Число и культура - А. Степанов

Новейшее время – помимо того, что оно есть эпоха масс и отличается образованностью населения, – обладает еще одной конститутивной характеристикой: человек современного типа живет, по нарастающей, не в естественной, а в антропогенной среде. Изменения в условиях жизни означают перемены в миропозиции. Реальность для нас неотрывна от плодов нашей деятельности, в ее образ интродуцирован коллективный субъект. Природа – физическая, биологическая, историческая – все менее ассоциируется с самостоятельным "грозным" объектом, естественная природа рекреативизируется (место отдохновения от груза урбанистических норм, но возвращение к ним всякий раз неизбежно) и превращается в предмет заботы, защиты, т.е. даже сохранение "первозданности" требует сознательных усилий.

Понятие объекта как того, что от нас не зависит, – продукт картезианской эпохи, канувшей в Лету. Человек ли, человекоподобный субъект – вновь сотворец реальности, каковым он считался на протяжении тысячелетий до нас (предки, боги, воплощенное Слово). На новом витке человечество возвратилось к архаическим установкам, не забыв при этом и недавно царившего в умах "объекта". Краеугольным камнем нынешнего мировоззрения становятся композитные субъект-объектные сущности. В науку о природе, физику ХХ в. шагнули соответствующие понятия: "наблюдатель" релятивистской теории, "экспериментатор" – квантовой. В 1960-е гг. утверждается антропный принцип, согласно которому исследуемая природа тавтологически такова, чтобы ее было кому исследовать, т.е. чтобы мог существовать человек. "Всё суть язык", субъект-объектный по характеру, – один из концептуальных лозунгов столетия.(67) "Опыт" Маха, "длительность" Бергсона, "феномен" Гуссерля, "экзистенция" Хайдеггера, бытие как "событие" Бахтина, приобретшие популярность дзэн, йога, психоанализ фундируют аналогичную область. "В основе полуфилософских-полухудожественных концепций мира – каковы концепции Ницше, отчасти Шопенгауэра – лежит живое событие отношения к миру, подобное отношению художника к своему герою" [43, c. 155]. Творцом истории являются массы – верим мы с середины прошлого века, и победное шествие демократий укрепляет нас в этом кредо. Подобное вторжение так или иначе конституируемого субъекта – теоретически очищенного, обобщенного и/или коллективного – в наше представление о реальности дополняет обычное оппозиционное мышление, n = 2, еще одним логическим звеном, n = 3 и, следовательно, неизбежно приводит к формированию четырехсоставных паттернов, М = 4. Этот вопрос обсуждался в разделе 1.4.1. Добавим лишь, что вывод справедлив и применительно к политическому мышлению – с тех пор, как массы, идеология превратились в активный фактор. Отныне политика не воспринимается в качестве "объективного" явления, не зависимого от действующих акторов. И значит, М = 4, процесс самоконструирования политических форм – чтобы обрести самосогласованность, избежать непреодолимого внутреннего кофликта – приводит к образованию такого стандартного паттерна. Роль основного "конструктора" принадлежит образованным массам, под запросы и критерии которых подстраиваются политики, при этом, согласно Ф.Боасу, чем меньше общество знает о действующей рациональной модели, тем более она пригодна для структурного анализа, цит. по: [434, S. 647].

К.Юнг некогда отмечал, что "психическая эволюция человека не успевает идти в ногу с интеллектуальным развитием и что бурный рост сознания, связанный с развитием науки и техники, оставил бессознательное далеко позади" [237, c. 50]. Если это справедливо (не мне судить) применительно к общественной морали и иррациональному бессознательному, то по отношению к рациональному бессознательному социума положение представляется на порядок благополучнее.

По признаку "субъект-объектности" посткартезианская эпоха сродни докартезианской, поэтому новейшие кватернионы вступают в интимно-доверительный диалог с архаическими. Этому же соответствует современная "виртуализация" действительности, возвращающая к древней и средневековой позиции: реальный мир менее реален, чем мир второй, сконструированный [264, c. 71]. Страны света, времена года и суток – то, что упоминалось. Приводилась и четверка типологически первых цивилизаций: Древний Египет, Междуречье, Индия и Китай. По утверждению историков, кельтская Британия в V – VI вв. завоевывается племенами англов, саксов, ютов и фризов, М = 4. На этом алгебра не заканчивается, к VII – Х вв. последние интегрируются в англосаксов, а после нормандского завоевания 1066 г. англосаксы плюс датчане, норвежцы, нормандцы образуют нацию англичан. М.А.Барг называет следующие движущие силы Великой английской революции [35]: 1) англикане, занимавшие роялистскую позицию, 2) пресвитериане, выступившие за ограничение прерогатив короля (Долгий парламент), 3) индепенденты, более радикальная группа буржуазии и нового дворянства (протекторат Кромвеля, парламент после "Прайдовой чистки"), 4) левеллеры, включая уравнителей, самая радикальная группа, с которой расправился Кромвель. О тетрарности политического строения Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии ХХ в. речь также шла.

В.Л.Цымбурский в работе "Как живут и умирают международные конфликтные системы" рассматривает в качестве самостоятельной балтийско-черноморскую систему, БЧС. Она была одной из тех, что "выражают наличное на глубинном уровне напряжение между важнейшими геополитическими ролями, которые сведены на данном пространстве в одну конфигурацию" [369, c. 54]. Конкретно же, в ХVI в. здесь "утверждается известная четырехполярная схема, обнаруживающая в последующие полтора века чрезвычайную свободу перераспределения конфликтного потенциала в отношениях между полюсами Польша – Швеция – Россия – Крым (Турция)", – констатирует автор [там же, с. 56]. Согласно Цымбурскому, ХVI в. "в истории Западной Евро-Азии отмечен рождением четырех конфликтных систем, которые в совокупности своей определяли историю большинства здешних народов до конца тысячелетия" [там же, с. 55].

Политических кватернионов не счесть, их повсюду, без преувеличения, россыпи. В Таиланде традиционная триадная формула государственной идеологии (см. раздел 1.3): нация, религия, монархия, – превратилась в четырехсоставную после добавления принципа ратанаманун, т.е. конституции [10, c. 80]. Т.Хеберер, описывая этно-территориальную структуру Китая, всерьез обсуждает возможность его распада [426], цит. по: [359]. При том, что, по данным 1990 г., нацменьшинства в Китае составляют всего 91,2 млн. чел, т.е. 8,04% населения, зато районы их проживания – 64% всей территории Китая, и в этих районах ханьцы – национальное меньшинство. Самые многочисленные народности после ханьцев – тибетцы, уйгуры, монголы, итого М = 3 + 1 (или 1 + 3). Проблеме сепаратизма Тибета, Синьцзяна, Внутренней Монголии Пекин уделяет серьезнейшее внимание, включив, в частности, в договор с соседними Казахстаном, Киргизстаном, Таджикистаном, Россией обязательства о неподдержке националистических и фундаменталистских движений, идей "Великого Туркестана".

Проправительственная коалиция в Румынии 1993 г. состоит из трех общенациональных партий: социал-демократической, христианско-демократической, либеральной, – плюс партии этнических венгров [286]. В Камбодже 1980-х – начала 90-х гг. власть оспаривали "четыре политические группировки: стоявшие у власти в Пномпене с января 1979 г. продолжатели дела Коммунистической партии, объединенные сегодня в рядах Народной партии Камбоджи; сторонники Сианука, создавшие Национальный фронт за независимую, нейтральную, мирную и сотрудничающую Камбоджу (ФУНСИНПЕК) во главе с его сыном Риноритом; деятели прозападной ориентации во главе с Сон Санном (Буддийская либерально-демократическая партия) и, наконец, полпотовцы" [365]. С партийно-политическими кватернионами в разных странах мы подробнее познакомимся в третьей главе. Ранее в качестве прецедента характеристически четвертого звена в ряду основных типов политических течений назывался большевизм. Однако и последний в ходе истории ХХ в. подвергся семантическому расщеплению, при этом наиболее влиятельными мировыми разновидностями оказались: ленинизм, сталинизм, троцкизм, маоизм (три генетически русских течения и одно китайское). В СССР триединая формула идеалов Великой французской революции "свобода, равенство, братство" расширилась до тетрады, и развешанные на площадях транспаранты провозглашали свободу, равенство, братство, счастье. С.Хантингтон, определяя консерватизм в качестве автономной системы идей, имеющих всеобщую значимость, видит его базу в отстаивании ценностей справедливости, порядка, равновесия, умеренности [427, p. 455], цит. по: [256, c. 140]. Теоретик российской социал-демократии Б.Орлов предлагает дополнить традиционную тройку социал-демократических ценностей свобода, справедливость, солидарность четвертым звеном – состраданием [23].