Двадцать лет спустя. Часть 2 - Александр Дюма

— Согласен. Ну а выкуп за те несметные сокровища, которые хранятся в оранжерее, под землей, и к которым можно проникнуть, нажав пружину в стене и таким образом отодвинув кадку, под которой находится винтовая лестница? Ведь эти богатства какого-нибудь выкупа да стоят, не правда ли?

— Боже! — воскликнул, задыхаясь, Мазарини, с мольбой складывая руки. — Творец милосердный! Я пропал!

Не обращая внимания на его стоны, д’Артаньян взял его под мышки и тихонько спустил на руки Атосу, который невозмутимо стоял внизу у стены. Потом, обернувшись к Портосу, сказал ему:

— Ухватитесь за мою руку: я держусь за стену. Портос сделал усилие, от которого стена задрожала, и, в свою очередь, вскарабкался наверх.

— Я все не понимал, — сказал он, — а теперь понял. Очень забавно!

— Вы находите? — спросил д’Артаньян. — Тем лучше. Но чтобы это было забавно до конца, не будем терять время.

И с этими словами он соскочил со стены на землю. Портос последовал его примеру.

— Эскортируйте господина кардинала, господа, — сказал д’Артаньян, — а я пойду первым.

И, обнажив шпагу, гасконец пошел вперед.

И, обнажив шпагу, гасконец пошел вперед.

— Монсеньер, — спросил он, оборачиваясь к кардиналу, — в какую сторону надо идти, чтобы выйти на большую дорогу? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить, потому что если вы ошибетесь, это может иметь самые неприятные последствия не только для нас, но и для вашего преосвященства.

— Идите вдоль стены, и вы не ошибетесь дорогой.

Трое друзей пошли еще быстрее, но вскоре должны были замедлить шаг: несмотря на все свои усилия, кардинал не поспевал за ними.

Вдруг д’Артаньян наткнулся на что-то теплое и живое.

— Стойте, здесь лошадь, — сказал он. — Господа, я нашел лошадь!

— Стойте, здесь лошадь, — сказал д’Артаньян.

— И я тоже, — сказал Атос.

— И я, — отозвался Портос.

Верный данному приказу, Портос, не выпуская, держал кардинала под руку.

— Вот что значит счастье, монсеньер, — сказал д’Артаньян. — Как раз в тот момент, когда ваше преосвященство стали жаловаться, что должны идти пешком…

Но не успел он договорить, как почувствовал у себя на груди дуло пистолета и услышал грозные слова:

— Не трогать!

— Гримо! — воскликнул он. — Гримо! Что ты здесь делаешь? С неба ты, что ли, свалился?

— Нет, сударь, — сказал верный слуга, — господин Арамис приказал мне стеречь этих лошадей.

— Так Арамис здесь?

— Да, сударь, со вчерашнего дня.

— А что вы здесь делаете?

— Стережем.

— Как? Арамис здесь? — повторил Атос.

— У калитки замка. Это его пост.

— Вас много?

— Шестьдесят человек.

— Позови же его.

— Сейчас, сударь. — И слуга со всех ног бросился исполнять приказание.

Трое друзей остались ждать его. Из всей компании один только кардинал был в дурном расположении духа.

ГЛАВА 47

Мы начинаем верить, что Портос станет наконец, бароном, а д'Артаньян капитаном

Не прошло и десяти минут, как показался Арамис в сопровождении Гримо и еще десяти шевалье. Он сиял от радости и бросился на шею друзьям.

— Так вы свободны, братья! Освободились без моей помощи! И я ничего не мог сделать для вас, несмотря на все мои усилия!

— Не огорчайтесь, дорогой друг. Что отложено, не потеряно. Если не удалось теперь, удастся другой раз.

— Я все-таки принял все меры, — сказал Арамис, — достал шестьдесят человек от коадъютора; двадцать из них охраняют стену парка, двадцать дорогу из Рюэя в Сен-Жермен, двадцать рассыпаны по лесу. С помощью этого стратегического маневра я перехватил двух курьеров Мазарини, посланных к королеве.

Мазарини насторожил уши.

— Но вы, надеюсь, их честно и благородно отпустили назад к кардиналу? — спросил д’Артаньян.

— Ну как же, стану я с ним деликатничать! — сказал Арамис. — В одной из депеш кардинал объявляет королеве, что сундуки опустошены и что у ее величества нет больше денег; в другой доносит, что намерен препроводить своих узников в Мелен, так как Рюэй кажется ему недостаточно надежным убежищем для них. Вы понимаем те, мой друг, что это последнее письмо подало мне надежду. Я со своими людьми устроил засаду, окружил замок, приготовил лошадей и стал ждать, когда вас вывезут из дворца. Я рассчитывал, что это будет не раньше как завтра утром, и не надеялся освободить вас без боя. Но вы уже на свободе, и дело обошлось без кровопролития, тем лучше. Каким образом вам удалось вырваться из рук этого подлеца Мазарини? У вас, наверное, много поводов на него жаловаться?

— Нет, не очень.

— Правда?

— Скажу больше, нам даже следует похвалить его.

— Не может быть!

— Нет, правда. Мы свободны только благодаря ему.

— Благодаря ему?

— Да. Он приказал своему камердинеру Бернуину проводить нас в оранжерею, и оттуда мы прошли вместе с ним к графу де Ла Фер. Затем он предложил нам выйти на свободу, мы согласились, и он простер свою любезность до того, что проводил нас к самой стене парка. Мы благополучно перелезли через нее и встретились с Гримо.

— А, вот как! — сказал Арамис. — Это примиряет меня с ним. Жаль, что его здесь нет; я бы сказал ему, что не считал его способным на такой хороший поступок.

— Монсеньер, — сказал д’Артаньян, не выдержав наконец, — позвольте мне представить вам шевалье д’Эрбле, который, как вы сами слышали, желает почтительнейше приветствовать ваше преосвященство.

И он отодвинулся, чтобы Мазарини мог предстать изумленному взору Арамиса.

— О! О! — еле вымолвил Арамис. — Кардинал! Славная добыча! Эй, сюда, друзья! Лошадей! Лошадей!

Прискакало несколько всадников.

— Черт возьми! — сказал Арамис. — Стало быть, и я пригодился на что-нибудь. Монсеньер, позвольте засвидетельствовать вам мое почтение! Пари держу, что это дело рук Портоса. Кстати, я чуть было не забыл… — И с этими словами он отдал шепотом какое-то приказание одному из всадников.

— Мне кажется, благоразумнее будет тронуться в путь, — сказал д’Артаньян.

— Но я жду одного человека… одного друга Атоса.

— Друга? — спросил Атос.

— Да вот и сам он мчится галопом через кусты.

— Господин граф! Господин граф! — закричал юный голос, от которого Атос радостно вздрогнул.

— Рауль! Рауль! — воскликнул граф де Ла Фер.

И молодой человек, забыв свою обычную почтительность, бросился отцу на шею.

— Видите, господин кардинал, ведь правда, жаль разлучать людей, которые любят друг друга так, как мы! Господа, — продолжал Арамис, обращаясь к остальным всадникам, число которых с каждой минутой увеличивалось, — господа, составьте почетный конвой его преосвященству, ему угодно оказать нам милость, разделив наше общество. Надеюсь, вы ему будете за это признательны. Портос, не теряйте монсеньера из виду.

И Арамис, подъехав к д’Артаньяну и Атосу, которые что-то обсуждали, стал беседовать с ними.

— В путь! — сказал д’Артаньян после краткого совещания.

— Куда мы поедем? — спросил Портос.

— К вам, дорогой друг, в Пьерфон: ваш прекрасный замок достоин того, чтобы оказать гостеприимство его преосвященству. К тому же он расположен отлично: ни слишком близко, ни слишком далеко от Парижа; оттуда нетрудно будет поддерживать сношения со столицей. Пожалуйте, монсеньер. Вы будете там жить, как и подобает королю.

— Свергнутому королю, — прибавил Мазарини жалобно.

— Военная фортуна капризна, — сказал Атос. — Но будьте уверены, мы не станем злоупотреблять положением.

— Да, но мы им воспользуемся, — сказал д’Артаньян.

Всю ночь похитители ехали с быстротой и неутомимостью былых лет. Мазарини, мрачный и задумчивый, покорился своей участи.

К рассвету проскакали без остановки двенадцать миль. Многие всадники выбились из сил, несколько лошадей пало.

— Нынешние лошади не стоят прежних. Все вырождается, — сказал Портос.

— Я послал Гримо в Даммартен, — сказал Арамис, — он должен привести пять свежих лошадей; одну для его преосвященства и четыре для нас. Главное — не надо оставлять монсеньера; остальная часть отряда присоединится к нам после. Только бы проехать Сен-Дени, дальше уже нет опасности.

Действительно, вскоре Гримо привел пять лошадей. Владелец поместья, к которому он обратился, оказался другом Портоса и, не пожелав даже взять денег за лошадей, предоставил их даром; через десять минут отряд сделал остановку в Эрменонвиле; но четыре друга помчались дальше, конвоируя Мазарини.

В полдень они въехали в ворота замка Портоса.

Ах! — сказал Мушкетон, ехавший все время молча рядом с д’Артаньяном. — Поверите ли, сударь, в первый раз с тех пор, как мы покинули Пьерфон, я дышу свободно.