Джин с Толиком - Анатолий Горбов

Но чем была хороша моя лень – так это своей демократичностью. В этот раз ей было лень прекращать поиски возможности ознакомления с содержимым пленки.

Однако, возможность этого самого ознакомления с содержимым у меня отсутствовала, ибо подобной камеры я не имел, и даже ни у кого не видал. Все давно уже перешли на цифровые форматы. Что же делать? Можно, конечно, разыскать какую-нибудь контору, где запись с этой кассеты оцифруют… но если там действительно есть что-то стоящее, то лишние глаза и уши ни к чему.

Стук в окно прервал мои размышления, я снял с подоконника кота, чтобы он не выскочил на улицу, и открыл дверь, пряча кассету в карман. У порога стояла жена Гаврилыча, тетя Вера. Выглядела она суровой и счастливой одновременно, и все же, судя по нет-нет, да и проскальзывающей улыбке, сурового сегодня было меньше.

Она, не сводя с меня благодарных стальных глаз, молча пожала свободную от кота правую руку, и повернулась было уходить, но остановилась. Обернувшись к нам с Джином, протянула купюру, и, немного смущаясь, проговорила:

– Ты это… купи моему еще тех таблеток!

После чего молниеносно улыбнулась, и быстро потопала в сторону рынка, умело закладывая виражи возле луж и выдерживая практически ровную – самую короткую траекторию через площадь.

Я недолго постоял, приходя в себя и соображая, за какие такие подвиги был вознагражден рукопожатием Стальной Веры, но вариант был всего один. И благодарить за него нужно было не меня, а волшебницу Виагру.

Что бы там ни говорили проповедники злого образа жизни, все-таки ни одно доброе дело не проходит безнаказанно! В хорошем смысле, разумеется…

Я оделся и вышел на улицу. Купил в магазине неподалеку пачку сигарет в форме гробика, а в аптеке рядом виагру в форме таблеток. На обратном пути распаковал пачку и, на ходу, методично, по одной, разрывал сигареты в районе фильтра.

Это было похоже на гадание по ромашке «любит – не любит». Получалось, что не любит. Не любит меня полиция и ее специалисты, проводившие экспертизу содержимого гриппера из машины Свина. Ни в одном фильтре ничего похожего на то, что я достал из сигарет, купленных «У Рыцаря», не было…

Глава пятьдесят первая. Сны из прошлого

Подлецы – самые строгие судьи.

Когда, запинаясь, и даже краснея – насколько могла позволить смуглая кожа – Коготь сообщил Свину про оба сорвавшихся нападения на ненавистного водителя хендая, Борис Михайлович, кроме раздражения, ощутил холодок суеверного страха, но тут же все второстепенное откинул прочь, в том числе и свою несчастливую мелочную месть.

Сейчас Коготь и Юровский должны задействовать всех доступных людей для детального разбора инцидента. Необходимо узнать, кто копает под Свина. Когда и как ему подбросили наркотики в машину, постоянно находящуюся под наблюдением. И, вообще, что за всем этим кроется. Очень уж не любил непонятки Борис Михайлович, а оставлять без внимания столь серьезные события было чистым самоубийством. Даже если за странными событиями не прячется какой-то серьезный игрок, безвозмездная отдача ментам чемодана европейских денег – это ЧП.

Надавав ценных указаний и высосав почти литр виски на голодный желудок, недовольный Свин начал полностью соответствовать своей кличке. Он крушил стекло и дерево, оскорблял прислугу, хватал за грудки охранников с неизменным вопросом: «А вы где были, когда меня менты вязали?» Когда он заснул, что-то бормоча, на диване в гостиной, его свита вздохнула с облегчением, и даже не стала накрывать пледом тушу с задравшейся под лопатки курткой и со сползшими чуть ли не ниже задницы, спортивными брюками.

В беспокойном сне Свин увидел то, о чем очень много думал и пытался вспомнить в последнее время – подробные события вечера 4 июля. Правда, увидел он их не своими глазами. И даже не глазами единственного живого свидетеля – Лешича. А кого-то третьего. Может быть, это было око неизменной спутницы химика – его видеокамеры?..

– Рэвэ та стогнэ джып чероки. Кажись, наш главный лягушонок в своем уродливом коробчонке прискакал, – пробормотал Лешич, ни к кому не обращаясь, когда увидел заезжавшие в ворота джип шефа и машину охраны. А никого рядом и не было, одни колбы, реторты и химические препараты. Ему не нравилась машина шефа – слишком проста она была для человека с такими деньгами и возможностями. Неужели нельзя было купить что-нибудь более статусное – майбах, или хаммер какой-нибудь?

Впрочем, химик тут же отвлекся от этой мысли, и, развернув свою красную бейсболку козырьком назад, стал лихорадочно соображать, как бы получше подшутить сегодня над Свином.

Борис Михайлович прибыл пьяный, и Лешич рискнул провести над ним один эксперимент, который давно требовал практического подтверждения. Ему удалось сделать жидкий эквивалент шизы. Жидкость представляла собой спиртовой раствор коричневого цвета, была втрое дешевле той шизы, которую нужно было курить, и вставлять должна была сильнее. Вот насколько она сильнее вставляет, и решил сегодня испытать безумный химик.

Свин принялся вещать что-то из своей боевой молодости в лихие девяностые, и подсунуть ему тумблер с вискарем и экспериментальной шизой, взболтанным, но не смешанным, было легче легкого. Лешич и для себя сделал смесь – правда, исходя из собственного веса, несколько меньшего объема, и с интересом начал вслушиваться в историю шефа, которая постепенно наполнялась трехмерными зрительными образами, обретала звук и даже начинала источать запах настоящего шашлыка…

Боря сидел под навесом маленькой кафешки и лениво жевал шашлык, совершенно не слушая, того, о чем без умолку говорила Лика. Приехал этим июньским утром он сюда не за тем, чтобы перекусить – хотя, кто же откажется от хорошо прожаренной корейки, предварительно вымоченной в маринаде, рецепт которого был крайне удачен?

Хаким давно должен был денег. И давно плакал, что денег у него нет – но даже с тройкой по математике в школьном аттестате Боря великолепно освоил арифметику. Ему не интересны были геометрические графики или непонятные производные. Зато он очень хорошо прибавлял и вычитал, умножал и делил. Причем, из этих четырех действий он предпочитал те, которые уменьшали чистый навар его подопечных – а кафешка имела неосторожность расположиться на трассе Ростов-Москва именно на территории их бригады ударного рэкетирского труда.

Дела у кафе шли бойко, и даже по самым скромным подсчетам та дань, которую «крыша» обязала платить Хакима, была вполне реальной. Но шашлычник принялся играть в игры, изображая бедного трактирщика, еле сводящего концы с концами. То задерживал выплату, то хныкал, прося отсрочки и уменьшения размеров ежемесячной дани.