Бриллианты с царской иконы - Ольга Баскова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О боже! – Михаил снова застонал. – И что прикажешь делать?
– Тебе остается только одно – помочь мне. – Корнет распрямил плечи. – Миша, помоги, и я обещаю, что никогда тебя больше не потревожу. Ты человек из высшего общества, и ни одна душа не должна знать, кем тебе приходится Савин. Помоги, умоляю.
Михаил сел напротив него и в волнении принялся стучать пальцами по столу.
– Ладно, – он махнул рукой, – действительно, мне ничего не остается, как помочь тебе. – Ковальков достал визитную карточку и, обмакнув перо в чернильницу, что-то черканул на ней и передал брату: – Держи. Я провожу тебя на вокзал. Скоро уходит поезд в Замостье – есть такое захолустное местечко на австрийской границе. Доберешься до Замостья, отправишься по адресу, который я написал на визитке, передашь карточку некоему судье Бобянскому да скажешь ему, что желаешь съездить на несколько дней в Краков по делам, только загранпаспорта у тебя нет, и поэтому ты решил обратиться ко мне, чтобы я помог тебе в этом. Я же порекомендовал его и прошу оказать тебе всяческое содействие. – Он сунул руку в карман и достал сто рублей. – Держи. На всякий случай.
Савин обнял брата:
– Поверь, Миша, я этого никогда не забуду.
Ковальков ничего не ответил, и Николай почувствовал, что сейчас единственное желание брата – никогда больше о нем не слышать.
– Еще я подарю тебе чемодан, – сказал Михаил. – У тебя и вещей-то приличных нет. Сейчас тепло, но только одному богу известно, сколько тебе суждено скитаться. – Он позвонил в колокольчик, позвал слугу и приказал достать из кладовой старый чемодан и наполнить его ношеными, но еще приличными вещами, которые висели там же.
Корнет снова прижал брата к широкой груди.
– Миша, я обещаю тебе, что ты не пострадаешь, – произнес он со слезами на глазах. – Мне знакомо понятие чести.
Ковальков сначала посмотрел на него (в его взгляде выражалось сомнение), потом на стенные часы и встал:
– Надо торопиться, если ты хочешь успеть на поезд.
Слуга принес чемодан, набитый костюмами и бельем, и Михаил с Николаем, выйдя из дома, поймали извозчика и поехали на станцию.
Оказавшись на перроне, Ковальков занервничал, ожидая увидеть кого-нибудь из полицейских, но его опасения оказались напрасными.
Двоюродному братцу, мошеннику международного уровня, несказанно везло. Михаил посадил его в полупустой поезд, помахал на прощание рукой и, когда вагоны тронулись, с облегчением вздохнул, думая, что впредь лучше держаться подальше от такого родственника.
Савин же ехал в прекрасном расположении духа. Он был уверен, что некий Бобянский ему поможет: Ковальков занимал довольно видное положение в обществе и ему никто не смел отказать.
Корнет не ошибся. Он подъехал к маленькому дому судьи почти в полночь, упросил заспанную служанку, высунувшую в форточку помятую физиономию, все же передать визитку господину судье, и через минуту был принят в доме как дорогой гость.
Бобянский оказался низеньким, толстеньким, лысоватым мужчиной, с добрыми карими глазами и широким толстым носом.
Он засуетился возле корнета, как наседка возле цыплят, приказал служанке немедленно напоить гостя чаем и с радостью заявил:
– Вы не представляете, как я счастлив оказать услугу милейшему Михаилу Федоровичу. – Мужчина довольно крякнул. – Тем более эта услуга для меня пустяковая. Паспорт вам не понадобится. Я провезу вас через границу на своем участке. Достаточно всего лишь моего присутствия, чтобы вас пропустили.
Корнет крепко и чувственно пожал ему руку:
– Большое спасибо, мой дорогой друг.
– Что вы, что вы, это вам спасибо, что навестили меня в скромном жилище! – Судья следил, чтобы гость непременно отведал печенье. – Правда, вкусно? Знаете, моя кухарка Мавра прекрасно готовит. Вчера, например, мы ели… – Он вдруг стукнул себя по лбу и болезненно сморщился. – Ах, старый я дурень! Вы же с дороги и, наверное, хотите отдохнуть. Я распорядился, чтобы вам приготовили постель. Завтра часиков в восемь мы поедем на границу.
