Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Нелли Шульман

Вечером он в синагогу не ходил, предпочитая зажигать свечи дома. Утром он поднимался позже. Суббота была единственным днем, когда он не вставал на рассвете. Обычно Мэтью, в столице, в шесть утра, перед работой, посещал спортивный клуб. Он проводил два часа в гимнастическом зале, и бассейне, устраивал спарринг, часто с партнером из русского посольства. Майор Горовиц приезжал на работу к половине девятого, свежий, в безукоризненной форме, с влажными, светлыми волосами. Он спускался в столовую, где брал овсяную кашу, омлет, и кофе без сахара. Мэтью заботился о своем здоровье. Он ценил и отношения с коллегами. По праздникам, Мэтью приносил на работу красиво упакованные корзины, из еврейской кондитерской, наполненные сладостями.

По субботам Мэтью готовил завтрак, с кошерными сосисками, или стейком, с яичницей и свежими фруктами. Если он выбирал не мясо, а копченого лосося, Мэтью делал яйца бенедикт, с голландским соусом. Перед отлетом в Хэнфорд, Мэтью, стоя над плитой, усмехнулся:

– Мистер Нахум сказал, что Марта в закрытой школе училась. Придется ее наставлять… – он окинул взглядом просторную кухню, – конечно, в здании есть уборщики, но моя жена должна обо мне заботиться. Наверняка, у нее были уроки домоводства… – Мэтью, на досуге, даже составил список обязанностей супруги. Каждый день он ожидал хорошего обеда со столовым серебром и фарфором, с двумя переменами блюд. Мать Мэтью настаивала, чтобы мальчик переодевался к вечеру, даже если дома они были одни.

– Мама и сама переодевалась… – Мэтью, задумчиво, покусал карандаш. Жена должна была готовить горячий завтрак, следить за порядком в доме, и, разумеется, воспитывать детей. Мэтью хотел, после свадьбы, переехать в предместье. У него были деньги на хороший дом, но майор Горовиц не хотел выделяться. Марте Горовиц предстояло обжить скромное, в три спальни, жилище.

Со своей стороны, Мэтью обещал содержать жену, вывозить ее в свет, дарить драгоценности, на день рождения и годовщину свадьбы, и вообще, весело подумал Мэтью, захлопнув блокнот, выполнять обязанности еврейского мужа, перечислявшиеся в ктубе.

С раввином о будущей свадьбе он пока не говорил, не желая забегать вперед. Мэтью сначала хотел увидеть невесту, хотя майор доверял выбору мистера Нахума, и знал, что уродину ему не подсунут:

– Он даже нашел еврейку, – подумал майор, – действительно, он мне как отец… – после завтрака Мэтью, неспешным шагом, отправлялся в синагогу, по еще пустым улицам. В молитвенном зале он сидел на месте Горовицей, в талите отца. Знакомые по общине обычно приглашали Мэтью на субботний обед. Он все еще делал вид, что испытывает денежные затруднения, но всегда приносил хозяйке дома дешевый букет.

В синагоге знали, что майор небогат. На Шабат Мэтью одевался скромно и никого не звал домой. Он знал, что кузен Меир не собирается болтать о том, где он живет. С подобной славой, Мэтью удачно избегал приглашений в семьи с незамужними девушками. Его звали в дома с детьми. Малыши любили майора Горовица. Мэтью рассказывал мальчикам об армии, и никогда не появлялся без маленького подарка.

Отец говорил Мэтью о знаменитом Волке. Авраам Горовиц видел его, подростком:

– Он часто нас навещал, милый… – полковник наклонился, поцеловав светловолосую голову сына, – он дружил с бабушкой Аталией. Они до гражданской войны познакомились. Волк на стороне северян сражался, а бабушка Аталия выполняла их задания, в Вашингтоне… – прадед Мэтью участвовал в убийстве Линкольна. Отец пожимал плечами:

– Бабушка за ним следила. Она работала на разведку северян, и познакомилась с дедушкой Дэниелом… – все это исходило из слов бабушки.

Полковник заметил:

– Волк много с твоим дядей Александром возился. Он тогда малышом был, Александр. Бабушка после его гибели не оправилась, траур не снимала… – Мэтью самому нравилось играть с детьми. Он с удовольствием думал, что в следующем году станет отцом. Сына он хотел назвать Александром. Майор был уверен, что первым родится мальчик.

Перед вылетом в Хэнфорд, Мэтью прочел в газете о самоубийстве перебежчика Кривицкого. Майор улыбнулся: «Все сложилось отлично, как мистер Нахум и предсказывал». Кузена он в синагоге не увидел. Мэтью понимал, что Меир занят:

– Он сопровождал Кривицкого, – вспомнил майор, – наверняка, пишет бесконечные бумаги… Протокол осмотра номера, отчет, объяснительную записку… – он отправил кузену письмо городской почтой, приглашая его на обед, по возвращении Мэтью из Калифорнии.

В Хэнфорде майору выделили светлую комнату, в помещениях для старших офицеров, с личным душем. Мэтью брился перед зеркалом, в белой рубашке, с расстегнутым воротом. Парадный китель, цвета хаки, висел на спинке стула. Вечер выпал теплый и сухой. Заходящее солнце играло в золотых, майорских листьях, на нашивках, освещало раскинувшего крылья орла. Птица увенчивала знак с американскими звездами, на кителе. Любой военный, увидев эмблему, понимал, что Мэтью является личным помощником министра обороны США.

Мэтью аккуратно прополоскал, в раковине, опасную бритву. Она принадлежала дедушке Дэниелу. Бритва лежала в мешке, привезенном в столицу после сражения у Литтл-Бигхорн. Армейские дознаватели передали вещи покойного генерала Горовица его вдове. Дэниелу было приятно думать, что бритвой брились и дед, и отец. Он протянул руку за туалетной водой, запахло сандалом.

Мэтью не стал собирать ученых, заметив Бенсону:

– Я в понедельник улетаю, время есть. Завтра с ними встречусь… – он просмотрел список. В Хэнфорд привезли группу разработки новых кодов, где трудились лингвисты и математики. Во второй зоне работали физики. Мэтью надо было встретиться с контрактниками. В списке он увидел несколько знакомых фамилий, аспирантов из Беркли, Чикаго, и Принстона.

В столице, на совещании у министра, полковник Гровс доложил о ходе строительства баз. После окончательных результатов эксперимента в Беркли, с новым элементом, после завершения работы над реактором, в группе Ферми, все подобные исследования, по соображениям безопасности, переводили на уединенные полигоны.

Найдя в списке трех девушек, Мэтью пожал плечами: «Синие чулки». Майор Горовиц достаточно поработал с учеными, чтобы скептически относиться к женщинам, занимающимся наукой.

– Хотя бы кузину Констанцу, покойную, вспомнить… – он застегнул китель, – я ее фото не видел, но, думаю, ни один мужчина на нее внимания не обратил бы. Они все либо тощие, как доски, либо, наоборот, рыхлые. И все в очках… – Мэтью нравились стройные, ухоженные дамы. Он предпочитал высоких женщин, но в мужской компании, признавал, что и девушки маленького роста имеют свои прелести. О них хотелось заботиться, но Мэтью всегда замечал, что жена, прежде всего, должна ухаживать за своим мужем.

– Если она выполняет свои обязанности, – улыбался майор, – она может рассчитывать, что ее побалуют. Не чрезмерно, конечно… – Мэтью с легким презрением относился к сослуживцам, которым постоянно названивали скучающие супруги. Некоторые офицеры торопились домой, вечером, разводя руками: «Миссис ждет к обеду…»

Мэтью, про себя, называл их подкаблучниками.

Он сунул флягу в карман кителя:

– Аарон, наверняка, халы испек. Его жена вообще палец о палец не ударит. Рав Горовиц, как дедушка его, подкаблучник. Бабушка Бет всю жизнь мужем командовала, и равом Горовицем тоже будут вертеть… – Мэтью, направляясь к административному бараку, подумал, что халы сделают на яичном порошке.

– Здесь все-таки глушь… – ступив в пахнущий свежим деревом коридор, он услышал из открытой двери красивый голос кузена. Зажгли свечи, пели приветственный гимн субботе.

Мэтью хмыкнул:

– Будто я в трауре, появляюсь после гимна. В трауре по Кривицкому, – он, невольно, усмехнулся, – мистер Вальтер тоже был еврей… – подождалв, пока стихнет гимн, майор шагнул в комнату, где помещалась синагога. Мэтью замер, в проходе. Слева сидела девушка, одна. Мэтью смотрел на тяжелый узел черных волос, на стройные плечи, в жакете бежевого твида. Он заметил свободное место, у края скамейки, рядом с каким-то лейтенантом, напротив девушки.

– Она не медсестра… – Мэтью коротко кивнул кузену. На столе у стены лежали накрытые кухонными полотенцами халы, рядом поблескивали бутылки с виски:

– Медсестра бы в форме пришла. Значит, одна из моих подопечных… – у нее были смуглые, раскрасневшиеся щеки, изящный нос, твердый подбородок. Девушка, тоже высокая, напомнила Мэтью кузину Эстер. Она сидела, закинув ногу на ногу. В свете электрической лампочки, под жестяным абажуром, на тонкой щиколотке переливался нейлоновый чулок. Мэтью смотрел на нее, чувствуя какую-то странную тоску. Вспомнив обещание мистера Нахума, майор незаметно сжал руку, в кулак:

– Никто меня не заставит жениться на девушке, которую я не видел, даже ради работы. Она ученая, она будет полезна. В конце концов, она не обязана знать, чем я занимаюсь… – Мэтью скользил глазами по ее шелковой блузке, рассматривая высокую грудь. Девушка, внезапно, повернулась, он вздрогнул. В темных, миндалевидных глазах металось пламя, отражался огонь свечей.