть им будет посложнее. Ах, да! А чего я, собственно, думаю-то? Может, мне его еще и взять-то не разрешат? В прошлый раз же не дали. - Конверт-то мне брать или оставить? - Ну, возьмите. 'Ну, возьмите'! В прошлый раз - хуй, а сейчас 'Ну, возьмите'! Не к добру все это! Ох, не к добру! Чует мое сердце, никакой это, блядь, не адвокат. Однако делать нечего. Деваться некуда. Тем более надо с собой брать, если они какую-то поганку заворачивают. Из камеры-то в мое отсутствие забрать еще проще.

Вообще никаких проблем. Вывел всех на сборку… Без всяких объяснений, естественно. Ну ладно, идем. Конвертик со мной. На душе, честно говоря, что-то неспокойно… Куда меня все-таки ведут? А?..

Ну, понятно! Что не к адвокату - это уже ясно. Не туда мы свернули.

Не к адвокатам. А в логово, блядь, к каким-то пиздам. Осталось только теперь выяснить, к каким именно. Сейчас выясним. Ждать, судя по всему, совсем недолго осталось. В лучшем случае пару поворотов по коридору. Разводящий предупредительно распахивает передо мной дверь какого-то кабинета: 'Заходите!' ( Набоков. 'Приглашение на казнь'.

Роман в трех частях. Часть вторая. 'Приглашение'.) Ну, раз так вежливо приглашают - захожу. Как же, блядь, я могу отказаться?

Воспитание не позволяет. Пажеский корпус плюс тюремные университеты… Pardonnez-moi, messieux! В натуре. Итак, захожу.

Ого! Да тут, блядь, целый синклит, весь шабаш. Все местное начальство в сборе. Во главе с самим и.о. начальника подполковником внутренней службы господином Бирюковым И.А. Собственной персоной.

(Выучил, слава богу, выучил! Сколько уже самых разных заявлений, прошений и жалоб на его светлейшее имя понаписано!) Плюс еще некто в штатском. Немолодой уже, представительный мужчина. Сразу видно, что большой начальник. Он-то, похоже, и есть тут сегодня самый главный.

Проверяющий какой-то, наверное. Из ГУИНа или из прокуратуры. Мужчина в штатском, между тем, приподнимается мне навстречу. - Здравствуйте,

Сергей Пантелеевич! Здравствуйте. (Рукопожатия нет.) Кивает на стоящий в углу около двери стул. - Садитесь. - Спасибо. - Я старший прокурор по надзору Генеральной прокуратуры, - представляется он. -

Приехал по Вашей жалобе… (Это по какой же? А!.. Где я требую меня в другую тюрьму перевести, наверное.)…Генпрокуратура курирует только два изолятора: этот и ФСБ-эшный… (Лефортово, что ль?)

…Так на что Вы жалуетесь? (На что я жалуюсь? Да на все!! Хуй ли я вообще здесь делаю?!) - Да на!!.. Кхе!.. Кхе!.. (Тьфу, черт! Так чуть было вслух все это ему и не выпалил.)…На нарушения моих конституционных прав по защите. О какой защите можно говорить, если кабинет для свиданий с адвокатом просматривается и прослушивается, а все мои записи, сделанные в ходе встречи с адвокатом, также внимательно просматриваются и изучаются тюремной администрацией. -

Просматривать разрешено законом, - замечает мне господин прокурор…

(Это действительно так. Действительно, оказывается, разрешено.

Мотивировка: в целях обеспечения порядка. Какого 'порядка'?

Непонятно. Чтобы заключенный не набросился, к примеру, на своего собственного адвоката и не задушил его голыми руками в приступе ярости, что ли?) -…А насчет подслушивания Вы не правы. Кабинеты не прослушиваются. (Да-да!.. Говори-говори!..) - Ладно, хорошо, - примирительно отвечаю ему я. - Я не верю, что кабинеты не прослушиваются, но прекрасно понимаю, что доказать тут ничего невозможно. Поэтому оставим прослушивание в покое. Но записи почему просматриваются? О какой гарантированной Конституцией конфиденциальности защиты может тогда идти речь? Если все мои планы сразу же становятся известны следствию? - Мы не сотрудничаем со следствием. Мы подчиняемся лишь Главному Управлению Исполнения

Наказаний. - Это совершенно независимая структура, - вступает в разговор господин и.о. начальника тюрьмы. (Я смотрю на него с понятным раздражением. Поначалу, правда, легким, но по мере выслушивания дальнейших 'разъяснений' господина и.о., все возрастающим. Да, так, конечно, беседовать трудно, когда с тобой разговаривают, как с полным идиотом или грудным младенцем. 'Мы независимая структура'!.. А кто вас, простите, контролирует?