Герои подполья. О борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. Выпуск первый - В. Быстров

Руководители третьего рейха старательно воспитывали в своей грабьармии разбойничью психологию. «Эта страна, полная сметаны, яблок и белого хлеба, будет нас кормить по–царски…» — так расписывал рейхсмаршал Геринг немецким солдатам перспективы завоевания Украины. Вдохновленные такого рода напутствиями, гитлеровцы сразу же после захвата Киева начали поголовный грабёж народного добра и тащили всё, что попадало под руку: обувь, одежду, белье, посуду, продукты, детские игрушки. Нередко разбой принимал организованные формы. 21 сентября 1941 года гитлеровское командование издало приказ населению о сдаче всех излишков продовольствия. Разрешалось оставить только двадцатичетырёхчасовой запас продуктов. За невыполнение приказа оккупанты угрожали расстрелом[349].

Захватчики взорвали и сожгли все дома на центральной магистрали города — Крещатике и прилегающих к нему улицах. От площади Калинина до Бессарабки на месте многоэтажных сооружений остались груды железа и кирпича. Убытки, причинённые хозяйству и промышленности города, исчисляются в 10 миллиардов рублей[350].

С особым остервенением оккупанты стремились уничтожить культуру украинского народа. Фашистские вандалы взорвали исторический памятник мирового значения — Успенский собор Киево–Печерской лавры, построенный ещё в XI веке, сожгли Киевский университет и городскую публичную библиотеку, в первые же дни после вступления в город ликвидировали высшие учебные заведения, средние и начальные школы.

Промышленность Киева была передана в собственность немецких монополий. На работы сгонялось все гражданское население в возрасте от 11 до 60 лет, без различия профессий, пола, состояния здоровья. Больные, которые были не в состоянии держаться на ногах, за пропущенные дни работы штрафовались.

На предприятиях был установлен 14–16 часовой каторжный труд. Рабочие получали по 200–300 рублей в месяц, в то время как в 1942 году пуд муки в городе стоил 2 тысячи рублей, килограмм сала — 800 рублей. Сами гитлеровцы вынуждены были признать, что в Киеве начался «голод большого масштаба»[351].

Вот что в декабре 1941 года писал председатель киевской городской управы гитлеровскому начальству о голоде в Киеве: «Население гор. Киева на сегодняшний день по распоряжению комиссариата получает по 200 гр. хлеба на неделю, кроме того, работающие рабочие получают от своих учреждений ещё по 600 г. хлеба на неделю…

Сейчас население города совсем не получает таких продуктов, как жиры, мясо, сахар и другие, в городе начинают учащаться случаи опухания от голода»[352].

Бесчеловечные условия труда усугублялись систематическими издевательствами над рабочими. На заводе «Большевик», например, немецкий мастер зверски избил работницу Серафиму Павловскую, ставшую после этого инвалидом. Подростка Петра Вильховского мастер–немец избил металлическим прутом до смерти. На заводе «Ленинская кузница» хозяйничал бежавший в гражданскую войну в Германию бывший волынский помещик барон Рентель. Он ввёл на предприятии крепостнические, унизительные порядки. Почти ежедневно после гудка рабочих выстраивали во дворе и подвергали обыску. Если у рабочего находили хотя бы бутылку для молока, его обвиняли в попытке украсть бензин и дико расправлялись, натравливая на него собак. Так было со слесарем Багатюком и многими другими. Больного рабочего Иванова фашисты силой подняли с постели, привезли в цех, привязали к станку и заставили работать. Такие расправы в «назидание» другим устраивались публично.

Захватчики всячески глумились над достоинством советских людей. Пользоваться трамваем могли только гитлеровцы и их прислужники. Лучшие кварталы города были заселены немцами. У входов в магазины, кино и т. д. висели надписи: «Только для немцев», «Украинцам вход воспрещён».

Весь режим «нового порядка» был направлен на физическое уничтожение населения Киева. На состоявшемся в 1946 году в Киеве судебном процессе генерал–лейтенант Шеер, бывший в 1942–1943 годах начальником полиции и жандармерии Киевской области, показал: «…после оккупации Украины перед всеми немецкими войсками, следовательно, и перед нами, была поставлена задача беспощадно уничтожать украинское население». Гиммлер на совещании вблизи Житомира говорил, что задача немецких органов власти состоит в том, чтобы освободить территорию Украины для будущего переселения сюда немцев. С этой целью проводилось массовое уничтожение украинцев. Гиммлер заявил, что «население, оставшееся живым, должно быть изгнано в Центральную Россию»[353]. Установка Гиммлера была направлена на реализацию письма Гитлера о расселении на Украине после уничтожения значительной части её населения «25 миллионов колонистов–немцев и родственных им народов, которые могут не бояться тягот, так как тяжёлые чёрные работы будут выполнять украинцы»[354].

Захватчики усердно выполняли кровавый замысел своего бесноватого фюрера. В Киеве было совершено одно из крупнейших преступлений фашистов — массовое истребление советских людей в Бабьем Яру. 28 сентября 1941 года фельдкомендатура Киева издала приказ, согласно которому большое количество мирного населения, включая женщин и детей, было согнано в урочище Бабьего Яра. Перед расстрелом всех обречённых раздевали донага и избивали. Расстреливали крупными партиями. Первую партию заставляли ложиться на дно рва вниз лицом. Затем её расстреливали из автоматов. Слегка засыпав трупы землёй, палачи укладывали на них второй ярус людей, за ним третий и т. д. Два года не утихала стрельба в Бабьем Яру. Здесь были расстреляны моряки Днепровской флотилии, железнодорожники Киевского узла, рабочие, служащие, представители интеллигенции и их семьи. Свыше 100 тысяч киевлян погибло в Бабьем Яру. Немало горожан было умерщвлено в автомашинах–душегубках. Всего за время оккупации фашисты уничтожили в Киеве около 200 тысяч советских граждан[355].

Сейчас кое‑кто на Западе пытается преуменьшить зверства гитлеровцев на советской земле. Находятся и такие, которые утверждают, что фашисты уничтожали только тех, кто прямо боролся с оккупантами. Что ответить на это? Вот свидетельства самих участников преступлений против советского народа — немецких военнопленных, привлечённых к раскопкам в Бабьем Яру, Сырецком лагере, Дарнице и в других местах массовых казней в Киеве: «22 и 23 ноября (1943 года. — Ред.) нам, 850 немецким военнопленным в лагере военнопленных г. Киева, советскими властями была предоставлена возможность убедиться в зверствах, учинённых над русским населением во время оккупации Киева немцами. 160 избранных нами доверенных лиц произвели раскапывание пяти из многочисленных ям. Только в двух местах извлекли около 150 трупов убитых русских граждан». В других местах они натолкнулись на остатки множества сожжённых трупов, на остатки предметов одежды и человеческих костей.

«Мы, таким образом, устанавливаем: здесь, в Киеве, было произведено ужасающее по своим масштабам истребление русского населения, во время которого… пали жертвами десятки тысяч женщин и детей»[356].

На состоявшемся в январе 1946 года в Киеве судебном процессе бывший начальник охранной полиции на территории Киевской области гитлеровский генерал Пауль Шеер цинично заявил: «Нужно было под видом борьбы с партизанами уничтожить большую часть украинского народа, а оставшуюся часть переселить на север. Вообще нужно было проводить драконовские меры против населения Украины»[357]. Комментарии здесь, как говорится, излишни.

Всенародной трагедией был насильственный вывоз советских людей на каторжные работы в Германию. Свыше 100 тысяч киевлян было отправлено в «проклятую неметчину», где они находились на положении рабов. Новоявленные рабовладельцы всячески издевались над советскими людьми, лишали их даже собственных имён, заменив их номерами. В Германии были созданы невольничьи рынки, где за 10–15 марок немецкий заводчик, помещик или кулак мог приобрести себе раба. Иногда из фашистской неволи проникали в Киев письма обречённых. «Сегодня, 29 августа, мне исполнилось 19 лет, — писала своей подруге Надежда Дидковская. — Как тяжело переживать в Германии такие молодые годы. Жить или существовать на свете, как собака, — в этом ничего хорошего нет. Пишу тебе, милая подруга, от всего измученного сердца всю правду о тяжёлой неволе»[358].

Несколько месяцев непосильного труда в фашистской Германии делали людей инвалидами. Они теряли зрение, становились калеками, заболевали туберкулёзом и массами гибли. Чтобы избежать отправки в Германию, многие киевляне прятались в канализационных трубах, подвалах, заражались болезнями[359].