Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более того, В. К. Винниченко доказывал, что высшая ценность для него – это интересы революции, которым можно и нужно подчинить все остальное. «Надо, – подчеркивал он, – особенно в этот момент, устранить все, что тормозит и парализует развитие революционной энергии. Необходимы точные, ясные, не вызывающие никаких колебаний и сомнений лозунги, цели и нормы. Если необходимо слияние Украины с Россией и устранение всяких мешающих этому местных органов и установлений, то надо привлечь к этому соответствующие силы, дать им точные, не допускающие никаких кривотолков нормы и прямо идти по намеченному пути. Если же считается, что такой путь не приведет к победе революции, что наоборот надо путем развития местных революционных сил укреплять фронт революции, что этим силам необходимо предоставить возможность самостоятельного государственного, экономического и национального и т. д. развития, то надо и в этом случае задать вопрос как можно яснее, точнее»[745].
Последний сюжет документа понять непросто. Кажется, Владимир Винниченко здесь изменяет себе, отступает от того, что для него всегда было самым светлым, самым главным – украинской идее, делу национального освобождения, возрождения. Однако, не стоит сбрасывать со счетов и того, что для В. К. Винниченко торжество революции было также чрезвычайно желанным, оставалось смыслом жизни. И он колебался, иногда раздирался между этими двумя основополагающими началами.
Заканчивал докладную записку в ЦК РКП(б) В. К. Винниченко на пафосе (как с ним нередко бывало), доказывая, что четкость перспективы, позиции вызовут у сторонников революции героический подъем энергии, энтузиазм, что в такой критический момент стоит больше, чем пулеметы и пушки. «Лично для себя, – резюмировал автор документа, – я хочу полной ясности и твердого убеждения в полезности своих действий, чтобы иметь возможность отдаться работе и борьбе целиком и беззаветно. И если надо будет погибнуть в этой борьбе, то погибнуть с энтузиазмом, с полной верой в то, что и работа и смерть были на пользу великому делу»[746].
С запиской В. К. Винниченко ознакомился В. И. Ленин[747], однако, как и до этого, ничего не ответил. Неизвестно, рассматривался ли документ другими членами ЦК РКП(б). Что касается ЦК КП(б)У, то его Политбюро рассмотрело вопрос о В. К. Винниченко еще 31 мая 1920 г. сразу после упомянутой выше телеграммы Г. В. Чичерина от 29 мая (в Харькове ее получили 30 мая). Было принято предложить ЦК РКП(б) назначить Владимира Кирилловича «нашим послом за рубежом, тов. Раковскому переговорить с Москвой»[748]. То есть Раковский и его коллеги по Политбюро ЦК КП(б)У достаточно точно поняли частный характер советов Г. В. Чичерина, и тонко, без угрозы быть обвиненным в нарушении партийной дисциплины, сыграли «на понижение» полученных рекомендаций.
Конечно, это было далеко не то, на что рассчитывал В. К. Винниченко. А официальная Москва, получив информацию из Харькова, вынуждена была «тянуть время», не слишком торопясь найти приемлемый выход.
Новые беседы с Л. Б. Каменевым, Г. Е. Зиновьевым, Л. Д. Троцким, их заверения в принципиальном согласии с положениями докладной записки, поданной в ЦК РКП(б) В. К. Винниченко, не слишком убедили последнего в целесообразности поездки в Харьков. И все же, больше надеясь на чудо, Владимир Кириллович решил в очередной раз испытать удачу. По записям жены, Розалии Яковлевны, супруги 25 июня выехали из Москвы в Украину и находились в Харькове до 6 июля 1920 г.[749]
Визит оказался крайне неудачным. Партийно-советское руководство Украины явно не желало решать вопрос о сотрудничестве с В. К. Винниченко, наделении его солидными полномочиями. Поставив 30 июня в повестку дня вопрос «О Винниченко», Политбюро ЦК КП(б)У решило отложить обсуждение до следующего заседания[750]. 3 июля по этому вопросу после сообщения Х. Г. Раковского было принято решение «устроить совместное совещание с Винниченко»[751]. Такое совещание, а может просто встреча с Х. Г. Раковским, его коллегами очевидно состоялась между 3 и 6 июля 1920 г.
Судя по всему, вопросы рассматривались не в узко-прагматическом ключе, а в широкой постановке, с обсуждением принципиальных основ политики КП(б)У.
Воспроизводя вскоре содержание переговоров, Владимир Кириллович отмечал: «На заседании Ц.К. К.П.(б)У ответственными членами этой организации мне был дан такой ответ, после которого у меня уже не осталось никакого сомнения, что я был отослан в Ц.К. К.П.(б)У, только для того, чтобы избежать в Москве прямого ответа на мои вопросы. Одни члены Ц.К. К.П.(б)У говорили, что у них вообще нет никакой тенденции, никакого направления ни к федерации, ни к «единой-неделимой», другие говорили, что есть тенденция к федерации, но тут же сейчас сами себе противоречили, и говорили, что никаких центров на Украине не может и не должно быть. Из этих невнятных, путаных и противоречивых высказываний я имел основание сделать такой вывод: либо Ц.К. КП(б)У сам не знает направления той политической работы, которую проводит, или же он его знает и почему-то не хочет прямо сказать; но если не хочет сказать, то это явно не тенденция на утверждение собственных украинских центров революции, то есть, не является тенденцией на федерацию.
В Москве, когда меня отсылали в Харьков, членами Ц.К. Р.К.П., мне было сказано, что Ц.К. К.П(б)У был только «эманацией» (излучением, отблеском, что ли) Ц.К. Р.К.П. Итак, значит ответ Ц.К. К.П(б)У был только эманацией – отблеском ответов Ц.К. Р.К.П.»[752].
Конечно, общение с деятелями КП(б)У только усиливали и без того скептические настроения В. К. Винниченко. Единственная кратенькая дневниковая запись за весь десятидневный период переговоров в столице Украины от 5 июля сводится к тому, что «свободного выбора, маневра В. Винниченко не имеет»[753]. И поэтому он возвращается в Москву. Слабым утешением было то, что в вагоне «кампанию» составил И. В. Сталин. И хотя позже В. К. Винниченко не раз вспоминал о долгом ночном разговоре с ним, всем известно, каким собеседником был его сосед по купе – молчаливым, немногословным, неконтактным. Возможно, и это добавило негативных эмоций. Поэтому уже наедине Владимир Кириллович дает волю чувствам, в явном паническом настроении терзает свое сердце: «Тяжело неописуемо. Тяжелая, подавляющая безысходная тоска. Нет места мне на Украине…
Начинаю теряться. Не знаю уже, что делать. Выхода не вижу, потому что есть только два выхода: либо отказаться быть украинцем и тогда быть революционером; выйти из революции и
