Холм демонов - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Тем более не поверит, — совсем погрустнел Рыжий. — Да и вообще, боярин Андрей, тебе появляться на людях опасно. Уж не знаю, в кого метили прошлой ночью — подозреваю, что тебя из-за лисьей шапки в потемках приняли за меня, но теперь, если Длиннорукий и его шайка пронюхали, где ты находишься… А, знаю — царский загородный терем сейчас пустует, мы тебя туда и переправим!

— Но что делать с Длинноруким? — напомнил боярин Андрей. — Может, расправиться с ним его же оружием — подослать кого-нибудь с ножиком…

— Это не эстетично, — поморщился Серапионыч. — Ядиком его, что ли, угостить? У меня в аптечке найдутся все нужные компоненты…

— Что вы такое говорите!.. — завозмущался хозяин.

— А что? Это очень гуманный метод — все произойдет быстро и безболезненно, — возразил доктор.

— Только без уголовщины! — решительно воспротивился Рыжий. — Вы представляете, что начнется, если мы с вами засыпемся…

Тут в комнату вошел старый слуга и молча передал хозяину какой-то запечатанный свиток. Рыжий сломал печать и пробежал послание, отчего лицо его совсем омрачилось:

— Произошло худшее. Войска князя Григория перешли границу и расположились в селе Каменка. Дальше пока не идут, но имеются подозрения, что у Григория есть какое-то секретное оружие. Зная подлый нрав князя Григория, я могу догадываться о его планах — он специально не пойдет дальше, а подождет, пока его сторонники подготовят почву в Царь-Городе. Таким образом, Длиннорукий может осуществить свой злодейский замысел в любой момент. И, кстати, не обязательно таким огненным способом.

— Что же делать? — растерянно пробормотал боярин Андрей.

Рыжий развел руками:

— Это первый раз, когда я действительно не знаю, что делать. Но скажу одно — промедление смерти подобно.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — оптимистично заявил Серапионыч.

Вырваться из цепких объятий Миликтрисы Никодимовны детективу Дубову удалось не так скоро — только часа в три пополудни. На сей раз он и не пытался что-то выведать у своей новой возлюбленной — становилось ясно, что она всего лишь посредница, поставляющая то ли клиентов, то ли исполнителей своим высокопоставленным хозяевам. С одним из таких Василию предстояло встретиться завтра утром, а нынешним вечером детектив надеялся устроить себе нечто вроде тайм-аута. Правда, до вечера нужно было сделать еще одно дело — пополнить «золотой запас», почти исчерпанный за два с половиной дня пребывания в Новой Мангазее. Так как «лягушачья» лавочка Данилы Ильича на базаре сгорела вместе с хозяином, то Василию пришлось идти в центр города, на Кузнецкий ряд, где в одном из торговых домов имелся отдел, торгующий лягушками и прочей живностью.

Торговый дом представлял собою роскошное здание, с фасада чем-то напоминавшее Зимний дворец в несколько уменьшенном виде. Внутри же оно скорее было похоже на Пассаж — такая же толчея среди мелких лавочек и магазинчиков, в живописном беспорядке расположенных вдоль многочисленных проходов.

Узнав от разбитного приказчика, где находится отдел живности, Дубов неспеша стал туда пробираться. Проходя мимо одной из лавок, где, в отличие от прочих, почти не было покупателей, Василий увидел, что там торгуют довольно своеобразным товаром — песочными часами различных форм и размеров. Так как у детектива в кармане бренчали несколько остатних монет, то он решил заглянуть в лавочку.

— Куплю какую-нибудь безделушку, будет сувенир для Наденьки, — сказал он сам себе.

Встав возле прилавка и разглядывая товар на полках, Василий почти машинально прислушался к разговору продавца и двух покупателей — похоже, все трое были давними знакомыми.

— Да, время идет, — говорил, задумчиво глядя на медленно сыпящийся песок, один из посетителей, пожилой человек в скромном синем кафтане, — и ничего не меняется.

— Как это ничего не меняется, Илья Матвеич? — возразила другая покупательница, цветущего вида дама в ярком платье. — Каждый день что-то меняется. Вот позавчера еще молочная лавка Сидора Поликарпыча процветала, вчера он разорился, а сегодня там уже ведрами и корытами торгуют, будто и не было никаких сыров да простокваш.

Продавец, еще довольно молодой парень в красной косоворотке, заискивающе-доверительно заметил:

— Между прочим, я имею верные известия, что дружина князя Григория перешла границу и вторглась в Кислоярское царство.

— Во как! — радостно откликнулась дама, а Илья Матвеич скорбно покачал головой:

— Ай-яй-яй, это добром не кончится… И что, они уже дошли до Царь-Города?

— Да нет, — чуть понизил голос продавец, — они встали в приграничной деревне и ждут, пока положение в столице созреет настолько, чтобы брать ее голыми руками. А начали с того, что в церкви конюшню устроили.

«Бедный отец Нифонт, — подумал Василий, — хорошо, что он этого не видел…»

— Глядишь, скоро и до нас доберется! — еще больше обрадовалась дама.

— Да что вы такое говорите, Дарья Алексевна! — возмутился Илья Матвеич.

— А что? — пожала полными плечами Дарья Алексевна. — Он же, князь Григорий то есть, пишет в своих воззваниях, что главная его забота — вернуть Мангазее положение вольного города.

— Да здравствует свободная Мангазея-с, — подобострастно вклинился в беседу продавец.

— Я не против независимости Мангазеи, но мне доподлинно известно, что из себя представляет князь Григорий, — грустно покачал головой Илья Матвеич. — И скажу вам одно: лучше уж зависимость от Царь-Города, чем такая, с позволения сказать, воля.

— Вы всегда так — ни во что честное и благородное не верите, — фыркнула Дарья Алексевна. — Но я просто убеждена, что князь Григорий наведет у нас порядок. А то на улицу после заката выйти невозможно…

Василий уже хотел было вмешаться в спор и высказать все, что он думает по поводу князя Григория, а также его честности и благородства, но удержался и, так и не сделав покупки, выскользнул из песочно-часовой лавки.

Со стороны Царь-Города по столбовой дороге шел мужичок с котомкой за плечами. Он что-то бормотал себе под нос — то ли напевал, то ли просто сам с собой разговаривал. И, видимо, так сильно был занят собственными мыслями, что даже не заметил, как оказался лицом к лицу с Петровичем и его душегубами.

— Ага! — радостно взвизгнул Соловей. — Попался!

— Кто? — удивленно спросил мужичок.

— Ты! — уже с легкой досадой отвечал Соловей.

— Я? — переспросил путник.

— А то кто же! — осклабился атаман.

— Что-то я не уверен, — с сомнением покачал головой мужичок.