Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

Конечно, ему пришлось немало позаботиться о костюме, но теперь, по крайней мере, он мог быть уверен, что его внешность соответствует обстановке. “Да, все в норме, — решил он. — Как я выгляжу? Это никого не введет в заблуждение. Я не принадлежу к ним, я здесь чужеродное тело, на этой самой земле, которую расчистили белые и на которой построили один из самых прекрасных городов. А теперь я чужой в своей собственной стране”.

По устланному ковром коридору он подошел к нужной двери и нажал кнопку звонка.

Дверь открылась. Перед ним стояла молодая миссис Казоура в шелковом кимоно, завязанном оби — ярким широким шелковым поясом. Ее длинные черные волосы были заколоты в сверкающий узел ниже затылка. Она приветливо улыбнулась. Позади нее, в гостиной, стоял муж, держа в руке бокал и кивая головой.

— Мистер Чилдан, заходите.

Чилдан поклонился и вошел.

Интерьер отличался вкусом, в высшей степени утонченным вкусом, и одновременно нес на себе отпечаток аскетизма.

В обстановке ничего лишнего: торшер, стол, книжный шкаф, литография на стене. Невероятное, непревзойденное, присущее только японцам, чувство “ваби”. Такого не могло быть в европейских жилищах. Способность найти в самых обыденных предметах красоту не меньшую, чем в изысканных и замысловатых вещах. И все благодаря определенному их расположению в пространстве.

— Выпьете? — спросил мистер Казоура. — Виски с содовой?

— Мистер Казоура… — начал Чилдан.

— Просто Пол, — прервал молодой японец, затем указал на жену: — Бетти. А вы?..

— Роберт, — пробормотал Чилдан.

Усевшись на мягком ковре с бокалами в руках, они слушали запись кото — японской тридцатиструнной арфы. Пластинка была совсем недавно выпущена фирмой “Хиз мистерс войс” по японской лицензии и пользовалась огромной популярностью. Чилдан обратил внимание на то, что вся музыкальная установка была куда-то спрятана, даже динамики. Он не мог определить, откуда льются звуки.

— Не зная ваших вкусов, мы не стали искушать судьбу. — Бетти улыбнулась. — На кухне в электропечи жарятся бифштексы. Гарниром будет печеный картофель с луком в кисло-сладком соусе. По принципу: никогда не прогадаешь, подавая гостю бифштекс в первую же встречу.

— Весьма польщен, — сказал Чилдан. — Я обожаю бифштексы.

Это и правда было так. Ему редко приходилось пробовать бифштексы. Громадные скотоводческие фермы Среднего Запада давно уже не поставляют на Западное побережье больших партий мяса, и он не мог вспомнить, когда в последний раз ел хороший бифштекс.

Теперь пришла его очередь отблагодарить хозяев.

Из внутреннего кармана пиджака он извлек небольшую вещицу, завернутую в китайскую шелковую бумагу. Он осторожно положил ее на столик. Хозяева сразу же заметили это, и тогда он объяснил:

— Подарок. Безделушка. В знак благодарности за радушный прием.

Он развернул бумагу и показал им кусочек слоновой кости, выточенный китобоями Новой Англии более столетия назад. Резьба по слоновой кости. Хозяева знали толк в резьбе, которой моряки занимались в свободное время. Ни один предмет не был столь законченным образцом культуры старых Соединенных Штатов.

Наступила торжественная тишина.

— Спасибо, — поблагодарил Пол.

Роберт Чилдан поклонился.

В душе его на мгновение разлился покой. Это подношение есть — по определению “Книги перемен” — своего рода возлияние.

Чувство тревоги и подавленности, терзавшее его до сих пор, постепенно слабело.

Рэй Келвин возместил ему убытки за липовый кольт и вдобавок письменно заверил, что подобное не повторится. Однако это не облегчило сердца.

Только сейчас, в атмосфере покоя, ощущение, что все в мире летит к черту, стало исчезать.

“Ваби”, окружавшее его, излучавшее гармонию, — вот это утешало. Соразмерность, равновесие. “Они так близки к Тао, эти двое. Вот почему на меня так подействовало их появление”.

Ему вдруг стало казаться очень интересно: что значит — по-настоящему постичь Тао? Тао — это то, что сначала излучает свет, а потом поглощается тьмой. Оно — причина взаимодействия двух основных сил и таким образом обусловливает обновление. Благодаря ему сдерживается распад мира. Вселенная никогда не исчезает, потому что, как только мир окутывается мраком и берет верх над светом, тут же в самых глубинах тьмы зарождаются ростки света. Таков путь развития. Зерно падает в почву. И там, глубоко внизу, невидимое взору, оно прорастает и дает начало новой жизни.

— Настоящий шедевр, — восхитилась Бетти.

Она присела и предложила Чилдану тарелку с маленькими ломтиками сыра.

— Сегодняшний день весь заполнен известиями из-за рубежа, — Пол прихлебнул из бокала. — Когда я ехал после работы домой, передавали прямую трансляцию из Мюнхена грандиозной церемонии национальных похорон. Там было пятидесятитысячное шествие с флагами и тому подобнее. Все время пели “Был у меня товарищ”. Сейчас тело усопшего доступно для всех преданных членов партии.

— У доктора Геббельса такие прелестные дети, — вставил Чилдан. — И все очень способные.

— Да, это верно, — согласились японцы. — Он, в отличие от других высокопоставленных особ Германии, примерный семьянин, — поддержал Пол. — А нравы наци весьма сомнительны.

— Я бы не очень доверял слухам, — возразил Чилдан. — Вы, вероятно, имеете в виду Рема? Это древняя, давно позабытая история.

— Я, скорее, имел в виду Германа Геринга, — уточнил Пол, медленно потягивая виски. — Говорят, он, подобно Рему, устраивает оргии, отличающиеся фантастической изощренностью. От одного упоминания о них мороз пробирает по коже.

— Это все ложь, — отозвался Чилдан.

— Да ну его. Этот субъект не заслуживает того, чтобы о нем говорили, — тактично вмешалась Бетти.

Она вновь налила виски в опустевшие бокалы.

— Политические дискуссии всем горячат головы, — заметил Пол. — А самое главное — ее не терять.

— Да, — согласился Чилдан. — Спокойствие и порядок. Только при таких условиях все вернется на свои места.

— Период после смерти вождя — период критический в тоталитарном обществе, — продолжил Пол. — Отсутствие традиций и влияние среднего класса на общественную жизнь в сочетании с… — Он запнулся. — А не лучше ли бросить разговоры о политике? — улыбнулся Пол.

Роберт Чилдан почувствовал, как краска заливает лицо, и наклонил голову, чтобы укрыться от глаз своих хозяев.

Такой ужасный разговор получился. Во все горло по-идиотски спорить о политике. Бестактность его не имела границ. И только врожденный такт хозяина дома спасли вечер. “Мне еще нужно многому научиться, — понял Чилдан. — Они такие воспитанные и вежливые, а я кто? Белый варвар. Ведь правда?”