Эовин. Пробуждение охотницы - Эльвира Цайсслер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, – произнесла Эовин, обращаясь к Коре и девочке, которые выжидающе смотрели на нее. – Будет славно, если ты вернешься к шести часам, – добавила она, обращаясь к служанке.
– Может, помочь вам собраться на прием, миледи? Я знаю толк в этом деле.
– Не надо звать меня миледи, просто Эовин, – устало повторила она. – И я вполне могу справиться сама. – Она никогда не имела горничной и не собиралась это менять.
– Может, она все-таки останется? – предложила Эллин. – А то мы еще не закончили у игру.
– Это уже как она сама решит. Вдруг у нее есть другие дела…
– О, нет-нет, – радостно заверила Кора. – Я в вашем распоряжении все то время, что вы здесь.
Эовин слегка поморщилась. Об этом следовало срочно поговорить с Гвидионом. Ни она, ни Эллин не нуждались в постоянном присмотре. Она закрыла за собой дверь и пустила теплую воду в большую ванну. Во дворце располагались огромные котлы с водой, которую постоянно нагревали, чтобы по сложной системе труб и насосов она поступала в город в покои знатных и влиятельных господ.
К подобной роскоши Эовин могла легко привыкнуть.
Сняв кожаную одежду, она залезла в ванну. Горячая вода приятно ласкала кожу, и девушка с блаженным вздохом погрузилась в нее полностью.
Эовин не торопилась, нанося пенящийся ароматный гель и смывая с себя все заботы и нерешенные вопросы.
Наконец, когда вода значительно остыла, она с сожалением вылезла из ванны и завернулась в большое махровое полотенце.
Взгляд упал на кожаную униформу. Так просто на влажное тело ее теперь было не надеть. Поэтому она накинула на себя одежду и босиком покинула комнату.
Оказалось, что Эллин и Кора не продолжили начатую ранее игру, а, хихикая, стояли перед большим платяным шкафом. Позади них на диване громоздились уже целые горы мерцающих кружев, бархата и шелка.
– Что это вы делаете? – строго поинтересовалась Эовин. Комнату ей выделили лишь на время, и настоящей хозяйке вряд ли будет приятно узнать, что кто-то рылся в ее вещах.
– Ищем тебе красивое платье, – объяснила Эллин, не выходя из глубин огромного шкафа.
– Но это не наши вещи. Уберите все обратно. К тому же я не ношу платья. – Эовин бросила свое боевое снаряжение на стул и наклонилась, чтобы достать из сумки чистое нижнее белье.
Эллин выглянула из шкафа и ошеломленно посмотрела на нее.
– Но ты не можешь пойти на ужин в том, в чем обычно сражаешься с плохими людьми!
– Почему не могу? – подняла бровь Эовин.
На лице Эллин промелькнуло хитрое выражение.
– Я думаю, Хараду это понравится гораздо больше, – заявила она и снова потянулась в шкаф за чем-то.
– Мне все равно, что понравится Хараду, – продолжила Эовин и замолчала, когда девчушка вытащила шелковое черное платье, усыпанное крошечными серебряными искорками. Эовин уставилась на него как завороженная. Наряд, напоминавший о бесконечности ночного неба, состоял из корсажа с открытыми плечами и слегка расклешенной юбки, в несколько слоев плавно ниспадающей на пол.
Не имело значения, что думал Харад, она хотела это платье.
Эовин никогда ничего не шила из красивых тканей и лент, не желая, чтобы ее считали слабой или даже глупой куклой только потому, что она родилась девочкой.
Впрочем, в этом платье она выглядела бы далеко не слабой. И Эовин не стала бы надевать его ни ради какого мужчины – даже ради Харада, – а только ради себя.
Просто потому что ей самой захотелось узнать, каково это – быть великолепной и женственной, такой, чтобы прямо дух захватывало.
Кора тихо хихикнула и подтолкнула Эллин к старшей подруге.
– Правильный выбор, детка, – пробормотала она.
Эовин откашлялась. Ее взгляд скользнул по всем тем платьям, которые они небрежно набросали на диван.
– Вы сейчас же уберете и аккуратно развесите все платья по местам, – распорядилась она. – И чтобы ни одной лишней складочки, понятно?
– А с этим что делать? – чуть помедлив, Эллин все же протянула ей черное платье.
– А об этом мы никому не скажем, – заговорщически шепнула Эовин, прежде чем с ухмылкой прижать его к себе.
* * *
Эовин неслышно бежала по коридорам, радуясь, что не послушалась Эллин и Кору, которые пытались убедить ее взять и подходящие к платью босоножки с ремешками на каблуке высотой почти десять сантиметров. Это даже обувью сложно было назвать, такие туфли совсем не предназначались для ходьбы, не говоря уже о борьбе или беге. Кроме того, в них не нашлось бы места для двух ее кинжалов. Поэтому обулась Эовин, как обычно, в свои восхитительные удобные черные сапоги. К счастью, юбка оказалась достаточно длинной и широкой, поэтому особого внимания обувь не привлекала.
Охранники, с которыми она сталкивалась по пути, глазели на нее с нескрываемым восхищением. Правда, в новом образе ее не узнали, поэтому приходилось останавливаться чуть ли не каждые две минуты и объяснять, кто она и куда направляется. К счастью, после этого ее уже не задерживали. Наверное, Харад заранее предупредил, что она идет к нему.
На каждом новом посту охраны настроение Эовин постепенно портилось, а волнение возрастало. Очень злило, что Харад просто не зашел за ней, к тому же в этом наряде она чувствовала себя нелепо.
Почему он сразу не признался, что именно задумал? Похоже, Эллин не сомневалась, что это что-то вроде свидания, но ведь ей всего восемь, что она могла понимать…
Наконец Эовин добралась до нужной двери и вдохнула поглубже, чтобы успокоиться. «Это просто ужин», – напомнила она себе. Они бесчисленное количество раз вместе принимали пищу. Кроме того, это не будет длиться вечно. Через час она уже вернется к себе в комнату, закинет платье в самый дальний угол гардероба и будет молиться, чтобы Харад и Гвидион не начали упрашивать ее надевать его все время. Впрочем, все время в ее случае – это не так уж долго. Ведь она обещала остаться только до коронации, а потом может вообще никогда больше не возвращаться во дворец.
Не успев толком собраться с мыслями, Эовин подняла руку и постучала.
С другой стороны послышались торопливые шаги. Казалось, Харад был один.
Эовин поспешно вытерла о подол вспотевшие ладони и постаралась принять как можно более беспечный вид.
Харад открыл дверь.
Комната позади него была залита золотистым светом свечей, а на противоположной стороне располагалось большое окно. Отсюда
