Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика - Анна Наумовна Ардашникова

Особым днем в мохарраме был десятый день месяца, именуемый ‘ашура (от араб. числительного ‘ашара – «десять»), когда и погиб имам Хусейн. Иногда этот термин распространяется на первые десять дней месяца, когда проходят все главные поминальные церемонии. Следует учитывать, что воспоминания о трагических событиях при Кербеле отнюдь не ограничиваются официальным временем траура. Идея мученичества за веру пронизывает религиозное сознание шиитов в целом, о чем свидетельствует популярное выражение: «Весь мир – Кербела, весь год – ‘ашура».

По мере развития обрядовой стороны мохаррама начинают возводиться специальные постройки для отправления траурных ритуалов – инсценировок религиозных пьес та‘зийе в Иране и чтений жизнеописаний мучеников и поминальных элегий (марсийе) в остальном шиитском мире. Первоначально пьесы разыгрывались во дворах мечетей и жилых домов, подмостками служили настилы, закрывающие на время хранилище для воды хоуз. Позже появились крытые помещения, называемые хусейнийе, с четырехугольным помостом-сценой в середине.

В XIX в. место для постановок пьес та‘зийе превращается в монументальное здание-такийе в форме амфитеатра, рассчитанное на несколько тысяч зрителей. Самой большой популярностью в Тегеране в конце XIX в. пользовалось здание-такийе ‘Аббас Абад. Представление в нем собирало толпы народа, что побудило Насер ад-Дин-шаха Каджара принять решение о строительстве театра большего размера. Им стал знаменитый роскошный театр Такийе-йе доулат, построенный в 1869-1870-х гг. около шахской резиденции дворца Гулистан. Огромный четырехэтажный амфитеатр вмещал около 20 тысяч человек. До наших дней здание не сохранилось – оно было разрушено в период правления Реза-шаха Пехлеви.

Считается, что религиозная драма та‘зийе возникла в результате синтеза двух других, более ранних, составляющих траурного ритуала месяца мохаррам. Из дасте была заимствована внешняя форма мистерии с ее атрибутами и реквизитом, канонической текстологической основой та‘зийе стали драматизированные и версифицированные биографии шиитских мучеников из сочинения Хусейна Ва‘эза Кашефи, исполнявшиеся профессиональными чтецами (роузе-хан), а также описание скорбных событий в Кербеле из многочисленных произведений, появившихся на базе «Садов мучеников» в сафавидское время в богословских кругах и в среде народных сказителей (мартирологи, дастаны и др.).

В та‘зийе присутствует четкое разделение на положительных и отрицательных персонажей, что проявляется как на содержательном, так и на формальном уровне. При отсутствии историчности сценического костюма облачения персонажей откровенно символичны: протагонисты одеты в белое или зеленое, антагонисты – в красное. В период борьбы за независимость Ирана антагонисты могли быть одеты, к примеру, в английские военные френчи. Очки могли указывать на пожилой возраст или ученость персонажа, зонт – на его небесную природу, скрывающие глаза солнцезащитные очки – на злобную натуру и т. д. Помимо исполнителей в представлении та‘зийе участвовали музыканты, нередко на сцене появлялись лошади.

Стихотворный текст в пьесах та‘зийе, который может существенно различаться с точки зрения художественной ценности, стиля, среды возникновения и адресата, представляет собой сочетание и чередование различных систем рифмовки (монорим, маснави, простейшие формы строфики). Речь персонажа организуется с помощью единой системы рифмовки, если это монолог, но может продолжаться в той же рифме и в речи другого персонажа, если это, к примеру, обмен короткими репликами. На протяжении пьесы несколько раз может изменяться и поэтический метр. Так, в одном стихотворном тексте та‘зийе объемом в 480 бейтов представлено 20 разных размеров, что является рекордным для этого жанра. В мистериальных драмах присутствует большое количество формульных словосочетаний, связанных как с ритуалом, так и с устной сказительской техникой. Наиболее частотными компонентами таких формул являются слова «жертва» (феда), «мученик» (шахед). Топоним Кербела постоянно обыгрывается как словосочетание «горе и беда» (карб о бала). В текстах пьес наблюдается смешение высокого литературного языка и просторечных оборотов.

Пролог мистериальной драмы может содержать прозаический текст. Вот один из характерных примеров оформления пролога, взятый из Та‘зийе-йе ‘Али Акбар, где рассказывается о 18-летнем сыне имама Хусейна ‘Али Акбаре, погибшем в Кербеле.

«О роза, почему ты разорвала ворот до подола?

О бутон, почему ты в трауре обливаешься кровью?

О тюльпан, из-за кого у тебя клеймо на сердце?

Ведь ты охвачен огнем скорби.

Сказители преданий сообщают, что, когда в день ‘ашуры терзающее душу солнце явило свой лик на востоке печали, войско жестокости и свирепый народ Куфы и Шама, вознамерившись овладеть башней имамата, в каждом углу из мести натянули тетиву лука злобы, бросили на землю погибели большинство птиц райского сада и превратили в жертв юношей из святого рода. В то время оставался в саду имамата один кипарис, это было высокое молодое дерево – ‘Али Акбар. ‘Али Акбар потерял терпение, пришел к великому отцу и пал ниц в земном поклоне: “О плод райского древа, все твои помощники склонили головы во сне, опьяненные ядовитым вином и соединившись с чашей. Пришло время бесстрашных. Я надеюсь, что ты отпустишь меня, чтобы я пожертвовал за тебя жизнью, праведный:

Разреши мне уйти, чтобы я отправился на битву,

Чтобы, мучимый жаждой, пошел за кровью

                                                          из-под закаленного меча[42].

Разве я не растущий у ручья побег твоего кипариса?

Разве моя голова не достойна того, чтобы быть принесенной

                                                                         в жертву за тебя?”.

Появляется мать ‘Али Акбара и говорит:

“Увы, сотни раз увы, умолк в саду соловей,

Везде, куда доносится дуновение ветерка с его лужайки,

                                                                     вспоминают о нем”.

Обнимает голову ‘Али Акбара и произносит:

“Пойдем, ведь рана от разлуки с тобой стала лугом

                                                                              с тюльпанами.

Пойдем, пойдем, ведь великий ‘Али отдал жизнь за тебя”».

Таким образом, в основе сюжетов первых пьес та‘зийе, образующих ядро жанра, лежат трагические события, связанные с гибелью ближайших сподвижников и молодых родственников имама Хусейна и предшествующие его собственной мученической смерти. Несмотря на то, что все происходящее на сцене хорошо известно зрителю, пьесы оказывают небывалое эмоциональное воздействие на публику, вовлекаемую в атмосферу религиозной экзальтации и участвующую в ритуале поминовения святых мучеников. Пьесы, посвященные различным эпизодам трагедии под Кербелой, разыгрывались в определенном порядке, связанном с реальной хронологией событий, и были приурочены к определенным дням траурного месяца. При этом каждая пьеса обладала сюжетной самостоятельностью и абсолютной структурной целостностью.

Постепенно тематика и состав персонажей та‘зийе расширяется, в круг религиозной драмы вовлекаются другие действующие лица, и появляются та‘зийе под названиями: «Вестник Аллаха» (Джибрил предвещает пророку Мухаммаду мученическую гибель его внуков); «Смерть Пророка»; «Смерть Фатимы» (дочери Пророка, матери Хасана и Хусейна); «Мученичество ‘Али»; «Мученичество