Торжество на час - Маргарет Барнс

— Дорогой Уилл, простите меня! Последнее время меня все раздражает, — поспешно извинилась она. — Я знаю, причиной всему горожане: на улицах мое имя топчут в грязи, а девицы Грей без конца только и говорят, что меня никогда не примут во Франции ненавистные французские дамы.

— Но, Нэн, твое положение прочнее прежнего. Отец говорит, что дядя Томас, да и все остальные — на нашей стороне, — возразил Джордж. — Причина в том, что тебе просто завидуют все женщины.

Он осмотрелся вокруг — обстановка комнат, которые Уолси всегда предоставлял для королевы Екатерины, поражала и своей скромностью, и великолепием.

— Ты забыла, как выглядели покои леди Анны, — мы считали их прелестными. А дом в Вестминстере! В конце концов, посмотри на себя: ты живешь во дворце, о котором мечтала! Во дворце кардинала Уолси. И Его Величество почти заново отстроил его для тебя!

Анна подошла к брату. Он стоял у окна рядом с лестницей, которой пользовался только король. Вместе они посмотрели на новый позолоченный фонтан во внутреннем дворике; на каменщиков, работающих под промокшей мешковиной, натянутой над лесами, за которыми поднимались стены парадного зала; на чернорабочих, которые за двойную плату трудились всю ночь, сменяя друг друга, чтобы выложить пол изразцами и возвести стройные остроконечные шпили с позолоченными флюгерами на спицах. На своде, который нависал над парадным входом, высекали ее инициалы, которые должны были переплетаться с инициалами Генриха. Ни одна женщина Англии не могла похвастаться такими весомыми доказательствами глубокой привязанности мужчины!

При виде этого Анна вновь обрела уверенность, горделивая улыбка скрасила резкие очертания ее губ.

— Я очень устала, — проговорила Анна, зевнула и отвернулась от залитого дождем окна. — Король преподнес мне столько дворцов, но совсем лишил сна! И он имеет на это право!

Она состроила непристойную смешную гримасу, чем развеселила всех, а затем подошла к Маргарэт, которая тихо сидела у камина и вышивала.

— Хорошо, рассказывай о королеве, Фрэнсис Уэстон, — разрешила Анна, расправляя широкую юбку с видом почтенной матроны.

Как большинство тщеславных людей, Уэстон любил покрасоваться, как только появлялась хоть малейшая возможность. Он не заставил себя долго упрашивать.

— Я узнал обо всем от Саффолка, он недавно вернулся из Бакдена, — начал Уэстон рассказ, стараясь подчеркнуть свое особое положение и благосклонность, которой пользуется. — Из-за болезни жены и приема, который ему оказали в Хантингдоншире, бедный герцог выглядел сильно измотанным. Норфолк и милорд из Уилтшира пытались привести его в чувство хорошей крепкой мальвазией.

— Они, конечно, уговорили вас остаться, — нетерпеливо заметил Джордж.

Мало кто знал о благосклонности короля к Уэстонам. Началось все с того, что король сначала предусмотрительно выкупил у Уэстонов право на аренду земли в Хэмптоне, а потом вложил деньги в эту землю.

— Король послал Чарльза Брендона с указанием распустить придворных дам королевы и попытаться вразумить ее. Почему они думают, что Генрих согласится содержать три королевских резиденции? — вспылила Анна, при этом предпочитая не упоминать о том, что именно она заставила короля держать королеву и ее дочь отдельно.

Кроме этого, она боялась сравнения расточительного Хэмптона с убогими домами в Хэтфилде и Бакдене.

— У нас много общего с Чарльзом: он так же, как и я сам, завоевывал себе положение при дворе. Сводный брат — родство, которое может со временем пригодиться! — заметил Джордж.

— Так получилось, что я был свидетелем их отъезда из Лондона. Король послал пятьсот солдат с Саффолком — и все для того, чтобы запугать одну-единственную женщину, — пробормотал Бриртон и наклонился над вышивкой Маргарэт.

— Однако ему это не помогло! — усмехнулся Уэстон.

— Вы хотите сказать, что она не подчинилась воле короля? — спросила Маргарэт, оторвавшись от вышивания; иголка с ниткой так и застыли в воздухе.

— Да, она непреклонна, даже если он призовет на помощь всю местную знать, вооруженную до зубов, как во времена Босуорта.

— Так что же произошло? Говорите! — воскликнула Анна, сгорая от нетерпения.

Ее интересовали малейшие подробности о жизни соперницы, хотя знание их не приносило ей особого наслаждения.

Уэстон так умело вошел в роль — восседал на столе и красочно описывал события, о которых знал понаслышке, — что ни у кого не возникло даже мысли о том, что он не присутствовал там лично.

— Дело было так: герцог Саффолк встретился с леди и прямо заявил, что она обязана подчиниться решению архиепископа Кранмера и перестать слать бесконечные призывы о помощи в Рим. В ближайшее время ей следует вместе со своими приближенными присягнуть на верность королю.

— А это все равно, что признать меня законной женой, — обрадовалась Анна.

— И признать его главой церкви, — добавил Джордж.

— В противном случае, припугнул он, она лишится преданных слуг и отправится в Фотерингей или какое-либо другое не менее губительное место, — продолжал Уэстон. — Мне поручили до отъезда Саффолка подыскать на карте замок в самом болотистом округе.

— И что? — потребовала Анна, гордо подняв голову, чтобы ни у кого не возникло подозрений об ее участии в этом деле.

— Герцог, вы знаете, не из тех людей, кто станет возиться долго с разной мелочью. В мгновение ока он разогнал англичан из ее свиты, не обращая внимания на потоки слез. Правда, на самом деле это их госпожа приказала им покинуть ее, но не присягать королю.

— Я думала, она сдастся из жалости к ним, — начала было Маргарэт.

— Мне кажется, Саффолк тоже надеялся на это и посчитал свое гнусное поручение выполненным. Но леди знала, что делала: прямо у него на глазах во время снегопада жены местных дворян прибыли с лошадьми и теплыми вещами и развезли придворных дам по домам.

— А что же испанцы? — спросил Бриртон.

— С ними бедный герцог хлебнул горя: они делали вид, что совсем не понимают по-английски, ссылались на отсутствие опытного переводчика, без которого присягнуть означало бы для них все равно, что пойти против совести, а это все одно, что клятвопреступление. Затем, в душе ненавидя себя за то, что приходится делать, герцог распорядился удалить ее перепуганных испанских дам, но Екатерина Арагонская даже не пошевелилась и продолжала стоять на сырой лестнице, все больше кутаясь в меховой плащ. Она решила не отступать и твердо заявила, что, если мужу угодно так обходиться с ней, она готова ни есть ни пить и, в чем стоит, в том и останется в своей комнате, пока Всевышний не призовет ее к себе. Саффолк не выдержал, пожалел Екатерину и позволил находиться при ней нескольким дамам, старому священнику и лекарю.