По ту сторону Солнца. Часть первая - Елена Асеева

— Ури, скажи ассаруа, что ежели он не придет, у меня начнется фантасмагория. Я не в силах ее более сдерживать.

Старший халупник торопливо склонил голову, и, согнув спину, тягостно качнулся вправо-влево. Всем своим жалостливым видом живописуя покорность судьбе и собственное бессилие.

— Бл…! — злобно выругалась Даша, выпуская из хватки руку Ури, и тотчас шагнула к стене, вбок от лежака. — Да, как меня все достало! Заманали, бл…! — хрипло продышала она по перундьаговски, так как ругаться умела только на этом языке.

От громкой речи махом перехватило дыхание в груди, и выемка на шее слегка запекла, точно там стали рваться мельчайшие нити стянувшие ранку. Дарья не глядя на торопливо пропавшего за створкой Ури, теперь принялась ходить по комнате не только касаясь поверхности стен подолом собственной свапхи, но и задевая стоящие в углах дёпаки.

Вычерчивая таким движением форму прямоугольной комнаты, ругаясь и гулко плюхая босыми стопами по широким, мягким плетеным половикам, она всего то и хотела, что поговорить с негуснегести. Не только жаждая объяснений, но и не менее того желая высказаться. Боль от увиденных мучений сына была столь нестерпимой, что душила Дашу, вновь делая сам диэнцефалон тугим, плотным комком, а сознание, наполняя дикой злобой.

Если бы она только могла помочь своему мальчику.

Хоть как-то! хотя бы избавив его от пребывания в детском доме, передав в руки близким, родным людям, или тем, кто пожелал о нем позаботиться.

Но Дарья была тут, на другой планете, в другой Галактике, и всего только могла, что рычать от боли, без права даже поговорить с тем, кто умел успокаивать и убеждать.

От собственной слабости, бессилия и невозможности, что-либо исправить Даша резко остановилась около стены, и, вжавшись в нее лбом, сомкнув верхние веки, тягостно вздрагивая, замерла, впрочем, не прекращая резко, хотя и сипло выдыхать:

— Суки! Все суки! Бл…! Заманали до ужаса! Черт вас дери! — стараясь таким образом излить накопившееся в ней волнение.

— Голубчик, прекратите сей же миг ругаться, — неожиданно раздался справа от стоящего авгура голос Аруна Гиридхари, наполненный лишь авторитарностью сказанного, и вновь не имеющего в своих тонах какой-либо раздраженности.

И Дарья незамедлительно замолчала, снова ощутив стыд за брошенные слова и собственное поведение. Вместе с тем ощущая радость от осознания слышимости этого бархатисто-нежного голоса и того, что посчастливилось соприкоснуться с таким удивительным созданием. Она резко дернула голову от стены и раскрыв веки, также энергично развернулась к выходу из ложницы, воззрившись в лицо ассаруа.

Арун Гиридхари стоял подле приоткрытой створки в ложнице ссасуа, вероятно, всего-навсего секунду назад сюда войдя. Ибо сама створка лишь погодя медленно закрылась за его спиной, отделив находящихся в комнате от половины авгура. В его лице, которому бы подошло сравнение мужественное, лишенное мягкости (присущей, к примеру, лицу Даши), выдающим благородство и лучшие гены, проступило волнение за собственного ссасуа, а в бледно-сиреневых радужках мелькнула демонстрируемая забота.

— Ассаруа, — торопливо молвила Дарья, и голос ее мгновенно потух на конечной букве, лишившись звучание, а в груди и выемке на шее вновь появилась острая боль.

— Т-с, голубчик, говорите тише. Иначе болью будет отзываться грудь и обе гортани. Рана еще до конца не зажила, — дополнил Арун Гиридхари так, словно и не было этих трех дней разлуки. — Зачем вы меня хотели видеть, мой поразительный абхиджату? — теперь это прозвучало, вроде они только час назад расстались.

— Я так рада вас видеть, ассаруа, — тихо, как и указывал негуснегести, отозвался юный авгур. — И хотела, хотела поговорить, по поводу фантасмагории.

— Уверен, вы теперь ее голубчик и сами сможете сдерживать, — проронил Арун Гиридхари, и, совсем чуть-чуть подался вправо, намереваясь развернуться и покинуть ложницу. — Главное не нужно волноваться. И по большей частью занимайтесь дыхательными упражнениями, абы диэнцефалон выполняя указания сознания, не допускал самой фантасмагории. — Теперь он действительно развернулся, несомненно, негуснегести пришел, чтобы осмотреть ссасуа, видимо, тревожась за его состояние.

Впрочем, Даша, понимая, что уход его будет окончательным и в оставшиеся полтора суток она его не увидит, мгновенно сорвавшись с места, кинулась к Аруну Гиридхари. Она широко раскинула руки и крепко обняла негуснегести, вжавшись лицом в его грудь, ощущая плывущую от всего этого тела нежность, родственность и заботу подобной той, что дарили земные родители в отношении ее или дарила она в отношении Павлуши.

— Не уходите! не уходите, ассаруа, — торопливо зашептала Дарья, неожиданно почувствовав, как мелкой дрожью пробило все ее тело, и острой болью откликнулись зараз все еще тугой диэнцефалон, и выемка в шее. — Мне надо, необходимо с вами поговорить. Я больше не могу быть одна. Мне нужны объяснения и поддержка.

Ссасуа вновь пробил озноб такой сильный, что на коже выступили мурашки, а голос зазвучал хрипло, на последнем слове совсем стихнув.

— Т-с, т-с, голубчик, что вы, успокойтесь, — нежно произнес Арун Гиридхари, приобняв юного авгура за спину одной рукой, а второй принявшись гладить по лысой голове, словно впитывая в собственную ладонь дрожь его тела. — И глубоко вздохните через рот. Вы, слышите меня, голубчик? — Даша торопливо кивнула, уткнувшись лбом в темно-фиолетовую материю утаки. — Днесь, нельзя голубчик допустить прихода фантасмагории. Последняя вельми была яркой и обессилила вас. А укус бойлоса мог привести к гибели, оную вряд ли бы удалось свернуть даже тарховичам. Сие было для нас всех благом, что рабы дозорившие в слободе доложили о вашем перемещение Самиру, и он успел как нельзя вовремя.

Арун Гиридхари смолк. Дарья знала, он это сделал нарочно, давая право высказаться ей, однако, не прекратил гладить голову, тем действом не только успокаивая, но и подчиняя, указывая.

— Последняя фантасмагория, — неуверенно начала Даша, да вздев голову, воззрилась в несколько приподнятый закругленно-вытянутый подбородок негуснегести. — Она связана с моим земным сыном и будущим. И я хотела! Хотела сказать, что таусенцы меня обманули. Они обещали, что правительство страны, где я жила на Земле обеспечит моих близких. А вместо этого мой мальчик почему-то попал в воспитательное учреждение для детей лишившихся родителей, где его обижают, — закончил ссасуа с придыхом и тягостно вздрогнул.

Потому рука Аруна Гиридхари, дотоль поддерживающая под спину юного авгура, принялась нежно поглаживать и его позвоночник, будто перебирая сами позвонки. Он медленно опустил голову вниз, сместив сам подбородок, предоставив Даше возможность взглянуть вглубь его голубо-алых радужек.