Пастер - Миньона Яновская

И, наконец, в случае с оспой — коровьей или натуральной — вместилище заразы было хорошо известно: пустулы. В них, как теперь знал Пастер, гнездился возбудитель-микроб. А как, например, определить, где он сосредоточивается при заболеваниях, которые не дают ни сыпи, ни нарывов, ни других внешних изменений?

Случай с куриной холерой помог Пастеру научиться ослаблять заразное начало. «Мелёнское чудо» блестяще подтвердило возможность создания искусственного иммунитета. В обоих случаях Пастер находил возбудителей в крови птиц и животных. Но всегда ли так будет? При всех ли болезнях?

Мечта применить свое учение не к червяку, не к овце — к человеку сразу же столкнула его, казалось бы, с неразрешимой задачей: возбудителя болезни, которую он избрал, найти не удалось. Что же тогда ослаблять? Из чего приготовлять вакцину?

Лабиринт, в который он забрался, был темен и предельно запутан. Чтобы выбраться из него, чтобы осветить его ярким факелом, понадобилась пастеровская, почти маниакальная целеустремленность, пастеровское терпение и темперамент, его умение идти напролом сквозь все непреодолимые препятствия, его юношеский пыл во всем, что касалось научных проблем.

Юношеский пыл в шестьдесят лет!..

Почему Пастер избрал бешенство? Потому что шел всегда по непроторенным дорожкам, по самым трудным, неизведанным путям. О бешенстве не было даже известно, имеет ли эта болезнь рецидивы, — всякий, кто заболевал водобоязнью, умирал. Никто не мог сказать, заразная ли это болезнь, потому что единственный способ передачи ее — укус бешеного животного. И, разумеется, никто никогда не видел возбудителя бешенства, хотя кое-кто и пытался отыскать его.

Не нашел микроба водобоязни и Пастер. Когда он приступил к своей работе, он не знал, заразительна ли эта болезнь, не знал, чем она вызывается, не имел возможности культивировать микроба, а значит, и создать вакцину.

Поиски таинственного микроба начались в 1880 году.

Пастер чуть не зарыдал, когда увидел в госпитале Труссо укушенную бешеной собакой девочку. Судороги сводили конечности несчастного ребенка, от малейшего движения воздуха она подпрыгивала на кровати, она молила о капле воды, а когда ей подавали кружку, не в состоянии была сделать ни одного глотка. Она так отчаянно боролась со смертью, что вид ее не мог оставить равнодушным даже самого черствого человека.

Пастер не был черств, напротив, он был чрезвычайно чувствителен. Больные дети особенно вызывали в нем щемящую жалость и сердечную боль. Он смотрел на маленькую мученицу и поклялся над ее постелью: я сделаю все, что возможно сделать, я постараюсь стать умнее самого себя, чтобы никогда ни один ребенок и ни один взрослый человек не переносил таких страданий, как эта несчастная девочка!..

Когда через сутки девочка умерла, Пастер взял у нее изо рта немного скопившейся там слюны. И ушел в лабораторию.

— Я достал слюну умершего от водобоязни ребенка, — сказал он Ру, и глаза его в эту минуту были полны печали, — попробуем заразить ею двух кроликов.

Двум кроликам впрыснули под кожу немного слюны, и через 36 часов кролики погибли. Тогда их слюной, в свою очередь, заразили других кроликов, и те последовали за своими собратьями.

Пастер и Ру взяли кровь погибших кроликов и долго изучали ее под микроскопом. В крови находился микроб, которого прежде Пастер не видел.

— Поймали, — заявил довольный Ру.

— А откуда вы знаете, что это микроб бешенства, — возразил Пастер, — откуда мы вообще можем знать, какие микробы есть в слюне не только больных, но даже здоровых людей, а уже тем более больных собак? Быть может, и наши кролики погибли вовсе не от бешенства…

Было действительно странно — скрытый период бешенства длится от нескольких дней до нескольких месяцев, а кролики умирали через тридцать шесть часов. Тут что-то не то, подумал Пастер и решил заняться для начала изучением флоры слюны больных детей.

С этих пор лаборатория стала походить на нечто среднее между ветеринарной больницей, зверинцем и живодерней. В клетках метались животные — овцы и кролики, издыхающие от сибирской язвы, сонные, вялые куры, изнемогающие от холеры, морские свинки, страдающие от всех болезней, которые им прививали. Бешеные собаки, воющие истошно, незабываемо…

Да, да, с некоторого времени появились и собаки. Известный парижский ветеринар Буррель, владелец самой крупной больницы для собак, сделал Пастеру «подарок» — прислал двух бешеных «боксеров»; одного — страдающего тихой формой бешенства, другого — буйного, страшного, оскаленного. Собака грызла железные прутья клетки, выла и корчилась в предсмертных муках.

Тюилье тотчас же перестал исследовать безопасную слюну больных детей и взялся за исследование слюны бешеных собак. В ней оказалась масса микроорганизмов. Какой из них вызывает бешенство? Кролики, которым прививали эту слюну, иногда заболевали водобоязнью, иногда умирали от самых разнообразных болезней, никакого отношения к водобоязни не имеющих. За материалом для опытов ездили теперь постоянно в госпиталь Бурреля и там прямо из страшных пастей набирали в пипетки слюну бешеных собак.

Был случай, когда в клетку собачьей больницы попал огромный бешеный бульдог. В этот день к Буррелю приехал сам Пастер. И, не задумываясь, так же как и его молодые сотрудники, он принялся за дело. Служители больницы вытащили из клетки отчаянно отбивавшегося бульдога, растянули его на столе, перевязали пасть, но так, чтобы она была немного раскрыта. Четверо сильных парней держали ее за все четыре ноги, стараясь не давать двигаться. Из пасти пса все время шла пена.

Пастер спокойно вынул из футляра пипетку. Склонился над столом возле самой пасти животного. Собака зарычала и начала вырываться сильнее. Пастер прикоснулся пипеткой к углу собачьего рта и насосал немного пены…

Думал ли он в эти мгновения, какой смертельной опасности подвергал себя?

Не думал. Он пренебрегал возможностью заражения, ему в это время было не до того — надо было взять пену, и он взял ее. Тот самый Пастер, который с такой тщательностью мыл в стакане с кипяченой водой вишни и ни за что не стал бы пить сырого молока, пока его не подогреют до 60 градусов.

Неподалеку от Пастера стояли Шамберлен и Ру, рядом с ними — сам Буррель. Никто не промолвил ни слова. Все трое были потрясены величием этого больного, физически немощного человека, величием, которого он сам не сознавал.

И в эти минуты и Ру и Шамберлен забывали, что они-то сами столько раз проявляли такое же величие.

Эти люди были не просто учеными, не просто исследователями, все они — и Пастер и его ученики — были подвижниками, людьми великой храбрости и самоотвержения.