Одиночество в Сети - Януш Вишневский

Она засунула руку в корзину. Закрыла глаза. AT, ЦГ, снова ЦГ, а потом три раза AT… Вошла секретарша.

– Не надо, не плачьте. Вы к нам еще вернетесь. Родите ребеночка. Немножко покормите его, а потом вернетесь к нам.

«Нет, сюда я не вернусь. Никогда не вернусь», – подумала она и встала. Взяла сумку.

Попрощалась с секретаршей и вышла.

Муж ждал ее внизу в машине. Он курил и читал газету. Увидев ее, он тут же вышел из машины и помог положить сумку с вещами в багажник. Они тронулись.

– Я столько раз говорила тебе, не разворачивайся здесь так. Ты же блокируешь все движение. Слышишь, как они сигналят?

– Да плевать мне на них, – ответил муж, не вынимая изо рта сигареты.

Они стояли поперек улицы. Перегораживая обе полосы движения. Муж вдавил педаль газа, и машина с визгом шин рванула с места.

– Пожалуйста, останови на минутку. Остановись, говорят тебе.

– Здесь не могу.

Но все-таки он притормозил. Нет, то не мог быть Якуб. Просто кто-то очень похожий. Это невозможно.

– Ладно, поезжай дальше, – сказала она. – Прости. Мне показалось, что я увидела знакомого.

Буркнув что-то под нос, он прибавил скорость. Они свернули в узкую улочку за газетным киоском.

ОН: Ни один самолет не вылетает в Варшаву ни из одного немецкого аэропорта после двадцати двух. Из Цюриха, Вены и Амстердама тоже. Он позвонил в «Авис» и велел им поставить автомобиль в ноль часов у здания института. В половину седьмого из Франкфурта-на-Майне в Варшаву летит самолет ЛОТа.

Около пяти утра он оставил нанятый «гольф» на паркинге второго терминала франкфуртского аэропорта.

«Если бы она уходила от меня медленно, шаг за шагом, если бы отламывала от сердца по кусочку, было бы гораздо легче, – думал он, когда ехал по автобану из Мюнхена во Франкфурт. – Да, конечно, я прощаю ее. Но пусть она скажет мне в лицо, что я должен уйти. Не в Интернете и не электронной почтой. Пусть скажет, стоя передо мной. Я однажды уже получил письмо, а потом была пятница, и все кончилось».

Самолет взлетел точно по расписанию, хотя над аэродромом был туман.

– Что желаете на завтрак? – спросила улыбающаяся стюардесса. – Кофе или чай?

– Знаете, не надо мне никакого завтрака. Не могли бы вы мне принести «кровавую Мери». Двойная порция водки, мало сока. Табаско и перец.

Стюардесса взглянула на него; приклеенная к губам служебная улыбка исчезла с ее лица, но она тут же весело рассмеялась и сказала:

– Наконец-то хоть какое-то разнообразие среди этих унылых «кофе или чай»! Двойная водка, немного сока. Вместо завтрака.

Около десяти он уже сидел на скамейке напротив дома, где размещалась ее фирма. Он часто пытался представить себе, как может выглядеть это место. Был он слегка под хмельком. Перед посадкой стюардесса принесла ему еще одну «кровавую Мери». «Двойная водка, немного сока. Табаско и перец». На подносе стояли два стаканчика. Когда он взял свой, стюардесса взяла второй и сказала:

– Я хочу выпить с вами. Вместо завтрака. Чтобы почувствовать, каково это. Все равно я сейчас кончаю работу.

И они чокнулись.

Он чувствовал себя, словно после анестезии.

«Это хорошо, – подумал он, – будет не так больно».

В это здание вели широкие двери, рядом с которыми висели разноцветные вывески фирм, в том числе и той, в которой работала она. Он убедился в этом еще утром, как только пришел сюда. Около полудня дверь заслонил большой внедорожник с затемненными окнами. Кто-то вылез из него с той стороны и вошел в здание. Водитель остался стоять напротив дверей, не обращая внимания на запрет парковать машины в этом месте. Он опустил стекло в окне, курил и читал газету, время от времени поглядывая на часы. Было видно, что он ждет кого-то.

Через какое-то время он вышел из машины и обошел вокруг нее, внимательно рассматривая шины. Покончив с этим, он перешел улицу и направился к газетному киоску. Проходя мимо скамейки, на которой сидел Якуб, он улыбнулся. В киоске купил пачку сигарет и вернулся в машину.

А через несколько минут он поспешно вылез и подбежал к багажнику, где принял от кого-то, вышедшего из здания, сумку. Потом внедорожник отъехал. Совершенно не обращая внимания на другие машины, проезжающие по этой оживленной улице, он стал разворачиваться, полностью заблокировав на ней движение. Водители свирепо давили на клаксоны.

В какой-то момент внедорожник оказался как раз напротив скамейки, на которой сидел Якуб. Он бросил взгляд на водителя. А рядом с ним сидела она! И тут машина прибавила скорости и через несколько секунд исчезла в улочке за киоском.

В тот же вечер он вернулся во Франкфурт. Из самолета он вышел слишком пьяным для того, чтобы вести машину. Он возвратил ее в «Авис» в аэропорту и отправился в Мюнхен поездом. Ехал он в каком-то полусне, вызванным усталостью и спиртным. И все это время ему улыбался водитель того внедорожника.

Спустя шесть месяцев…

ОНА: Будни она проводила в клинике и только на выходные возвращалась домой. Ординатор был добрым знакомым ее отца и устроил все так, чтобы в ее палате никого больше не было.

Они жили уже в новой квартире. С восточной стороны, там, где был балкон, окна выходили на лес. Под детскую они предназначили эту самую солнечную комнату. Практически все там уже было устроено. Для мальчика. Она знала, что у нее будет сын. Видела у гинеколога на экране, а потом на распечатке УЗ И.

Все были просто невероятно заботливы. Мама пообещала, что переедет к ним на несколько первых недель после родов. И вообще она была очень добра. И только иногда спрашивала:

– Почему ты так редко улыбаешься?

В этот четверг ее навестила в клинике Ася. Знала, что ее мужа сегодня не будет, и потому пришла. Выглядела Ася великолепно. Похудела. Подкоротила и высветлила волосы. И все время улыбалась.

Они стали вспоминать Париж. Смеялись. Все было, как раньше.

– А помнишь того портье из гостиницы? – спросила Ася. – Было видно, что из нас троих ему нравишься только ты. Алиция не могла этого пережить. А помнишь…

Но она прервала Асю и, оглянувшись вокруг, шепотом спросила:

– Ася, сделаешь для меня одну вещь? Ася внимательно посмотрела на нее.

– Ты не могла бы сходить ко мне в фирму и прочитать электронную почту, пришедшую для меня? Я понимаю, что прошло уже полгода, но уверена: Якуб написал что-нибудь мне. – Она опустила голову и прошептала: – Мне хочется знать, простил ли он меня.

Она протянула Асе листок с кодом дверей и паролем ее почтового ящика.

– Я почти уверена, что код на дверях, ведущих в наши комнаты, не сменили. Иди туда попозже, когда уже никого не будет. Сходишь?

– Ты полагаешь, что это удачная мысль? – спросила Ася.

– Да. Уже несколько недель я, засыпая, только об этом и думаю. И с этой же мыслью просыпаюсь. Я хочу знать, простил ли он меня. Понимаешь? Только это.

– Перестань сейчас же плакать! Конечно, я схожу. Завтра пятница. Уложу малышку и пойду. В субботу утром позвоню тебе.

На прощание они крепко обнялись. Все было, как раньше.

– Позвони. Только не забудь. Я буду ждать.

Ася: «А что будет, если они все-таки сменили код?» – подумала она, чувствуя себя настоящим взломщиком. Она стояла перед дверью, и ей страшно хотелось сбежать. Поднеся к глазам листок, она в тусклом свете аварийной лампочки прочла код. Подошла к решетке, громко повторяя цифры. Все их набрала. Дверь открылась.

Вторая комната справа. Первый стол. Напротив окна.

Листок с паролем доступа в почтовый ящик она положила рядом с клавиатурой. Стол был совершенно пустой. Никто за ним не работал.

Ася включила почтовую программу. Набрала пароль. В ящике было больше 150 непрочитанных сообщений! Почти все от Якуба. В каждом в определении темы было слово «Открытка», затем следовали порядковый номер, дата, место отсылки и в большинстве своем (в скобках) стояло какое-нибудь слово, определяющее содержание. Она принялась читать.

– Что вы делаете здесь в такое время? – спросил молодой мужчина в темно-синей униформе и с фонарем в руке.

Зачитавшись, она даже не слышала, как он вошел.

– А вы не видите? – ответила она, поднимая голову. – Плачу.

– У вас есть разрешение?

– Нет. Я плачу без разрешения. Оба одновременно рассмеялись.

– Когда будете уходить, пожалуйста, погасите всюду свет и выключите компьютер.

Ни о чем больше не спрашивая, молодой человек вышел из кабинета.

Ей до сих пор никогда не доводилось читать что-либо подобное. И, наверное, никогда больше не доведется. Разговор с женщиной, которая ушла. Бросила его. Попросила простить ее. И он простил, но забыть ее не смог. И писал ей письма. Каждый день. Так, словно она была. Ни слова сожаления. Никаких претензий. Вопросы без ответов. Ответы на вопросы, которые она не задавала, но он сделал это за нее. Мейлы, посланные с компьютеров во Вроцлаве, Нью-Йорке, Бостоне, Лондоне, Дублине. Но чаще всего из Мюнхена.